Любовь против (не)любви - Салма Кальк

Однажды Жиль приводил её на торжественный обед в особняк Вьевиллей и там с гордостью представил, как свою невесту. Ей запомнилась фигура в чёрном с совершенно седыми волосами под строгим чепцом, она ещё тогда подумала — надо же, и здесь некоторые дамы доживают до преклонных лет, правда — сплошь принцессы да королевы. Ещё и магически одарённые. И вот теперь господин Лионель зачем-то тащит её к принцессе!

Дорога была мгновенной — шаг в портал, и они на месте. В огромном нарядном холле, и там люди, и они кланяются господину Лионелю, а он им улыбается и говорит — я пришёл навестить матушку.

Матушка господина Лионеля обитала на втором этаже, туда они уже поднялись ногами по лестнице. Дама — по виду, камеристка или компаньонка — поклонилась и сказала, что его высокопреосвященство ждут.

Принцесса Катрин оказалась именно такой, какой её Катерина запомнила — сухощавой, седой и сероглазой. Она расположилась в большом деревянном кресле, обитом тканью, и заполненном дополнительными подушечками — видимо, ей в нём было удобно, и читала толстую книгу — судя по странице, на неизвестном Катерине языке. Кажется, у неё много детей, кроме господина Лионеля — её дочь замужем за родственником графа Шалона, другая дочь — какая-то герцогиня, ей Катерину представляли при дворе, и ещё есть сын — герцог Вьевилль и маршал, и кто-то ещё.

— Проходите, дорогая, и располагайтесь, — улыбнулась принцесса. — Ли, ты задержишься?

— Нет, матушка, я оставлю вас, — господин Ли подошёл, обнял и поцеловал принцессу в щёку, и поклонился. — Если я буду нужен — зовите.

Открыл портал и исчез.

Ну вот, а как она потом выбираться отсюда будет?

Принцесса позвонила в колокольчик и велела кому-то принести арро и сладостей.

— Или, может быть, вы желаете что-нибудь, более существенное? Я бы предложила подождать до обеда, он через час с небольшим.

— Благодарю вас, — только и смогла сказать Катерина.

— Катрин, что случилось? Неужели что-то не так с Жилем? Понимаете, я ещё его родителей знаю с юности — Ли повстречал Марселя де Риньи в своих странствиях на море, а Жийона де Нериньяк была придворной дамой моей племянницы Маргариты, когда та ещё не была никакой королевой Рокелора. Они, конечно, удивительная пара, но — раз ждали друг друга столько лет, а дождавшись, сбежали от всего света, то наверное, им это было зачем-то нужно?

Ждали столько лет? Сбежали от всего света?

Принцесса смотрела по-доброму и врагом никак не выглядела. В ней не ощущалось ничего злобного и вредоносного, а если бы было — то уж наверное в таком-то возрасте, да в своём доме ей бы не было никакой нужды это скрывать.

— Я… я не знаю, — прошептала Катерина. — Наверное, что-то не так со мной.

Принцесса принялась вытягивать из Катерины детали, и та сама не поняла, как стала рассказывать. К счастью, только о Жиле, и о своей жизни за проливом, без упоминания о всяких там других мирах и жизни в них. Просто о том, что она, кажется, делает ошибку за ошибкой, просто потому, что… сильно любит. Слишком сильно. И боится. За него боится. И за себя — потому что куда она одна? Это она дома была миледи и хозяйка, а здесь незнамо что. Нет, её уважают, но всё равно — невеста, да ещё и чужестранка, это вам не жена…

— Ох, сколько всего-то, да ещё и разом, — усмехнулась принцесса. — Давайте так, дитя моё — вдохнуть, выдохнуть, успокоиться. Раз господь сотворил нас всех слабыми и сомневающимися — то он же и дал нам силу, чтобы бороться и с сомнениями, и со слабостью. А вы, как я вижу, женщина сильная. Скажите честно — Жиль давал вам повод усомниться в нём?

— Нет, — покачала головой Катерина. — Но я ведь не знаю, где он и что с ним.

— Но вы, я полагаю, знаете, в чём своеобразие его магической силы. Думаю, сталкивались.

— Да, верно. Эта сила мне очень помогала. Уже не раз.

— Замечательно. Тогда вы понимаете, что не-мага такая сила совершенно точно оттолкнёт, да и мага — заставит крепко задуматься. Вокруг него, конечно, дамы вьются уже довольно давно, как отец представил его ко двору — так и вьются, но — что-то никто не захотел стать госпожой де Риньи.

— Но ведь его матушка согласилась ею стать? — робко спросила Катерина.

— Его матушка, милая моя, так нажилась с простецами, что и за чёрта лысого пошла бы, будь он некромантом, — усмехнулась принцесса. — Жийона перенесла все свои беды весьма достойно, на мой взгляд, только вот младший сынок у неё, конечно, ни то и ни сё. Весь в отца. Зато целый герцог.

— От осинки не родятся апельсинки? — усмехнулась Катерина.

— Как вы сказали? Апельсинки? — рассмеялась принцесса. — Точно. Не родятся, никак. И если вы не хотите, чтоб у вас родились… апельсинки, то подумайте, нужен ли вам вообще Жиль. Такие маги, как он, редки, и оттого нарасхват. Бедствовать не будут, хоть и особо их, конечно же, никто не любит. И сами они, как правило, нелюдимы, ваш-то в отца пошёл, а отец его — удивительное жизнерадостное исключение.

— Да, Жиль всегда… обнадёживающий. И даже когда было совсем плохо, он находил какие-то верные слова, и становилось проще.

— Значит, когда было совсем плохо, вы стояли плечом к плечу, а как стало получше, то ощетинились.

— Он просто молчит. Он исчезает, возвращается, говорит — дела, служба. Бывает, что возвращается раненый. Ну куда это годится?

— А вы думаете, было бы лучше, если бы он коптил небо при дворе, как его брат? — принцесса глянула заинтересованно.

Брат произвёл на Катерину весьма отталкивающее впечатление, о чём она честно и сказала.

— Никогда бы не поверила, что они родственники, — выдохнула она.

— Тогда представьте, что Жиль был бы каким-то таким. Только магически одарённым, конечно. Крыс бы по подвалам гонял. Или даже не гонял, а дожидался, пока они сами к нему придут и свой кусок потребуют.

— Как лорд Горэй? — Катерина невольно рассмеялась, и пояснила в ответ на недоумевающий взгляд принцессы: — Это старый некромант, нам встретился его юный правнук. Он смог научить мальчика мало чему, зато захотел распоряжаться его судьбой. И Жиль спросил дозволения у королевы и забрал парня в ученики.

— Вот видите — забрал в ученики, потому что понимает — так надо. И раз может, то берёт и делает. Дорогая моя, мир устроен так, что все чего-то стоящие мужчины — при деле. И чем более они стоящие — тем серьёзнее их дела. А