Благородный дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

— Да, — ответил он, приободренный. — Четырехпалый — это то, что надо. Он кое-чем мне обязан. Я знаю, где найти его сегодня.

— Хорошо. Отправляйся в банк, но дай мне ключ от сейфа. Я отменю свой визит в парикмахерскую и сразу сяду читать бумаги Джона.

— Очень хорошо. — Он тут же встал. — Ключ наверху, — соврал он и торопливо вышел: не хотелось, чтобы она совала нос в сейф. Там было много такого, о чем ей знать не следует. «Лучше спрячу бумаги где-нибудь, — беспокойно думал он, — на всякий случай».

Его эйфория улетучилась, и вернулся непреодолимый страх. «О, мой бедный сын, — говорил он про себя чуть не плача. — Что могло на тебя найти? Я был тебе хорошим отцом, и ты стал бы моим наследником. Я любил тебя, как любил твою мать. Бедняжка Дженнифер, бедная малышка умерла, рожая моего первенца. О все боги, позвольте мне вернуть моего бедного сына, целым и невредимым, что бы он ни натворил! Избавьте мой дом от этого сумасшествия, и я пожертвую на новый храм для каждого из вас!»

Сейф находился за медной спинкой кровати. Филлип отодвинул кровать от стены, открыл его, вынул все бумаги Джона, потом все свои секретные документы, письма и векселя, засунул в карман пиджака и снова спустился вниз.

— Вот письма Джона, — сказал он. — Я подумал, что тебе тяжело будет двигать кровать.

Она заметила оттопыривающийся карман пиджака, но промолчала.

— Я вернусь ровно к пяти тридцати.

— Хорошо. Будь осторожнее за рулем, — рассеянно обронила она, всецело сосредоточившись на том, как добыть половинку монеты для Кевина и для себя. Втайне от всех.

Зазвонил телефон. Филлип Чэнь остановился у входной двери, а она сняла трубку.

— Вэййй? — Взгляд её потускнел. — О, привет, тайбань, как вы сегодня?

Филлип Чэнь побледнел.

— Прекрасно, благодарю вас, — сказал Данросс. — Филлип дома?

— Да-да, минутку. — В трубке слышалось множество других голосов, а по интонации Данросса она почувствовала, что он спешит, хотя и пытается это скрыть, и её страх усилился. — Филлип, тебя, — проговорила она, стараясь не выдать нервозности. — Это тайбань! — Отдавая мужу трубку, Диана знаками попросила держать её подальше от уха, чтобы она тоже могла слышать.

— Да, тайбань?

— Привет, Филлип. Какие планы на сегодня?

— Ничего особенного. Собирался в банк, а что?

— Перед тем как поедешь туда, загляни на биржу. На рынке творится черт знает что. Изъятие вкладов из «Хо-Пак» идет уже по всей колонии, и его акции уже на грани, хотя Ричард и пытается удержать их изо всех сил. Банк может рухнуть в любой момент. Я слышал, что паника распространяется на многие другие банки — «Цзин просперити», даже «Вик»... — Филлип Чэнь с женой тревожно переглянулись. — Мне стало известно, что у «Вик» проблемы в Абердине и Сентрал. Все идет вниз, все наши «голубые фишки»: «Ви энд Эй», «Коулун инвестментс», «Гонконг пауэр», «Ротвелл-Горнт», «Эйшн пропертиз», «Эйч Кей Эль Эф», «Цзун секьюритиз», «Соломон текстайлз», мы... в общем, все.

— На сколько пунктов опустились мы?

— С утра? На три.

У Филлипа Чэня перехватило дыхание, и он чуть не выронил трубку.

— Что?

— Да-да, — подтвердил Данросс. — Про нас кто-то начал распускать слухи. Уже весь рынок говорит о том, что у нас неприятности, что мы не сможем заплатить на следующей неделе ни «Тода шиппинг», ни «Орлину». Думаю, сейчас наши акции продают, играя на понижение.

31

14:45

Горнт сидел рядом со своим брокером Джозефом Стерном и с восторгом смотрел на табло. В большом зале биржи было душно, очень влажно, полно людей и шумно: телефонные звонки, обливающиеся потом брокеры, клерки-китайцы и посыльные. Обычно здесь царил покой и ленивая неспешность. Но не сегодня. Все были напряжены и сосредоточены. И полны беспокойства. Многие скинули пиджаки.

Акции самого Горнта опустились на один пункт, но его это нимало не смутило. «Струанз» снизились уже на три с половиной пункта, а «Хо-Пак» грозили обрушиться. «Конец „Струанз" близок, — думал он, — все готово, все началось». Деньги Бартлетта в течение этого часа поступили в швейцарский банк, без каких-либо условий, — два миллиона просто перевели на счет Горнта с какого-то неизвестного счета. Семь звонков по телефону — и слухи поползли. Ещё один звонок в Японию подтвердил, что даты платежей «Струанз» названы точно. «Да, атака началась».

Внимание Горнта переключилось на список акций «Хо-Пак» на табло, потому что какой-то брокер выставил ещё несколько предложений о продаже. Покупателей сразу не нашлось.

С того момента, как в понедельник, перед самым закрытием торгов в три часа, Горнт стал тайно продавать «Хо-Пак», играя на понижение, — задолго до того, как начался настоящий наплыв вкладчиков, — он уже заработал миллионы. В понедельник эти акции продавались по двадцать восемь долларов шестьдесят центов, а теперь, несмотря на все усилия Ричарда Квана, съехали до двадцати четырех долларов тридцати центов. На такое число пунктов акции банка не опускались со времени его создания одиннадцать лет назад.

«Четыре целых три десятых умножить на пятьсот тысяч будет два миллиона сто пятьдесят тысяч, — прикидывал в уме довольный Горнт. — И в настоящих гонконгских денежках, если я захочу выкупить все это прямо сейчас. Неплохо за сорок восемь часов работы. Но сейчас я выкупать не буду, нет, милый мой. Пока нет. Теперь я уверен, что эти акции рухнут, если не сегодня, то завтра, в четверг. А не завтра, так в пятницу — самое позднее в понедельник, потому что ни один банк в мире не выдержит столь масштабного изъятия вкладов. И когда наступит крах, я выкуплю их по несколько центов за доллар и заработаю двадцать раз по полмиллиона».

— Продайте двести тысяч, — распорядился он, начиная играть на понижение в открытую. Остальные акции были надежно распределены среди номинальных держателей.

— Боже милостивый, мистер Горнт, — ахнул брокер. — «Хо-Пак» придется найти для покрытия почти пять миллионов. Это покачнет весь рынок.

— Да, — весело согласился тот.

— Нам понадобится уйма времени, чтобы занять столько акций.

— Ну так работайте.

Брокер нехотя собрался уходить, но тут зазвонил телефон.

— Да? О, приветствую, Дневной Чжан, — проговорил брокер на сносном кантонском. — Чем могу помочь?

— Надеюсь, вы сможете спасти все мои деньги, Досточтимый Посредник. Почем сейчас акции Благородного Дома?

— По двадцать пять долларов тридцать центов.

Последовал хриплый возглас смятения.

— Горе, горе, горе, осталось, кость собачья, каких-то полчаса торгов, горе, горе, горе! Прошу вас, продавайте! Немедленно продавайте бумаги всех компаний Благородного Дома: «Струанз», «Гуд лак пропертиз» и «Голден ферриз», а также... А почем акции Второй Великой Компании?