Комитет-1991. Нерассказанная история КГБ России - Леонид Млечин

Виктор Валентинович нашел в архиве наградные документы отца.

«31 августа 1943 года

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ

673 стрелковому полку 220 стрелковой дивизии Западного фронта

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР

наградить медалью „За отвагу“

Наводчика батареи 45 мм пушек – красноармейца Иваненко Валентина Дмитриевича. Участвовал в боях в районе высоты 215.6 с 7 по 13 августа сего года. При отражении контратаки противника, когда вывело из строя пушку, тов. Иваненко вместе с расчетом пошел в атаку на врага и огнем своего автомата уничтожил свыше 12 гитлеровцев».

«17 сентября 1944 года

ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ

От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР за образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество -

награждаю орденом Отечественной войны 2 степени

Младшего лейтенанта ИВАНЕНКО Валентина Дмитриевича, комсомольского организатора стрелкового батальона 262 стрелкового полка 184 стрелковой Духовщинской дивизии».

Иваненко назначили политруком стрелкового батальона. Он стал лейтенантом, затем старшим лейтенантом. Он был трижды ранен и трижды награжден. Вот представление к ордену Красной Звезды:

«15.01.45 г. в районе Уждегген лейтенант Иваненко в числе первых ворвался в населенный пункт, на ходу расстреливая отступавших гитлеровцев. За хорошую подготовку личного состава к бою и проявленное при этом мужество и отвагу тов. Иваненко достоин правительственной награды – ордена Красная Звезда.

Командир 282-го стрелкового Неманского полка майор Рябухин».

Виктор Иваненко:

– В составе 3-го Белорусского фронта отец прошел через Литву, форсировал Неман, дошел до Кёнигсберга (ныне Калининград). Как в Кёнигсберге штурмовали пятый форт, он часто рассказывал. Я потом съездил в Калининград, нашел этот пятый форт, он до сих пор разбитый пушками моего отца стоит. Не отстроен. Даже доски, по которым атакующие шли, остались. После взятия Кёнигсберга и кровопролитного сражения на Куршской косе, где немцы отстреливались до последнего, посадили в эшелон, и вся армия была отправлена на войну с Японией.

Через всю страну проехал, мимо родного дома. В двух километрах – родная деревня Кольцовка. Можете себе представить? Договорился с командирами, его отпустили. Он соскочил на сорок первом разъезде, прибежал к матери с отцом, обнялся, поел драников – мать приготовила. На следующем скором поезде догнал свой состав в Новосибирске. Особисты ворчали, но это фронтовики, другое отношение. Японский фронт. Прошел всю Маньчжурию, снова был ранен… Демобилизовался в сорок шестом. Пришел в родную деревню, женился, через девять месяцев я родился.

Будущий председатель КГБ РСФСР жил в деревне, где не было школы. Поэтому учился в железнодорожной школе-интернате № 1 на станции Ишим, куда свозили детей с разных станций.

– Неделю живешь в интернате, на выходные дни едешь домой. Как правило, бесплатно, то есть на крыше вагона. Нас городские пытались бить. Мы, интернатские, объединились, выставили свою команду. Ну, бывало, попадало. Кастетом по подбородку. Голову пробили… Тоже чему-то научило. Больше всего школе благодарен за спорт. Играл в волейбол. И в шахматы – неплохо. В Тюменском управлении на соревнованиях даже один раз начальника управления, Василия Алексеевича Пчелинцева, обыграл. А он перворазрядник был. В волейбол до последнего времени играл, пока артроз не заставил поставить металлические колени. Да и сейчас прихожу иногда на площадку, подаю, мячи принимаю, пас даю. Прыгать только не могу.

Виктор Иваненко мечтал стать летчиком. Романтика неба. Полет Юрия Гагарина. Плюс желание произвести впечатление на девушек. Через военкомат поехал поступать в Оренбургское высшее военное училище летчиков.

– На сто пятьдесят мест полторы тысячи желающих. Конкурс десять человек на место. Медицинская комиссия. Посадили в барокамеру и начали выкачивать воздух до разряженности, какая бывает на высоте пять тысяч метров. А у меня насморк, из-за насморка слух пропал. И я не услышал команды, а надо было, сидя в барокамере, на листочке последовательно подчеркивать букву «О», зачеркивать букву «Н» и так далее. Я не выполнил команду. Все, иди. Получил документы проездные – и обратно в Ишим. А друзья поступают в Тюменский индустриальный институт. Новый. Только два года, как открылся… Вместе с друзьями пошел. Я поступил на электротехнический факультет, а они не поступили.

Первые три года я учился неплохо. Легко давались высшая математика, физика. А к старшим курсам начал понимать, что это не мое, что я случайно сюда попал. Инженер по автоматике и телемеханике? Как-то не прельщала меня эта перспектива. Другое получалось. Три раза я ездил в стройотряды. Они очень многое мне дали. Большая жизненная школа. Работал в комсомоле – секретарь факультетского комитета.

В 1970 году Виктор Иваненко получил диплом. И тут к нему проявил интерес старший оперуполномоченный областного управления КГБ:

– А мы думаем взять тебя на работу в органы.

Иваненко знатно играл в волейбол, а команда Тюменского управления госбезопасности постоянно проигрывала курганцам. Ради престижа управления срочно нужен был волейболист.

– Они меня быстренько оформили младшим оперативным уполномоченным, чтобы к ближайшим соревнованиям я уже за них выступал. Как я пришел, стали выигрывать. Взяли ускоренным порядком, без длительной спецпроверки. Потом уже начали проверять как положено. И вот тут посыпалось. Дедушка, оказывается, баптист. Это минус. У жены проблема со свидетельством о рождении. Начали разбираться. В войну родителей жены с Украины немцы угнали в Германию. Уже плохо. Она там родилась. Потом отец изменил ей имя, и выдали ей новое свидетельство о рождении.

Я жене говорю:

– Ты – нелегалка.

Двадцать лет службы в органах над Иваненко все это висело. От него требовали:

– Ты все-таки поговори с тестем, выясни, почему нет подлинного свидетельства о рождении дочери? И почему отсутствует фильтрационное дело на самого тестя?

Фильтрационное дело заводилось на всех, кто после войны возвращался на родину, – и на пленных, и на насильственно вывезенных немцами на работу. Особисты всех проверяли. Тесть вернулся, отслужил в Советской армии как положено. Значит, проверку прошел, претензий не было. А дела нет!

– Уже перед смертью тесть мне все объяснил. Как только его призвали в армию, вызвал особист: будешь у меня агентом. И фильтрационное дело, видимо, приобщил к личному делу агента. А после демобилизации его дело уничтожили. Личные дела агентов долго не хранятся – такой порядок. Вот фильтрационное дело и исчезло. Тот опер удружил… А я каждый раз, как за границу в командировку ехать, объяснение писал.

Иваненко рано привык с самостоятельности. Женился еще в студенческие годы.

– Она училась на другом факультете. Познакомились в стройотряде. Меня назначили бригадиром, начальником бетономешалки, а она у меня лопатой набрасывала песчано-гравийную смесь в ковш. Я на нее смотрел, смотрел… Вот и познакомились.

Вместе с Людмилой Ивановной они прошли через всю жизнь.

– Пока в институте учился, платили стипендию. Сначала тридцать рублей, потом сорок пять. В первом стройотряде я заработал четыреста шестьдесят рублей. Мы дома из бруса ставили. Во втором – тысячу восемьсот. Когда женился, на эти деньги и жили.

Обосновались в деревянном доме по улице Водопроводной, он до сих пор стоит. Я когда в Тюмень приезжаю, мимо хожу. Купеческий дом, старый, двухэтажный. Две комнаты я снимал у преподавателей института. Они уехали в Норильск, а квартиру мне сдали за умеренную цену. Квартира неблагоустроенная, с печкой. Дровишек отец подбрасывал. Дровяной сарай рядом. Вода в колонке, до нее четыреста метров. Утром проснулся, печку растопил, взял ведра и за водой. Воды много перетаскал – ребенка же купать надо, как раз первая дочка родилась. Год отработал в управлении, и мне выделили квартиру.

– Когда вам предложили идти на службу в КГБ, с женой советовались?

– Опер сам посоветовал: с женой обсуди.

– И что она?

– «Смотри, тебе работать». Пугали нас командировками на север, но нас это не остановило. Поехали на север, пять лет там отработали.

– А с отцом советовались?

– Папа как раз был против. Во-первых, чекисты письма чужие читают, у него отложилось это в памяти. Во-вторых, говорит: сынок, мнение о них в народе плохое… Отец хоть был коммунист, но трезвомыслящий человек. Я его убеждал: да, папочка, это так, но надо же строить светлое будущее. Он отвечает: никакого светлого будущего уже не получится.

Отец работал в совхозе. Потом был секретарем сельского совета. Раненный и контуженный на фронте, он ушел из жизни рано – в пятьдесят лет. Похоронил отца, стал главой семьи. Мать в войну работала на тракторе, потом заведовала детским садиком. Детский садик небольшой, на тридцать детей. Она всю детвору в деревне Шаблыкино пропустила через свои руки. Все у нее воспитывались. Ее до сих пор там все помнят.