Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Чем меньше нас здесь останется, тем легче нам будет с одним пулемётом отсюда уйти — решил я.

Пулемёты разобрали, проворно поставили на узкие остроносые плоты, последние солдаты спустились в воду и вскоре скрылись в кустах. На воде осталась только рябь от их движения.

Мы лежали под бугром, постреливая из пулемёта и посматривая на горизонт. Вскоре я уловил отдалённый гул самолётов. Со стороны города из-за леса показались силуэты немецких пикировщиков. Они как будто шли мимо болота по той стороне.

Если наши дураки тоже легли сушить портянки, их как раз пикировщики и накроют. Я смотрел и не сводил глаз с самолётов.

— Самолёты на подходе — крикнул я, чтоб все были наготове.

— На прощание, по немцам, полсотню патрон, беглым … Огонь!

Пулемет полоснул длинную очередь. Пулеметчики смотрели на меня.

— Давай! — крикнул я и мы скатились к подножью бугра, встали в рост и спустились в воду.

В этот раз я вместе с солдатами стоял под кустами. Мы подождали пока самолёты пошли на заход, сбросили бомбы на бугор, завывая сиренами.

Картина бомбёжки повторилась. Кверху летели куски земли. Они падали в воду, брызгая в стороны. Пикировщики цепочкой бросились вниз, и над высотой стало подниматься облако рыжей пыли и дыма.

Бомбёжка еще не кончилась, а танки тронулись вперёд. Последние пикировщики, остервенело, всаживали свои бомбы, а к нашему бугру уже подползал передний танк,

— Ну вот и всё! — сказал я вслух.

Услышав "Ну вот" все с облегчением вздохнули. Солдаты засуетились. Кое-кто уже шагнул из-под кустов, чтобы идти.

— Куда! Вы что забыли? Самолёты висят над головой, а они прутся, не разбирая дороги!

— Стоять и не шевелиться! Пока они не уйдут!

Пикировщики построились после бомбёжки и легли на обратный курс. Я подал команду, и мы осторожно не выходя из кустов пошли загребая руками воду к противоположному берегу.

Выйдя из воды на твердую землю, солдаты грязные и мокрые побрели на опушку леса. Здесь под деревьями лежала и ждала нас вся оставшаяся рота.

С солдат текло. Но все повалились на землю, сил больше не было. Они были измотаны пережитым за всё это время.

Я на лицах солдат видел не только усталость, а совсем иное, свое. Они за это время пережили страх и панику, выстояли и не дрогнули. Они не ослабли, а наоборот, окрепли духом и силой. С этими солдатами можно теперь в любой ад спускаться.

|Вместе мы всего ничего, а| За месяц с лишним много пережито и сделано. Главное, теперь у меня была уверенность, что они в любых условиях не побегут. Пойди на них в атаку пехота, они с ней разделаются и без меня. Их можно ставить в любое место одних.

При выходе на опушку леса[158], я предполагал, что здесь занимает оборону тот самый майор. Оглядевшись кругом, я понял, что в лесу пусто и совершенно безлюдно. В лесу было сыро и темно.

Я приказал всем снять сапоги, слить воду и выжать портянки.

— Пётр Иваныч пошевели людей! А то они совсем разомлели. Сейчас еще закроют глаза и уснут.

— Даю десять минут на всю дребедень! Через десять минут быть всем готовым! Приладить сбрую, проверить оружие!

Подозвав старшину, я велел ему послать двух солдат вдоль опушки леса.

— Пройдут с километр и вернуться назад!

Через некоторое время солдаты вернулись. Они доложили, что на опушке нет никого.

Я сел на пенек и закурил. Ну что дальше делать спросил я сам себя. Ко мне подошли старшина и политрук. Они сели возле и повели разговор, что будем дальше делать и куда двинемся ротой.

— Искать полк, который нас сунул под бугор, нет никакого смысла. — сказал политрук.

— В штаб армии нужно идти! Он никак не хотел вливаться в чужую часть.

— Ведь мы гвардейцы! — добавил он. — Пусть нас направят в гвардейскую часть!

— Ладно, посмотрим! — сказал я, выпуская дым махорки изо рта.

Я знал по опыту, что солдаты второпях часто теряют оружие и снаряжение, И когда мне доложили, что потерян один щит, я велел подвести ко мне виновного.

— Он оступился и выпустил щит, — оправдывался политрук. Мы обошли все кругом, щит в ил затянуло. Мы не нащупали его ногами. За солдата говорил политрук.

— А чего ты молчал и сразу не сказал? — спросил я его.

— Думал, потом где-нибудь раздобудем.

— Нужно было за шею верёвкой привязать.

— Глубоко было, товарищ лейтенант. Я боялся отстать от роты.

— Ну вот чего братцы и ты Петр Иваныч политрук. Щит от пулемета должен быть на месте! Хотите, идите в болото, хотите из-под земли, а щит мне достаньте. Меня не волнует глубоко там было или мелко. Тебе поручили, ты должен его нести. Ты можешь выпустить его из рук, когда тебя убьют! А раненый ты или целый, щит подай и выложи мне!

В разговор вмешался политрук.

— В каком месте он утопил его, он и сам не знает. Дай нам время лейтенант. Щит, я обещаю, достанем.

Я посмотрел на политрука, на старшину и солдата. Все они глазами просили меня.

— Хорошо! — сказал я.

— Даю вам на это дело три дня! Через три дня доложите, что щит на месте. Все люди как люди, а он, видите, побоялся, что отстанет от роты.

Солдат понимал свою вину.

— Иди! — сказал я ему, — Срок передвигать не буду!

Политрук тоже чувствовал свою вину. Эти люди шли с ним вместе (были в его подчинении). Политрук за них отвечал.

— Стянем где-нибудь у славян — сказал он вслух.

Я был недоволен. Солдаты понимали, что причиной тут не щит. Я смотрел на высоту, и высота беспокоила меня. Что я скажу в штабе армии? Почему мы покинули высоту?

С солдата чего взять. А с командира роты за отход с высоты можно и могут спросить. (Вон) Политрука, высота совсем не беспокоит. Он знает, что отвечать буду я.

Я поставил стереотрубу и навел её на бугор, где мы сидели. (Из-за кустов и деревьев, что росли на болоте, её не всю, но большую часть было видно. Почему) Я смотрел на высоту и молчал (понимал и политрук и солдаты. Он знал, что его не будут таскать. Его дело сторона, что прикажут).

Доказывать, что мы (они) без потерь оставили высоту, придётся мне (лейтенанту).

— "Пулемётчики должны были стоять насмерть." — скажут ему в штабе.

Никого не интересует с пользой или без пользы погиб тут солдаты. (Важно, что он погиб и не оставил позиции). На то и командир роты, что бы заставить своих солдат стоять насмерть. А если он не обеспечил, его нужно судить. Всё элементарно просто и ясно!

Я махнул головой солдату, чтоб убрал стереотрубу и подал команду строиться. Солдаты нехотя поднялись, и рота пошла вдоль опушки леса. Я взял направление на дорогу, что огибала болото. (с той стороны и по которой к высоте подвезли сорокапятку). Я думал, что на выходе из леса (на дорогу) мы увидим тот самый полк, который нас сунул на бугор.