Зарождение добровольческой армии - Сергей Волков

Мы быстро выступаем из темноты, ставим пулеметы на перроне, раздается щелканье затворов и слова команда вполголоса. Все это производит магическое действие на казаков. После минутного разговора мы уже выгружаем 24 новеньких пулемета Люиса в ящиках, 4 «максима», массу гранат и винтовок. Эшелон идет дальше, а мы довольные и усталые возвращаемся в станицу.

Так проходит несколько дней. В городе появляются объявления:

«Товарищи. Не бойтесь, что шайка грабителей и черносотенцев захватила в свои руки власть. Возмездие ожидает их. Не позже 21 января они все умрут ужасной смертью».

Ночью 20–го узнаем, что из Царицына выехал карательный отряд. Мчимся на станцию. Десять человек садятся на дрезину. Из доклада телеграфиста известно, что эшелоны красных находятся сейчас около станции Кривомузинской. Необходимо предупредить их и разобрать путь на самом удобном месте, на большом откосе, около разъезда Рычкова, в девяти верстах от станции. С лихорадочным напряжением сил мы работали на дрезине, ветер свистал по лицу. У всех была одна мысль, одно желание предупредить появление красного эшелона настолько, чтобы успеть разобрать путь. Была темная ночь, и дрезина, несущаяся в абсолютной темноте, со слабо мерцающим светом фонаря, с 10 человеками, соединенными одним

общим порывом — как можно скорее двигаться вперед, — казалась каким‑то сказочным чудовищем, каким‑то страшным призраком в непроглядной ночи.

Прибыв в назначенное место, мы стали разбирать путь и сбрасывать рельсы с высокого откоса. Вздох облегчения вырвался у всех, когда первая рельса со звоном и шумом свалилась под откос. Путь был разобран… Два пулемета, стоявшие на ближайших пригорках, охраняли рабочих. «Товарищи» были предупреждены и не перебрались через Дон. Ночь и день простояли мы в поле, а к вечеру вернулись в станицу, оставив на разъезде караул из четырех человек. В это время из батареи вернулся юнкер Сокольский. С большим риском пробрался он со станции Лихой к нам. Из его слов мы узнали, что батарея ведет все время бои и несет большие потери. И кроме того, привез нам подложные удостоверения личности.

Вновь желание вернуться в батарею овладело нами. Мы обратились к лейтенанту Герасимову с просьбой отпустить нас в батарею, но последний категорически отказал нам и потребовал, чтобы сдали ему наши подложные удостоверения. То есть этим самым хотел отнять у нас последнюю надежду вернуться в батарею. Всем было ясно, что мы скоро будем принуждены уйти из 2–го Донского округа на соединение с отрядами, действовавшими под Новочеркасском, и удостоверения личности были как нельзя более кстати. Поэтому сдать мы их отказались. Полковник Корвин–Круковский, подойдя в это время, разрешил нам оставить эти удостоверения при себе.

По телеграфу удалось снестись с Новочеркасском и выяснить, что в это время шли упорные бои в районе станций Глубокой и Каменской, и нам было приказано препятствовать подходу резервов красных со стороны Царицына, уничтожив железнодорожное сообщение по линии Лихая — Царицын. Исполняя это приказание, мы испортили пути и перенесли свою базу на станцию Чир, выставляя караулы на разъезд Рычков — в сторону Царицына и на разъезд Дмитриев — в сторону Лихой. Быть назначенным в такой караул представляло мало приятного. 4 человека находились одни в железнодорожной будке, среди большевистски настроенного рабочего поселка. Контролировать телеграфистов–большевиков, благодаря незнанию телеграфного дела, не было возможности, и они, пользуясь этим, доносили красным, находящимся на соседней станции, о всех наших действиях. Некоторым юнкерам случалось разговаривать по телефону с комиссарами, пытавшимися склонить нас на свою сторону.

Нахождение отряда в тылу группы красных, оперирующих в районе станции Каменской и прерыв железнодорожного сообщения между Лихой и Царицыном сильно беспокоили красное командование, которое и решило направить против станции Чир удар одновременно с двух сторон: с Царицына и со станции Лихой. И вот в 24 часа 23–го стало известно, что со стороны Лихой на нас двигаются в эшелонах 500 красногвардейцев и донская батарея. Шесть человек из нас были отправлены окончательно испортить путь у разъезда Дмитриево и со станции Лихой. В два часа опять тревога. Караул на станции Рычков доносит, что 4 эшелона с красногвардейцами двигаются на нас из Царицына и находятся в двадцати верстах от станции Чир. Уже с вечера было известно, что мы будем пробиваться на Новочеркасск, так как дальнейшее пребывание отряда в 25 человек на расстоянии почти трехсот верст от действия наших главных сил, становилось с каждым часом все опаснее. Решено было задержать противника на возможно больший промежуток времени, испортив основательно пути.

На рассвете наш отряд поместился в двух товарных вагонах, спереди была прицеплена платформа с камнями. Быстро понеслись на разъезд Рычков на выручку караула, который все еще там находился. На горизонте появились дымки эшелонов, спешивших к разобранному месту, необходимо было предупредить их. И, расцепив площадку с камнями, толкая ее, мы полным ходом понеслись мимо разъезда, навстречу противнику. Вот уже до разобранного места осталось версты полторы. Замедляем ход, останавливаемся, а площадка с камнями продолжает нестись и, достигнув разобранного места, сходит с рельс и загораживает путь. После этого, забрав караул, мы вернулись на станцию, откуда наш отряд двинулся походным порядком на Новочеркасск.

Проходя через станцию Ново–Чирскую, мы забрали в казначействе 6 миллионов рублей денег, при дальнейшем следовании — из станицы Цымлянской 5 миллионов. В некоторых станицах казаки–фронтовики пытались задержать нас и отобрать деньги, но безуспешно. Подходя к Новочеркасску, отряд начал встречать казачьи части, которые уходили по домам, не желая оказывать сопротивление красным, наступавшим на Дон.

У самого города мы разоружили пулеметную команду 5–го Пластунского батальона и 5 февраля, после 12–дневного пути, пройдя почти 1300 верст, прибыли в батарею. 11 миллионов рублей были сданы в Донское казначейство. В батарее нас считали погибшими, так как портупей–юнкер Гавриленко, решивший пробираться до батареи самостоятельно, сообщил, что весь отряд, по–видимому, погиб.

Б. Сальский [346]

СТУДЕНЧЕСКИЙ БАТАЛЬОН [347]

Борьба — жестокая, жуткая — уже началась… И первые ее жертвы, московские юнкера, уже становились для нас примером высокого идеала, бескорыстного подвига. Радостно мы встречали тех, кому удавалось пробраться на Дон. Мы — учащаяся молодежь Ростова, Нахичевани, Новочеркасска, Таганрога и других городов — не вся, конечно, а только часть ее, которая чувствовала больше сердцем, чем разумом, что пришел момент выбрать свой путь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});