Математик Боя. Становление легенды - Blood_and_Tea

прошептал Косуке.

— Вернемся в Коноху — получишь джонина, — уверенно сказал Математик Боя. — Я его тебе хоть из Хокаге самолично выбью. Потом получишь выпускников. Майто Дай, Хьюга Джунпей и Тоока Умино. Два будущих мастера тайдзюцу и дочка заместителя директора Академии. Они — хорошие дети, но с рождения им немного не повезло. Будешь учить тех, кто при обычном учебном подходе Конохи едва ли смог бы дорасти до уровня чунина. Троица уникальных «потенциально-вечных генинов», и ты, придурок, тоже. И если команда у тебя за год тренировок останется слабой, то я верну тебе звание генина, и ты будешь всю оставшуюся жизнь знать, что ты виновен в смертях. Во всех смертях, которые только ты можешь себе представить. Будешь жить как дезертир и предатель. И, заметь, твоего разрешения я не спрашиваю.

Косуке молчал. Молчал он, и когда вернулись все остальные. Данзо мазнул по нему незаинтересованным взглядом, Озин вообще не заметил, а Кагами с Юки, начав немного приглядываться, бросили это дело и обратили все свое внимание к костру, разведенному Сенсомой.

Им предстояла долгая ночь. И такой же долгий разговор. Серьезный разговор.

— Цель задания меняется, — сказал Сенсома, убедившись, что его все слышат. — Наша миссия усложнилась — нам нужно не только устранить Орои Цубаки, но и защитить Цубаки Юки от него. Условия устранения Орои прежние — мы не должны позволить ему сбежать. Да и добраться до жилых мест тоже.

— С чего бы такая щедрость? — выгнул бровь Данзо. — Ему нужна девчонка — пусть берет. Это не наши проблемы, — он перевел взгляд на насупившегося Озина. — И тебе, кашляющий придурок, должно быть это известно. Так обстоят дела — твоя сестра только мешает Конохе.

— Если взглянуть со стороны — так все и есть, — кивнул Кагами, но потом пожал плечами. — Хотя я воздержусь от оценки — последую за нашим капитаном.

Юки нахмурилась и сложила руки на груди. Впрочем, большого раздражения она не испытывала — эти шиноби действительно в ней не нуждались. Она им все портила. Это было логично.

— Я против! — категорично сверкнул глазами Озин, забыв даже раскашляться. — Ему я ее не отдам! И никому другому тоже!

— И не придется, — успокоил его Сенсома. — Юки Цубаки находится под защитой Конохи. Так было решено голосами двух… с Кагами даже трех шиноби Листа.

— Я — советник Хокаге, — буркнул Данзо, но без явного огонька — просто для проформы.

— А я тебе нос сломаю, — в тон ему ответил Сенсома. — А еще, я — тоже советник Хокаге. И ему я тоже нос, если что, сломаю. И вообще всем. А еще я — директор Академии.

— А еще я был учеником Мадары и Миямото Мусаси! — вновь «хохотнул» Исобу внутри. — Юки, смотри, я крутой!

— Ты устанавливаешь свои правила — Хокаге такого терпеть не должен, — между тем ответил Данзо.

— Мне предлагали красную шляпу, а значит — я могу спорить с Хокаге, — парировал Сенсома. — Кроме того, я не устанавливаю правила. Я просто не подчиняюсь тем, которые мне не нравятся.

— Я восхищена, — шутливо похлопала в ладоши Юки. — Ты так щедр, Сенсома…

— За мою щедрость ты еще мне отплатишь, — усмехнулся Сенсома, чувствуя, впрочем, как от двусмысленности фразы у него розовеют кончики ушей. — Для начала — ответами. Мне нужна вся имеющаяся у тебя информация. Все, что может помочь в бою с Орои.

— И про Мокутон не забудь, — напомнил девушке Данзо. — И не лги нам.

Кагами чуть наклонился, подавшись вперед, и активировал Шаринган. Озин явно напрягся от такого, но его сестра являла собой воплощение спокойствия. Она была не против. Ей было все равно. Ведь лгать она даже и не думала.

— Мокутон? — девушка усмехнулась. — Хорошо, я расскажу. Но, для начала, вы сами-то что о нем знаете?

— Сильнейший кеккей генкай — единственный, кто им пользовался — Первый Хокаге. Позволяет использовать Древесные техники, — выпалил Данзо. — Не нужно играть с нами.

— «Сильнейший кеккей генкай», — передразнила его Юки. — А с чего ты это взял-то, хмурый парниша? Только ли из-за того, что Мокутон был основным оружием Хаширамы Сенджу? Так Первый Хокаге не только благодаря Мокутону был силен. Даже не так — Мокутон вообще не важен. Даже без Стихии Дерева Хаширама Сенджу был бы Богом Шиноби и сильнейшим под небом. Но, раз уж она у него была, он ее использовал. Он умел использовать все пять основных элементов, был сеннином и много чего еще.

— И, все же, Стихия Дерева — величайшее оружие, которое он использовал, — вклинился Кагами. — Это неоспоримо.

— Конечно, — кивнула Юки. — Но, как кеккей генкай, Стихия Дерева, пожалуй, худшая. Точнее — она самая тяжелая для человека.

— Поясни, — скомандовал Сенсома.

— Стихия Дерева сильно связана с телом и духом шиноби, который ею обладает, — вздохнула Юки. — Она буквально неразделима с чакрой пользователя, понимаете? И из-за этого шиноби — владелец Мокутона, изменяется. Его чакра должна всегда находиться в действии и перемалывать саму себя. Для этого нужны просто чудовищные ее запасы.

— Постой, — Сенсома поднял правую ладонь. — Зачем чакре «перемалывать» саму себя? Что это вообще значит?

— Умф, как сложно объяснить двурукому, каково приходится жить с тремя руками… — фыркнула девушка. — Мокутон, грубо говоря, Стихия Жизни. Он дает жизнь растениям. Он — сама жизнь. Но он не может просто брать жизнь из ниоткуда. Ему нужна чакра. Но он будет брать столько чакры, сколько вообще есть. Грубо говоря, если шиноби, рожденный с Мокутоном, пробудит чакру к семи годам, что довольно поздно, и, не разобравшись, позволит Мокутону брать чакру прямо из системы ее циркуляции, то он — труп. Стихия Жизни высосет его досуха за пару часов. Поэтому шиноби со Стихией Дерева должен постоянно держать часть своей чакры в особом состоянии — она должна ежесекундно тратиться на уничтожение себя же самой. Грубо говоря — такой шиноби сжигает свою же чакру, используя энергию той же самой чакры. Это позволяет обмануть кеккей генкай — Мокутон будет жрать то, что дают. Таким образом можно выжить и начать контролировать его на более-менее приличном уровне.

— Серьезно? — выдохнул ошарашенный этой информацией Кагами. — Ужасная Стихия. Как Первый вообще с ней справился? Да и что это вообще за кеккей генкай такой?!

— Не тебе об этом говорить, Кагами, — усмехнулся Сенсома. — Глаза твоего клана чуть не убили меня, когда я был совсем еще ребенком. Уверен — родись я Учихой,