Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности - Генри Каттнер

– Эй! – крикнул Махони, вскакивая. – Успокойтесь! Вы слышите меня?

– "В тебе всей жизни смысл и блеск, молчание и мрак, песнь…"

– Перестаньте! – заорал детектив.- Мы здесь не для того, чтобы слушать ваше пение!

И все-таки он слушал, как и все остальные. Гэллегер, одержимый талантом сеньора Фиреса, пел и пел, а его непривычное горло расходилось и уже выдавало соловьиные трели. Гэллегер пел!

Остановить его было невозможно, и полицейские убрались, изрыгая проклятия и обещая вскоре вернуться со смирительной рубашкой.

Кстати, дед тоже испытывал какой-то непонятный приступ. Из него сыпались странные термины, математика, излагаемая словами – символы от Эвклида до Эйнштейна и дальше. Похоже, старик действительно получил математический талант Гэллегера.

Однако все – и хорошее, и плохое – имеет свой конец. Гэллегер прохрипел что-то пересохшим горлом и умолк. Обессиленный, повалился он на диван, гладя на деда, скорчившегося на креле с широко открытыми глазами. Из своего укрытия вышли трое либлей и выстроились в шеренгу. Каждый держал в косматых лапках печенье.

– Мир принадлежит мне! – возвестил самый толстый.

События следовали одно за другим. Позвонил Махони, сообщил, что добивается ордера на арест, и что Гэллегера посадят, как только удастся расшевелить машину правосудия. То есть завтра.

Гэллегер позвонил лучшему на Востоке адвокату. Да, Перссон мог опротестовать ордер на арест и даже выиграть дело, либо… как бы то ни было, Гэллегеру нечего опасаться, если он наймет его. Однако часть платы следует внести авансом.

– И сколько?.. О!

– Позвоните мне, когда вам будет удобно, – сказал Перссон. – Чек можете выслать хоть сегодня.

– Хорошо, – ответил Гэллегер и тут же позвонил Руфусу Хеллвигу.

К счастью, богач оказался дома.

Гэллегер объяснил ему, в чем дело. Хеллвиг не поверил, однако согласился прийти в лабораторию с самого утра, для пробы. Раньше он просто не мог. Дать денег он снова отказался, пока не получит несомненных доказательств.

– Сделайте меня первоклассным пианистом, – сказал он, тогда я поверю.

Гэллегер вновь позвонил на телевидение, и ему удалось связаться с Джоуи Маккензи, красивой светловолосой пианисткой, молниеносно завоевавшей сердца жителей Нью-Йорка и тут же приглашенной на телевидение. Джоуи пообещала прийти утром. Гэллегеру пришлось ее долго уговаривать, но в конце концов он наговорил такого, что интерес девушки достиг уровня лихорадочного. Похоже, она путала науку с черной магией, но обе эти материи ее интересовали.

На дворе появился очередной труп, что означало линию вероятности D. Несомненно, одновременно с этим третье тело исчезло из морга. Гэллегер почти пожалел Махони. Безумные таланты успокоились. Вероятно, неудержимая вспышка бывала лишь поначалу, часа через три после процедуры, а потом талант можно было включать и выключать произвольно. Гэллегер уже не испытывал непреодолимого желания петь, но, попробовав, убедился, что может делать это когда захочет, причем хорошо. Дед же проявлял великолепные математические способности каждый раз, когда испытывал в них потребность.

А в пять утра явился Махони с двумя полицейскими, арестовал Гэллегера и доставил в тюрьму.

Там изобретатель провел три дня.

Вечером третьего дня прибыл адвокат Перссон с приказом об освобождении и множеством проклятий на устах. В конце концов ему удалось вытащить Гэллегера, вероятно, благодаря лишь своей репутации. Потом, уже в аэротакси, он простонал:

– Что за ужасное дело! Политический нажим, юридические крючки, безумие! Трупы, появляющиеся на вашем дворе, -кстати, их уже семь, – и исчезающие из морга. Что за всем этим кроется, Гэллегер?

– Не знаю. Вы… гмм… выступаете моим защитником?

– Разумеется. – Такси рискованно скользнуло мимо небоскреба.

– А чек?.. – рискнул спросить Гэллегер.

– Мне дал его ваш дед. Да, он просил передать кое-что еще. Сказал, что подверг процедуре Руфуса Хеллвига, как вы и планировали и получил вознаграждение. Я же сомневаюсь, что заслужил хотя бы часть своего. Позволить вам просидеть в кутузке три дня! Но нажим оказался слишком силен. Мне пришлось использовать кое-какие свои связи.

Вот, значит, как. Дед перенял математический талант Гэллегера, он знал все об обратной мозговой связи и о том, как действует машина. Он подверг процедуре Хеллвига и, похоже, удачно. По крайней мере, теперь они были при деньгах. Но хватит ли этого?

Гэллегер объяснил ситуацию адвокату, насколько у него хватило смелости. Перссон кивнул.

– Говорите, все из-за машины времени? Значит, нужно ее как-то выключить, тогда трупы перестанут появляться.

– Я не могу ее даже разбить, – признался Гэллегер. – Я уже пробовал, но она попала в стазис и находится вне нашего сектора пространства-времени. Не знаю, сколько это еще продлится. Она настроена на перенос сюда моего тела и будет неустанно делать это.

– Ax вот как. Ну хорошо, я сделаю все, что смогу. Во всяком случае, сейчас вы свободны. Но я ничего не могу гарантировать, пока вы не прервете этот поток ваших трупов, мистер Гэллегер. Я здесь выхожу. До встречи. Может, у меня в конторе завтра в полдень? Хорошо.

Гэллегер пожал ему руку и назвал пилоту свой адрес. Там его ждал неприятный сюрприз – дверь открыл Кэнтрелл.

Его узкое бледное лицо скривилось в усмешке.

– Добрый вечер, – сказал он. – Входите, Гэллегер.

– Уже вошел. Что вы тут делаете?

– Пришел с визитом к вашему деду.

Гэллегер огляделся по сторонам.

– А где он?

– Не знаю. Можете сами поискать.

Предчувствуя какой-то подвох, конструктор отправился на поиски и нашел деда на кухне, где тот ел крендели и кормил либлей. Старик явно избегал его взгляда.

– Ну ладно, – сказал Гэллегер. – Выкладывай.

– Я не виноват. Кэнтрелл сказал, что отдаст излучатель в полицию, если я не сделаю, как он хочет. Я знал, что тогда тебе крышка.

– Что здесь произошло?!!!

– Спокойнее, я уже все обдумал. Это никому не повредит…

– Что? Что?!!

– Кэнтрелл заставил меня применить твое устройство к нему, – признался дед. – Он заглянул в окно, когда я был занят с Хэллвигом, и все понял. Он пригрозил, что тебя казнят, если я не дам ему талантов.

– Чьих?

– Ну… Гулливера, Морлисона, Коттмана, Дениса, Сент-Меллори…

– Хватит… – слабым голосом произнес Гэллегер. – Величайшие инженеры нашего времени, вот кто это! И все их знания в мозгу Кэнтрелла! Как он уговорил их?

– У него язык без костей. Он не сказал, в чем дело, придумал какую-то хитрую историю… А еще у него твой математический талант. От меня.

– Превосходно, – угрюмо сказал Гэллегер. – Что же нужно, черт побери?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});