Неповторимое. Том 1 - Валентин Иванович Варенников

его последствий», где прямо записано, что «культ личности не мог поколебать и не поколебал социалистической природы советского общественного строя».

Подло и мерзко. Сталин всего себя, до последнего дыхания, отдал народу, сделал все, чтобы именно советский социалистический общественный строй не только утвердился, но и процветал в нашей стране. Это Хрущев заложил мину под этот строй и начал его расшатывать.

Бездумно и без ведома народа «дарит» Крым Украине и огромную территорию Казахстану. Проводит в государственной структуре и партийном строительстве дикие эксперименты. Наносит удар по Вооруженным Силам, науке, искусству, образованию и культуре. Выпускает из тюрем и лагерей уголовников. Разрывает фактически отношения с Китаем. Конфликт с США, организованный Хрущевым, обернувшийся Карибским кризисом, поставил нас на грань катастрофы. Хулиганскими действиями в ООН позорит Советский Союз, за что мы обязаны были платить штраф в сотни миллионов долларов.

Правильно говорится в народе: «Вор кричит: держи вора!» Так и Хрущев: сконцентрировав внимание общественности на сфабрикованном им мифе о культе личности Сталина, фактически обеспечил себе бесконтрольную, неограниченную власть, порой смахивающую на самодурство. Но был далеко не глуп: все следы своих собственных преступных деяний по уничтожению безвинных лиц ликвидировал, расстреляв Берию и Абакумова. Это уже не культ, а политический аферизм и авантюризм, бороться с которым значительно тяжелее. Тем более если советским людям десятилетиями прививали порядочность, честность, дисциплину, без чего правовое демократическое государство существовать не может.

С благословения Хрущева и иже с ним замолчали XIX съезд, но максимально распропагандировали XX, «разоблачивший культ». Затем менее чем через три года собрали Чрезвычайный XXI съезд. Зачем? Чтобы объявить, что «социализм в СССР победил полностью и окончательно!». Хотя такой вывод был явно преждевременным и ничего, кроме вреда, принести не мог. Как пресловутые «установки» Горбачева: «Разрешено все, что не запрещено законом» – или Ельцина: «Ешьте суверенитета столько, сколько проглотите». Все это – оружие из одного арсенала, и направлено оно на развал страны. Разве эти «установки» мобилизовывали народ? Нет! Разве они отвечали объективным потребностям и чаяниям народа? Нет! Разве они были справедливы и вообще необходимы? Нет, конечно! Наоборот, у определенной категории людей они пробуждали низменные чувства, извлекали их с самого дна. Эти чувства затмили все доброе и хорошее, будто пеплом засыпали человеку глаза, и вот он уже ничего не видит вокруг себя и не может объективно оценить происходящее. Часть партии и общества стала разлагаться, гнить.

Замалчивается не только XIX съезд КПСС, замалчивается вся история партии. Искажается даже истинная картина смерти Сталина, его похорон. Эти господа ёрничают, в ироническом тоне описывая чувства и переживания нашего народа, да и вообще внушают народу то, чего не было. Злые на Сталина личности и холуйствующие перед властью представляют картину, преломленную в кривом зеркале. Причем делают вид, будто сами при сем присутствовали, видели и все слышали. И затем весь этот бред они выплескивают на страницы своих «сочинений». Особенно усердствовал небезызвестный «исследователь» Д. Волкогонов. Народ возмущался и возмущается поныне, что эта мразь, подобная Резуну-Суворову, делая вид, что опирается на документы и свидетелей, фактически льет грязь на человека, который спас не только наше Отечество, но и человечество в целом. Волкогонов пишет в «Триумфе и трагедии» (часть 2-я, с. 191): «…усиливающаяся слабость пугала его (Сталина. – Авт.). Он не был мистиком, но всю жизнь видел эфемерные контуры личных опасностей. Сталин чувствовал, что сейчас одна из них рядом. И, видимо, реальна». Спрашивается, ну откуда ему, этому гнусному писаке, знать, что в то время чувствовал Сталин, о чем он думал? Конечно, если это художественный роман, то вопросов нет. Такой жанр и «художества» допускает полет авторской фантазии. Но ведь автор замахнулся написать документальный политический портрет великого человека, которого не знал и не видел. Не знал и не беседовал он и с ближайшими его соратниками – Молотовым, Маленковым, Берией, Булганиным, Хрущевым, Ворошиловым, Буденным, Тимошенко, Жуковым, Василевским. Именно они, и никто другой, могли передать, причем только возможные, чувства и переживания Иосифа Виссарионовича. А что касается последних перед смертью дней, так это могли сделать только первые три – максимум пять человек из вышеперечисленных. Или посмотрите, как тот же Волкогонов описывает рабочий день Сталина (там же, с. 191): «28 февраля 1953 года, встав позже обычного, Сталин почувствовал (?), что незаметно вошел в норму, настроение поднялось. Почитал сводки из Кореи, протоколы допросов „врачей-отравителей“ М.С. Вовси, Я.Т. Этингера, Б.Б. Когана, А.М. Гринштейна. Немного погулял. Поздно вечером, как он распорядился, на дачу приехали Маленков, Берия, Хрущев и Булганин. Ужинали. Обговорили (считай – решили), как всегда, уйму вопросов…» Вот и весь рабочий день: поздно встал… погулял… а вечером встретился и все обговорили. Не жизнь, а рай. Но ведь на самом деле вся жизнь Сталина, по сравнению с Хрущевым, Горбачевым и Ельциным, была до предела наполнена трудом во имя нашей страны и народа. До последнего дня и часа. И Волкогонов, наверное, забыв, что писал только что, уже через страницу (там же, с. 193) повествует: «Сидели до четырех утра 1 марта (!). К концу ночной беседы Сталин был раздражен, не скрывая своего недовольства Молотовым, Маленковым, Берией, досталось и Хрущеву. Только в адрес Булганина он не проронил ни слова. Все ждали, когда „Хозяин“ поднимется, чтобы они могли уехать. А Сталин долго говорил, что, похоже, в руководстве кое-кто считает, что можно жить старыми заслугами. Ошибаются. Сталинские слова звучали зловеще. Его собеседники не могли не знать, что за этим раздражением „вождя“ (непонятно, почему Волкогонов слово „вождь“ взял в кавычки?! Ведь Сталин был и остается вождем) скрывается какой-нибудь новый смысл. Может быть, и такой: убрать всех старых членов Политбюро, чтобы свалить на них все свои бесчисленные прегрешения».

Оказывается, не только весь день, но и всю ночь напролет, до четырех часов, руководители обсуждали и решали важнейшие вопросы страны, а не какие-нибудь сплетни. И так каждый день и каждую ночь, но в разном составе. А вот какие и с кем разбирались вопросы и какие были решения – клеветник от демократии не пишет, потому что это ему не выгодно: вдруг народ узнает еще раз, что Сталин действительно работал на страну и заботился о народе. Поэтому Волкогонов берет «главное» для него – сталинские слова звучали зловеще! Как будто он сам их слышал, и все тут. Но ведь ни один из членов Политбюро, членов Ставки ВГК, членов Правительства никогда и нигде не писал и не говорил, что слова Сталина звучали зловеще. Этого не сообщают даже те, которых он вынужден был