Красный сигнал - Сергей Слюсаренко

Глава двенадцатая

«Мармеладки»

…Хочет дядяМармеладкиПоложить в карман пальто;И умчатьсяНа машине,Не увидел чтоб никто!Вот такой вотХитрый, злой,Дядя с длиннойБородой!

Кирилл Авдеенко

Вместе с зомби идти было намного прикольнее. Они, хоть и военные, быстро идти не могли, так что мы продвигались не спеша и не уставали. А зомби старались идти строем, не нарушать его, и внимательно смотрели по сторонам. Они для нас были как те камешки, которые надо бросать вперед. Они сами находили опасные места и сами выбирали дорогу. Только на перекрестках надо было им объяснять, куда мы идем. Место, где сегодня должен был быть этот Сидорович, судя по карте, находилось в лесу. И вправду скоро нашлась узкая тропинка, которая уходила влево от дороги в негустой сосновый лес. Она привела нас на большую поляну, на которой стояла мрачная хибара. Карта не врала. Видно было, что внутри кто-то есть. Из окошка шел легкий свет, как от слабой лампочки. За хибарой на поляне стоял громадный сарай, видимо, там раньше держали коров или свиней. Их же раньше всегда держали.

Дверь в дом тихонько скрипнула, и я медленно вошел внутрь. Пахло старым сигаретным дымом и машинным маслом, как в автомастерской. Посередине комнаты стоял еле видный в сумраке стол, за которым сидел толстый дядька в сером свитере. Он перебирал какие-то бумаги. Наверное, это и был тот самый Сидорович. Он лениво поднял глаза, которые сверкнули в свете лампы.

— Ты, пацан, откуда, бля? — спросил он злобно.

Сидорович, похоже, удивился. Действительно, детей в Зону, насколько я знаю, никогда не пускали.

— Здравствуйте. Мне нужен Стрелок, — вежливо сказал я.

— Не говори, бля, ерунды, пацан. Какой Стрелок? Ты как сюда, японский бог, вообще попал?! — Сидорович вдруг заорал, как больной.

Какой-то он был невежливый.

— Я пришел, вернее, мы пришли, — объяснил я.

— Кто мы? Ты с отцом, что ли, пришел? Не устраивай тут детский сад, позови его. Здесь детям не место! Зови сюда того, кто тебя привел!

— Я с друзьями пришел, они снаружи ждут. Можете посмотреть, если не верите.

Дядька рывком поднялся из-за своего стола, подошел к окну и отодвинул занавеску, которая перекрывала нижнюю его часть. Он долго всматривался, потом оглянулся и уже тихо спросил:

— Отряд военных зомби — твои друзья? — Он спросил таким голосом, словно хотел меня обидеть.

— Нет, дядя, вы какой-то непонятливый. Мои друзья — пацаны: Толик, Груша, ну, Юзик, Лесь, Витек. И Ыду тоже наш друг. Собака чернобыльская, Бруно, это тоже наш друг. А тот отряд зомби мы просто в кампанию взяли. Они же глупые, могут пропасть.

Сидорович сел на стул, достал из тумбочки стола бутылку водки и выпил несколько глотков прямо из горлышка.

— Пить вредно, — зачем-то сказал я.

— Вредно для детей давать взрослым советы! А Ыду — это что за имя?

— А это кровососенок маленький. Мы его так зовем, потому что у него родители — кровососы. А он, может, приемный их ребенок, а может, и настоящий. Мы не знаем. Смешной пацан. Он нам помогает.

— Ладно, х… с тобой. — Сидорович опять приложился к бутылке. — Оставим твоих друзей пока в покое. Как ты вообще в Зону попал и как сюда дошел?

— Да просто, мы ночью на лодке по Припяти проплыли.

— Ага. Ночью на лодке, через пулеметные заслоны с инфракрасным наведением.

— А мы под водой и дышали через трубочку, — объяснил я ему. Он точно тупой.

— От же бисовы дети. — Сидорович ударил ладонью по столу. — Как ты можешь врать и не краснеть? А как сюда дошли? Пешком через лес?

— Нет, почему через лес? Мы по шоссе сначала шли, пока с этими, из «Долга», не встретились.

— А, вот! Наконец ты сказал хоть слово правды. Это «долговцы» вас привели, да? — обрадовался Сидорович.

— Нет, мы их… ну, застрелили нечаянно. — Мне было очень стыдно об этом говорить.

— Ну да, из рогатки. — Сидорович нехорошо засмеялся.

— Нет, у нас был автомат системы Калашникова, — объяснил я ему. Ну, он правда был тупой.

— Вы его купили в «Детском мире»? — Вот почему взрослые так уверены, что их шутки всегда смешные.

— Нет. — Я понял, что с ним надо разговаривать, как с неумным героем из мультика. — Мы нашли сначала один автомат, когда кровососы шашлык делали. Но у него не было патронов. А потом второй добыли, когда Ыду Толяна убил. Он был гад, этот Толян.

— Мальчик, ты никогда не имел приводов в детскую комнату милиции? — совершенно ехидно спросил Сидорович. — За мелкое хулиганство? Или, может, ты из театрального кружка? Признайся, блин, ты участвуешь в художественной самодеятельности?

— Нет. Просто уже милиции нет восемь лет. Есть полиция. А у них нет детских комнат. Наверное. И мы бы к вам не пошли, если бы мне не надо было бы встретиться со Стрелком.

— Так вот, пацан, послушай, ты тут приперся и навалял мне кучу… э… какашек. — Сидорович вдруг стал говорить медленно и спокойно, как наш учитель труда. — Вот ты говоришь, что вы прошли через Кордон. Потом ползоны прошли, и вам все по фиг, как огурчики, ни царапины, ни потерь. Ты еще скажи, что у тебя артефактов телега, запряженная, твою мать, кабанами. Ты понимаешь, какую пургу несешь? Каждый второй сталкер через три дня в Зоне погибает — или мутант сожрет, или попадет в такую «жарку», что… а вы тут… Пацан, говори правду!

— Во-первых, ребенка ни один монстр Зоны не тронет, — начал я.

— О! Умник! Ты сам это придумал, или тебе кто сказал? — перебил дядька.

— Нет, не сам, мне это бюрер сказал!

— А!!! — заорал Сидорович. — Ему бюрер сказал! Какой, нахх, бюрер?!

— Дядя не ругайтесь. Я тоже могу послать по матери, я эти слова не хуже вас знаю, только не использую. Бюрер был очень хороший, он мне рассказал, как в шахматы играть.

— В какие шахматы?.. — застонал Сидорович.

— В четырехмерные.

Сидорович взял бутылку, она была еще почти полная, и высосал ее всю, прямо как пиявка.

— Так, — сказал он нетвердым голосом. — Ты что, можешь привести сюда чернобыльского пса и типа почесать ему живот?

— Нет. Не могу. Он так громко лает, что закладывает уши. А еще он дикий, никогда не был в доме, может испугаться и сделать лужу. Все щенки от страха писаются.

Сидорович сильно потер лицо руками и уставился на меня.

— А зомби? Они просто так за вами шли? — все таким же противно-вопросительным тоном спросил он.

— Нет, как можно просто так? — терпеливо отвечал я. — Они по команде.

— Так, пацан, уже смеркается, мне надо поспать. Ты мне весь торг уже перепортил.

— Как это перепортил? К вам никто не приходил, — обиделся я. Не люблю, когда мне так вот просто в глаза врут.

— Ты, что думаешь, ко мне кто-то придет, когда у меня такой цирк возле хаты собрался? Спать. Завтра поговорим. Детей в дом, собаку на цепь, зомби в хлев, — сказал Сидорович, и его голова упала на стол. Он сразу сильно захрапел.

Я вышел во двор, с порога пожал плечами и позвал пацанов. Я пересказал им разговор с Сидоровичем. Мы заглянули в сарай, а там стояла такая вонища, что не то что спать, пять минут высидеть было невозможно. Ну, мы решили так, конечно, взвод зомби никуда не денешь, пусть им Ыду объяснит, что надо лечь спать где-то снаружи. Ыду попрыгал к зомби — объяснять. Конечно, Бруно никто не стал привязывать, тем более и цепи никакой не нашлось. Поэтому мы решили его взять в дом — неизвестно, что этот Сидорович пьяный может устроить ночью.

Юрка собаке строго сказал «Молча-а-ать!», Бруно написал от страха на траву, но, наверное, понял. Мы осторожно вошли в дом, Бруно сразу же залаял, как ненормальный, и украл со стола у Сидоровича кусок хлеба. Но тот даже не проснулся. Мы тихонько, даже не перешептываясь, чтобы не мешать Сидоровичу, устроились на ночлег.

Правда, сразу заснуть не удалось. Зомби почему-то долго не могли успокоиться, они бубнили во дворе гундосыми голосами. Пришлось выйти и устроить им строевые занятия. Типа «шагом марш», «левое плечо налево». Они все равно двигались несуразно, но, походив минут десять, устали, успокоились и устроились спать прямо на траве. Странные они, конечно, эти местные взрослые.

Утром я проснулся от запаха яичницы. Сидорович жарил ее на электрической плитке в углу возле окна. Она так пахла, что у меня даже слюни во сне потекли. Дядька заметил, что я смотрю на него, и сказал:

— Ну что, первопроходец, голодный? Давай своих буди, будем завтракать. — Он разговаривал совершенно не так, как вчера, а как нормальный человек.

Оказалось, что яичница у хозяина вкусная, он ее на сале делал, пахучем таком, с прожилками мяса. И хлеб был очень вкусный, Сидорович сказал, что хлеб у него домашний. Потом, когда все наелись и уже пили чай, Сидорович спросил: