Санкт-Петербург. Автобиография - Марина Федотова

История разрушения Монплезира – один из впечатляющих примеров агрессии, искажающей личность, подавляющей интеллект и ведущей к душевному опустошению.

Само здание Монплезира оккупанты не разрушили в интересах самообороны. Укрывшись во дворце, они надеялись, что русские не станут ни бомбить его, ни обстреливать из артиллерии. Поэтому уцелели и столетние дубы, и липы в садике Монплезира. Их кроны служили маскировкой для дзотов.

Сотрудники музея убрали хлам и мусор, оставшиеся от фашистских солдат. Проемы дверей и окон Монплезира зашили фанерой и досками: свет проникал в помещение только через щели. Монплезир воспринимался как живое, израненное и поверженное существо. Казалось, здесь погибло нечто большее, чем художественное убранство интерьеров. Может быть, поэтому, переходя из одной комнаты в другую и возвращаясь обратно, мы говорили вполголоса. Трудно было понять, какими путями и средствами можно вернуть дворцу прежний облик. Особенно это касалось отдельных видов убранства, в частности панно Лакового кабинета. Но уже в то время научный сотрудник дирекции М. Б. Андреева активно проводила сбор материала по истории строительства дворца, готовясь к его восстановлению.

Служебные корпуса сохранились. Восточный корпус использовался как временное жилье для рабочих, а в западном было устроено хранилище деталей. Не пострадал и Ассамблейный зал, пристроенный к восточному коридору в 1730 г. М. Г. Земцовым. В садике Монплезира фашисты соорудили несколько дзотов. Фонтаны уничтожили. Фонтан «Сноп», декорированный туфом, был разбит на куски, бронзовые пьедесталы фонтанов «Колоколов» были похищены.

Сразу после снятия блокады началось восстановление пригородов, растянувшееся на долгие годы. По счастью, многое из того, что можно было вывезти, вывезли еще до начала блокады.

Хранитель фондов музея «Петергоф» М. А. Тихомирова вспоминала, как возвращался на прежнее место Самсон, раздирающий пасть льву.

И вот от Волкова кладбища, где находился завод, через Лиговку к Московскому вокзалу, через Невский до улицы Герцена свершил «Самсон» свой «круг почета». И этот путь превратился в его триумфальное шествие... К нему сбегались со всех сторон, ему аплодировали, его провожали. Одно за другим открывались окна домов, и в них появлялись радостные лица. Имя его звенело по всему Невскому, ему кричали «ура», группы военных останавливались, отдавая ему приветствие, как генералу, и невозмутимые ленинградские милиционеры, решив, что все происходит как надо, открывали ему «зеленую улицу», останавливая на перекрестках весь городской транспорт, как подлинному триумфатору...

Когда грузовик с «Самсоном» прибыл в Нижний парк Петергофа, люди бежали в парк, собирались вокруг Самсона, но толпа порой расступалась, пропуская вперед стариков. Они... подходили к нему и серьезно, растроганно, сняв шапки, кланялись ему по-русски, касаясь рукой земли...

Самсона подвезли к ковшу канала с западной стороны, и он стоял на платформе у помоста, ведущего к пьедесталу. Инженер-гидротехник Сергей Сергеевич Иванов был совсем не в восторге, а почти что в ужасе. Ведь Самсон должен был прибыть лежа, так как следовало снизу в полое тело льва ввести фонтанную трубу, а затем уже ставить скульптуру на место, поднимая в вертикальное положение... Тут же кем-то был подозван мальчуган лет семи... Он был очень худ, мал, взъерошен, как воробей, и невероятно горд выпавшей на его долю честью. Ему дали отрезок трубы, спустили его в ковш, помогли проползти в одно из четырех отверстий под пьедесталом. Снизу он влез в полое тело льва, ловко протолкнув перед собой трубу, но что-то долго не вылезал обратно... Мальчуган застрял. Ему помогали, вытаскивали за ноги... Он выбрался из ковша под аплодисменты, а потом убежал. Так и остался безымянным этот маленький участник самсоновской эпопеи, сыгравший в ней немаловажную роль.

Всего через две недели, 14 сентября, в Петродворце состоялось открытие фонтанов второй очереди, превратившееся в грандиозный праздник.

Ленинградский университет и академик Александров, 1952 год

Анатолий Вершик, Юрий Решетняк

Годом основания университета в Петербурге принято считать 1724 год, когда «Его Императорское Величество указал учинить академию, в которой бы учились языкам, также прочим наукам и знатным художествам и переводили б книги». По другой версии, годом основания университета следует считать 1819-й, когда Александр I по представлению А. Н. Голицына, министра духовных дел и народного просвещения, дал предварительное согласие на учреждение университета в Санкт-Петербурге в системе министерства народного просвещения. Университету выделили здание Двенадцати коллегий на Васильевском острове, вдоль Менделеевской (бывш. Университетской) линии.

В «петровском университете» учились Василий Адодуров – первый русский адъюнкт высшей математики, создатель учебника русского языка, куратор Московского университета, и Антиох Кантемир, видный дипломат первой половины XVIII в. и знаменитый поэт-сатирик, а позднее – литератор И. С. Барков и математик Л. Эйлер. Руководили университетом М. И. Ломоносов (с 1760 года), после смерти которого университет объединили с гимназией в «Училище Академии», и княгиня Е. Р. Дашкова (с 1783 года).

После указа Александра I университет «возродился» в составе трех факультетов – историко-филологического, философско-юридического и физико-математического; в 1854 году к ним добавился факультет восточных языков. В университете преподавали П. Л. Чебышев, Д. И. Менделеев, А. М. Бутлеров, И. И. Мечников, И. М. Сеченов, О. Д. Хвольсон, С. Ф. Ольденбург, Б. А. Тураев, В. В. Бартольд, Ф. И. Щербатской, А. А. Шахматов, С. А. Жебелев, В. С. Соловьев, С. Ф. Платонов. С конца 1860-х годов при университете стали возникать научные общества: естествоиспытателей, Русское Химическое общество, Филологическое, Антропологическое и Историческое общества, Ботанический сад и Астрономическая обсерватория. Среди выпускников «александровского университета» – П. А. Кропоткин, П. А. Столыпин, A. Ф. Керенский, И. С. Тургенев, В. В. Вересаев, А. А. Блок, Н. С. Гумилев, М. И. Глинка, И. Ф. Стравинский, А. К. Глазунов, Е. А. Мравинский, М. А. Врубель, Н. К. Рерих, А. Н. Бенуа, И. Я. Билибин, B. Д. Поленов, И. Э. Грабарь, С. П. Дягилев, В. И. Качалов. После революции научный потенциал университета стал падать, не в последнюю очередь благодаря борьбе с инакомыслием и «пережитками прошлого».

В 1952 году ректором ЛГУ был назначен математик А. Д. Александров, который в 24 года стал доктором наук, в 30 лет получил Сталинскую премию, а в 40 сделался ректором университета. После знакомства с зарубежными университетами Александров принял решение создать в СССР своего рода Кембридж – загородный университетский кампус. Поскольку городские власти обещали в 1960-х годах провести метро в Петродворец, было решено переместить университет в Старый Петергоф. Как вспоминает профессор Н. Ю. Нецветаев, Александров «объяснял это тем, что в Петергофе была старейшая инфраструктура, кроме того, там давали самые большие площади».

Переезд начался, но до конца доведен не был. В итоге часть факультетов оказалась в Старом Петергофе, часть осталась на Васильевском острове, а некоторые факультеты разбросаны по всему городу.

Об академике А. Д. Александрове вспоминает математик А. М. Вершик.

Его действительно качали на руках, я в этом участвовал. Это была наше любимое занятие. На демонстрацию он всегда приходил со студентами, иногда приводил дочку. Я очень хорошо помню одну из демонстраций, где мы вели откровенные разговоры, и он мне сказал: «Знаете что, давайте мы здесь не будем об этом. Позвоните мне, поговорим в другой обстановке». Он был человеком открытым, в нем абсолютно не было чиновного чванства.

Он старался, чтобы в университете было больше сильных ученых. Он вытаскивал людей из провинции в Ленинград и давал им возможность быть профессорами университета. Один из таких примеров – Владимир Романович Рохлин, один из моих учителей, человек удивительной судьбы, который был и в немецком лагере, потом – в сталинском. В конце концов он долгое время работал в Архангельске, под Москвой, и Александров решил пригласить его сюда, в Ленинград.

Он в геометрии, на самом деле, целая эпоха. Его появление в конце 40-х годов означало совершенно новую главу – то, что называется наглядной геометрией.

Профессор Ю. Г. Решетняк добавляет:

Теперь я хотел бы сказать несколько слов об Александре Даниловиче как о человеке. Он прожил большую и, в общем, как я считаю, счастливую жизнь. Все, что он хотел, у него получилось. Он достиг больших высот в науке (естественно, я не имею в виду всякие должности и звания). Он был первоклассным спортсменом. В связи с этим уместно вспомнить один эпизод. В 1952 г. Александр Данилович был назначен ректором Ленинградского университета. Вскоре после его назначения состоялись лыжные соревнования среди студентов и сотрудников университета. А. Д. принял участие в этих соревнованиях и занял в них первое место (естественно, не потому, что он был ректором университета!).