Тёмный карнавал (сборник) - Рэй Брэдбери

— Ладно, мэм, — закричал мужчина. — Уже убрался!

Он действительно убрался.

Носом в землю, пропахав дорожную пыль.

Нева со всего размаху захлопнула дверцу машины.

Оставшийся позади мужчина поднялся на ноги и проорал им вслед:

— Ты просто чокнутая. Дура. Чокнутая. Дура.

— Я чокнутая? Я дура? — переспросила Нева и рассмеялась. — Дурачок!

— …чокнутая… дура… — Голос затих вдали.

Дуглас посмотрел назад и увидел, как мужчина потряс кулаком, потом сорвал с себя рубашку, швырнул ее наземь и, подпрыгнув, стал топтать ее босыми ногами, поднимая огромные тучи раскаленной добела пыли.

Машина взревела, рванула с места, стремительно набирая обороты, и, громыхая, не разбирая дороги, помчалась вперед, унося прочь тетушку, разъяренно вцепившуюся в горячее рулевое колесо, пока маленькая фигурка потного болтуна не испарилась в знойном воздухе высохших болот. Наконец Дуг смог перевести дух:

— Нева, я никогда не слышал, чтобы ты так разговаривала.

— И никогда не услышишь, Дуг.

— То, что ты сказала, это правда?

— Ни единого слова.

— То есть ты наврала? Наврала?

— Я наврала, — Нева подмигнула. — А он, как ты думаешь, он тоже врал?

— Не знаю.

— Дуг, а вот я знаю, что иногда нужна ложь, чтобы уничтожить другую ложь. По крайней мере, в данном случае. Но это не должно войти в привычку.

— Нет, мэм. — Мальчик рассмеялся. — Скажи еще про мандрагору. И про волчий корень у меня в кармане. И еще про пистолет с серебряными пулями, ну скажи.

Она повторила. И они оба дружно рассмеялись.

С гиканьем и криками они ехали вдаль на своей громыхающей развалюхе, переваливаясь через ухабы и ямы, она говорила, он слушал, и их смеющиеся глаза превращались в крохотные щелочки, они хохотали, ржали до упаду, покатывались со смеху.

Они смеялись и смеялись, пока не добрались наконец до воды, натянули купальники и, широко улыбаясь, вошли в озеро.

Солнце было по-прежнему в зените и палило вовсю, поэтому они еще минут пять счастливо плескались по-собачьи, прежде чем по-настоящему окунуться в мятно-прохладные волны.

Лишь в сумерки, когда солнце внезапно скрылось и от деревьев залегли огромные тени, они вспомнили, что пора возвращаться в город, причем той самой пустынной дорогой, через все эти темные места и мимо того самого высохшего болота.

Они стояли у машины и смотрели на уходящую вдаль дорогу. Дуг напряженно сглотнул:

— С нами ведь ничего не случится по дороге домой?

— Ничего. Залезай!

Они забрались на свои сиденья, Нева пнула стартер, словно дохлого пса, и они поехали.

Они ехали вдоль сливово-лиловых деревьев, среди бархатисто-багровых холмов.

И ничего не происходило.

Они ехали по грубому щебню безлюдной дороги, наливавшейся спело-фиолетовым цветом, вдыхали тепловато-прохладный воздух, словно запах сирени, и выжидающе переглядывались.

И ничего не происходило.

В конце концов Нева начала что-то напевать себе под нос.

На дороге никого не было.

И вдруг появился человек.

Нева рассмеялась. Дуглас прищурился, всматриваясь, и рассмеялся вслед за ней.

Это был маленький мальчик, лет, наверное, девяти, в светло-ванильном летнем костюмчике, белых теннисках и белом галстуке, с обветрившимся на солнце лицом и облупившимся носом. Он стоял на обочине и ждал. Мальчик взмахнул рукой.

Нева остановила машину.

— Вы едете в город? — весело спросил мальчуган. — Я потерялся. Мы с ребятами были на пикнике, все уехали, а меня забыли. Я так рад, что вы мне подвернулись. Тут страшно, просто жуть.

— Залезай!

Мальчуган запрыгнул в машину, и они отправились: мальчик на заднем сиденье, а впереди Дуг и Нева, которые с усмешкой посматривали на него и наконец совсем успокоились.

Долгое время мальчуган у них за спиной сидел молча, напряженно выпрямившись, весь такой чистенький, опрятненький, свеженький и новенький в своем светлом костюмчике.

И они ехали по пустынной дороге под совсем стемневшими небесами, в которых проглядывали редкие звездочки, и ветер становился все прохладнее.

Наконец мальчик заговорил, он что-то произнес — что именно, Дуг не расслышал, но увидел, как Нева застыла на месте, а лицо ее побелело как снег, из которого был словно выткан костюм мальчугана.

— Что? — спросил Дуг, оборачиваясь.

Мальчик смотрел на него в упор, не мигая, а его губы двигались сами по себе, будто отдельно от его лица.

Мотор поперхнулся и заглох.

Машина замедлила ход и встала намертво.

Дуг видел, как Нева давит на педаль газа и дергает стартер. Но главное, в этой установившейся незыблемой тишине он слышал голос маленького мальчика:

— Кто-нибудь из вас задумывался когда-нибудь… — Мальчик перевел дыхание и закончил: — Существует ли на свете такая штука, как генетическое зло?

Выпить сразу: против безумия толп

© Перевод О. Акимовой

Это была одна из тех проклятых жарких ночей, когда без сна лежишь пластом до двух часов, потом резко вскакиваешь с постели, обливаясь кисловато-соленым потом, и, пошатываясь, спускаешься в гигантскую печь подземки, где с пронзительным воем носятся заблудившиеся в ночи поезда.

— Ад, — прошептал Уилл Морган.

И это действительно был ад, в котором целая армия озверевших людей всю ночь напролет, час за часом, блуждала от Бронкса до Кони-Айленда и обратно в поисках случайного глотка соленого океанского ветра, заставляющего тебя вздохнуть с Благодарением.

О господи, где-то там, на Манхэттене или еще дальше за ним, дуют прохладные ветры. Я должен найти их, пока не пришел рассвет…

— Черт!

Он в отупении смотрел, как мимо него бешеным потоком несутся улыбки с рекламы зубной пасты: его собственные рекламные идеи преследовали его в эту душную ночь на всем пути через остров Манхэттен.

Поезд застонал и остановился.

На соседнем пути стоял встречный состав.

Невероятно. Там, напротив, у открытого окна сидел старик Нед Эминджер. Старик? Вообще-то они ровесники, им обоим по сорок, но…

Уилл Морган рывком поднял окно.

— Нед, сукин сын!

— Уилл, паршивец! И часто ты разъезжаешь в такой поздний час?

— Каждую жаркую ночь, черт бы ее побрал, с сорок шестого года!

— Я тоже! Рад тебя видеть!

— Лжец!

Заскрипели стальные колеса, и оба знакомца скрылись из виду.

«Боже мой, — подумал Уилл Морган, — двое людей, которые ненавидят друг друга, сидят на работе чуть ли не локоть к локтю, скрипя зубами, карабкаются вверх по служебной лестнице, вдруг сталкиваются случайно здесь, в этом Дантовом аду, в три часа ночи, под расплавленным от зноя городом. Послушай, как эхом замирают наши голоса:

— Лжец!

Через полчаса на Вашингтон-сквер его лба коснулся прохладный ветер. Он пошел вслед за этим ветром и оказался в переулке, где…

Температура была ниже градусов на десять.

— Так-то лучше, — прошептал он.

Веяло запахом ледника, из которого он мальчишкой украдкой таскал холодные кристаллы, натирал ими щеки и с душераздирающими воплями засовывал их себе под рубашку.

Прохладный ветер привел его по переулку к небольшой лавке, над которой висела табличка:

МЕЛИССА ЖАБ, ВЕДЬМА СТИРКА-ПРАЧЕЧНАЯ:

СДАЙТЕ СВОИ ГРЯЗНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДО 9 УТРА,

ПОЛУЧИТЕ ИХ ЧИСТЕНЬКИМИ НА ЗАКАТЕ.

И чуть помельче:

Заклятия, зелья против ужасной погоды — холодной или жаркой. Снадобья, побуждающие вашего нанимателя повысить вас в должности. Целебные мази, притирания и порошок из мумий глав древнейших корпораций. Лекарства от шума. Отхаркивающие для загазованной или загрязненной атмосферы. Бальзамы для страдающих паранойей водителей-дапьнобойщиков. Препараты, которые следует принимать перед тем, как будете переплывать нью-йоркские доки.

На витрине были расставлены несколько пузырьков с наклейками:

Для прекрасной памяти.

Дыхание теплого апрельского ветра.

Тишина и нежнейшие птичьи трели.

Он засмеялся и остановился.

Потому что вновь повеяло прохладой и раздался скрип двери. И вновь ему вспомнилась морозная свежесть белых ледяных гротов из детства, мир, вырубленный в глыбе зимних снов и пролежавший так до самого августа.

— Входи, — шепнул чей-то голос.

Дверь бесшумно распахнулась.

Внутри царил погребальный холод.

На трех козлах, словно гигантский сувенир с февральского мороза, покоился шестифутовый брусок чистого, капающего льда.

— Ладно, — прошептал он.

В витрине скобяной лавки его родного городка, внутри огромного прямоугольного ледяного бруса, на котором каллиграфическими буквами было выгравировано «МИСС К. ПЕЛЬ», была замурована жена фокусника. Ночь за ночью спала она там, Снежная принцесса. В полночь Уилл вместе с другими мальчишками потихоньку убегал из дому, чтобы посмотреть, как она улыбается в своем холодном, прозрачном сне. Летом они, четверо или пятеро пылающих жаром четырнадцатилетних мальчишек, по полночи стояли, уставившись на нее в надежде, что их раскаленные, жаркие взгляды растопят лед…