Ленин. Жизнь и смерть - Роберт Пейн

Так родился Третий Интернационал, и Ленин был чрезвычайно доволен тем, как горстке старательно подобранных им «делегатов» удалось увязать его правление с двумя действительно историческими Интернационалами предыдущей эпохи. Его режиссура, хоть и не всегда убедительная, свою задачу выполнила. Отныне Ленин владел оружием, которое могло быть использовано против всех коммунистических партий мира. Они должны были подчиняться решениям Третьего Интернационала, служившего интересам ленинского государства.

Довольны, однако, были не все. Эберлейн до самого конца был против, да и Троцкий, который выглядел шикарно в кожаном пальто и меховой шапке с пятиконечной звездой, был как-то странно тих и безразличен. Анжелика Балабанова, поддавшись общему порыву, с энтузиазмом отнеслась к тому, что Третий Интернационал наконец состоялся, но когда Ленин передал ей записочку, где говорилось: «Пожалуйста, выступите и объявите, что Итальянская социалистическая партия присоединяется к Третьему Интернационалу», — она на оборотной стороне той же записочки ему ответила: «Я не могу этого сделать. Не имею с ними связи. Их лояльность вне подозрений, но они должны говорить сами за себя».

Артур Рансом сильно сомневался в том, что «делегаты» от Великобритании и Америки имели какой-либо контакт со своими партиями.

Манипуляции, к которым Ленин прибег, создавая свой Третий Интернационал, были абсолютно в его духе. Он всегда считал, и не раз открыто заявлял об этом, что для того, кто действует во имя высших интересов человечества, все средства хороши, и было бы непростительно ими не воспользоваться, если в том была необходимость. Но, по правде говоря, эта сцена с появлением загадочной фигуры австрийского солдата, бывшего военнопленного в России, с его легендой о том, как прямо на его глазах рушился капитализм, отдает Средневековьем. Так, наверно, мог «обламывать» своих бояр Иван Грозный, когда ему надо было им внушить, что царев враг на последнем издыхании.

А враг вовсе и не был на последнем издыхании. Сколько раз Ленин вещал, что капитализм того гляди будет задушен собственными противоречиями, а он все жил. Но, с другой стороны, Ленин предупреждал своих последователей, что им предстоит долгая и отчаянно тяжелая борьба, которую необходимо вести до победного конца. В своей длинной речи, обращенной к участникам 1-го конгресса Коминтерна и состоявшей из двадцати двух тезисов, он уже в который раз попытался дать историческое обоснование своему утверждению, что именно Советское государство являет собой высшую форму правления, какого еще не знало человечество. Но почему-то вместе с тем он как бы защищал саму законность существования своего государства. И тут снова в ход пошла давно забытая теория отмирания государства; здесь она оказалась кстати. «Уничтожение государственной власти есть цель, которую ставили себе все социалисты, Маркс в том числе и во главе, — заявил он. — Без осуществления этой цели истинный демократизм, т. е. равенство и свобода, неосуществимы». Естественно, за этим последовало заключение, что советская демократия постоянно стремится к этой цели и идет по пути полного уничтожения государства.

Ленин был в таком упоении от успеха своего плана: Третий Интернационал получил-таки жизнь! — хотя на конгрессе присутствовало менее 60 делегатов, — что сразу после того, как он был официально учрежден, направил в газету «Правда» несколько строк, представлявших собой настоящий панегирик собственной победе:

«Лед тронулся.

Советы победили во всем мире.

Они победили прежде всего и больше всего в том отношении, что завоевали себе сочувствие пролетарских масс. Это — самое главное. Этого завоевания никакие зверства империалистической буржуазии, никакие преследования и убийства большевиков не в силах отнять у масс. Чем больше будет свирепствовать „демократическая“ буржуазия, тем прочнее будут эти завоевания в душе пролетарских масс, в их настроении, в их сознании, в их героической готовности к борьбе.

Лед тронулся».

Было бы точнее сказать, что лед не тронулся, а на нем только появились небольшие трещинки. Говорить о победе было еще очень и очень рано. Белые армии собирались сомкнуть свое кольцо и захватить Петроград и Москву. Деникин стягивал войска, чтобы развернуть наступление на Тулу. К лету 1919 года почти весь юг России был в его руках. Один за другим ему сдавались большие, города. 25 июня пал Харьков, за ним Царицын, Полтава, Одесса, Киев. Смешав свои ряды, Красная Армия в беспорядке бежала. Ленин, выступая в марте на VIII съезде партии, сказал, что задача формирования Красной Армии до конца еще не выполнена даже в теории. Ленин не занимался вопросами формирования Красной Армии, и, когда Троцкий сообщил ему, что ею командуют тридцать тысяч бывших офицеров царской армии, он пришел в негодование. Но это был факт, и Ленин, сменив гнев на милость, с радостным удовлетворением заметил, что это только служит доказательством силы новой власти, которая знает, как построить коммунизм из кирпичей, оставшихся ей после капиталистов. Итак, на Троцкого легла основная тяжесть организации. Красной Армии, и он взялся за это с большим рвением, целеустремленностью и мастерством. А пока он отсутствовал, уехав на фронт, его противники вовсю боролись за местечки у «трона» и, надо сказать, неплохо в этом преуспевали.

Отношения Ленина с Троцким нельзя считать простыми и ясными. Ленин признавал, и не мог не признавать, что победа Октябрьской революции была в большой степени заслугой Троцкого. Вместе с тем он не мог ему простить его заблуждений и того факта, что Троцкий был в оппозиции к нему в годы, когда они оба были в эмиграции. Их многое разделяло — Ленин был подозрительный, догматик; сферой его интересов в значительной степени была теория, его ум терялся в ее нескончаемых закоулках и тупиках. Троцкий был лишен подозрительности, не был он и догматиком и не очень-то доверял теориям. Ленин видел мир черно-белым, Троцкий — ярким, многоцветным. Ленин воспринимал себя как двигателя истории, Троцкий себя — как вожака масс, который всегда впереди, который ведет свою армию в бой. Оба они знали, что зависят друг от друга, но была в их отношениях и доля презрения друг к другу. Оставшись вдвоем, с глазу на глаз, они оба испытывали чувство неловкости. Троцкий рассказывает историю, проливающую некоторый свет на «придворные» нравы и свои взаимоотношения с Лениным. Однажды к нему на фронт приехал Менжинский и предупредил, что Сталин за его, Троцкого, спиной плетет в Кремле интриги. Когда Троцкий в очередной раз по делу был в Москве, он попытался заставить Ленина «разговориться». Вот как это было.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});