Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

— Что значит — заболеть?

— Начать бороться с вирусами и инфекцией в ослабленном режиме организма. Это нецелесообразно и этого можно избежать.

— А что, если организм не сумеет победить в ослабленном режиме? — тут же спросил Зил, наблюдая, как инъектор прижимается к вене, едва различимой под светлой кожей, и чувствуя едва заметный укол.

— Тогда он погибнет.

Монах вскинул на медика испуганно-изумленный взгляд. Тут же на память пришли события одного сна…

— Его проткнет Желтый Всадник?

— Я несколько не понял вашего вопроса, господин. Если вас это не затруднит, повторите его в более корректной форме…

Зил догадался, что существо никогда не слышало о Желтом Всаднике, и умолк.

* * *

На другой день полета Зил ощутил недомогание. Ему все время хотелось лечь, однако он помнил, что в монастыре сейчас время бодрствования. Так бы он и боролся с собой, если бы к нему не пришел Антарес.

— Если тебе плохо, ляг. Это из-за прививки. Ты переболеешь в легкой форме — и все…

Монаху стало жутко. Однажды, когда Элинор был совсем маленьким, он от кого-то услышал, что в соседнем монастыре заболел послушник. С тех пор того заболевшего мальчика больше никто не видел. Или его забрал Желтый Всадник, или его отдали Желтому Всаднику, чтобы не заболели остальные…

— А потом? — спросил Зил, послушно ложась.

Тело болезненно дрожало, мышцы сжимались и ныли. Следом вошел медик и приложил ко лбу Зила темную пластинку. Через несколько секунд, взглянув на нее, «синт» сообщил Антаресу:

— Тридцать семь и восемь по Цельсию. С тенденцией к повышению.

— И что скажешь?

— Плохая реакция. Вялая. По прилете необходимо закрепить…

Зил дождался их ухода, закрыл в глаза и погрузился в себя. Нельзя позволить, чтобы Всадник победил…

Когда он проснулся, простыни и подушка были влажными и холодными. Одеяло, которым он укрывался, пропиталось кровью. О, господи всемогущий! Опять!..

Элинор оглядел рубец на груди. Рана уже почти затянулась. Но надо что-то сделать с испачканным бельем.

Фаустянин вскочил, сгреб простыни в охапку и ринулся в душевую. Если этот господин увидит следы, он подумает, что Элинор не справился с этой болезнью, и, чего доброго, избавится от него. Юноша совсем забыл, что видим для Антареса, как на ладони.

Едва он включил воду, в душ вбежал «синт» с большой коробкой красного цвета. Отобрав у Элинора намоченное белье, он унесся прочь, чтобы вернуться через минуту и перестелить кровать.

Монах растерянно стоял посреди каюты и не знал, что ему делать. Вскоре снова появился Антарес. Зил забился в угол, прижался к стенке, сполз и скорчился на полу, охватив руками ослабевшие колени.

— Как чувствуешь себя?

Фаустянин не ответил, молясь об одном: чтобы его не уничтожили сейчас за то, что он заболел.

— Я вижу, неплохо. Медбрат сказал, что ты чудесным способом самоисцелился. Ты действительно умеешь это делать?

Зил пожал плечами. Он действительно не знал, умеет ли самоисцеляться, потому что прежде ему этого не требовалось.

— Расскажи мне о том, почему у тебя появляется эта штука… Рана…

— Мне снится какой-то сон… Меня убивают… Если мне это снится, я просыпаюсь раненный, и вокруг всегда много крови…

— Ты не мог бы припомнить свой сон?

Юноша отрицательно покачал головой. Он помнил его во всех мелочах, но открываться этому человечку не хотел. Если он не рассказывал события сна даже своему отцу, то Антаресу не расскажет и подавно. Дипломат не внушал монаху никакого доверия.

— Ну, хорошо. Скоро будет гиперскачок. Приготовься, мы все проведем его во сне.

— Но я не хочу спать! Как же я усну?

— Об этом позаботится система.

* * *

Зил очнулся и ощутил незнакомый укол в груди. Это было связано с воспоминанием о Фаусте, о Хеала, об отце и братьях-послушниках. Ему показалось, что он никогда их больше не увидит…

Откуда-то сверху послышался голос Антареса:

— Если ты хочешь увидеть космос, то за тобой придут и проводят к обзорнику.

Элинор вскочил. Сейчас он увидит то, о чем он мечтал всю жизнь! Звезды, которые встречались ему лишь на старинных гравюрах, пятиконечные, красивые. Планеты. Черноту, не имеющую ни верха, ни низа…

И снова на пороге возник черноглазый «синт» в облегающей одежде. Он проводил Элинора к громадному прозрачному куполу — настолько прозрачному, что стекла почти не было видно, и казалось, будто ты висишь в черной пустоте.

Сердце Зила екнуло, замерло и сразу же резво заколотилось. Поскорее забиться бы в какой-нибудь угол, где есть надежные стены, потолок, пол. А здесь кажется, что диск под прозрачным куполом вот-вот оторвется от катера и вместе с людьми улетит в черную бездну. Но Элинор быстро справился с собой: ему почему-то не хотелось показывать своего страха перед маленьким человечком с въедливыми глазами.

— Ну что? — насмешливо осведомился Антарес.

Зил подошел к обзорному стеклу. Нет, они закрыты от черной бездны. И, пожалуй, надежно. Интуиция подсказала фаустянину, что этот холеный господин вряд ли стал бы рисковать своей жизнью.

— Это правда звезды? — не оглядываясь, спросил монах.

— Да.

— Они такие… маленькие… Я читал, что звезды в миллионы раз больше Фауста…

— Когда увидишь Тау — убедишься, что тебя не обманули…

Но пройдет еще некоторое время, прежде чем Зил увидит звезду, вокруг которой вращается Эсеф.

Она ослепит его своим сиянием. Элинору захочется раствориться в ее свете, как совсем недавно — во вкусе ароматного оранжевого напитка. Несколько минут он не сможет думать ни о чем — будет лишь стоять, раскинув руки и внимая в себя новый мир, теплый, до отказа насыщенный красками, звуками, жизнью.

Да, он мечтал об этом!

4. Невиданное создание

Эсеф был незначительно больше Фауста.

Потянув носом воздух незнакомой планеты, Зил учуял очень неприятный запах. Ветер доносил эту вонь волнами: иногда она исчезала.

— Проклятые пэсарты, — проворчал Антарес и раздраженно махнул рукой в сторону шевелящегося красного поля.

Присмотревшись, фаустянин обнаружил, что источником отвратительного запаха являются красно-бурые волосатые цветы, формой своей похожие на схематичные звезды. Все пять их лепестков непрестанно двигались, а внутренняя поверхность блестела, напоминая по цвету и структуре воспаленную слизистую у человека. Если кружащие над ними насекомые проявляли неосторожность, лепестки захлопывались, превращая цветок в бутон, а внутри этого бутона рождался звук, похожий на чавканье.