Вор: Пришествие Трикстера - Артемис Деник

незамысловатая лестница на остальные этажи, совсем на верхушке холма.

Зона D попрощалась со мной всей своей безмолвностью и унынием. Мне-таки было жаль Катти, несмотря на то, что он так подвел меня. Я сунул украденный ключ в замок, повернул ручку, и стал думать. «Если этот Феликс и вправду собрался украсть некий Рог Квинтуса, как он про него узнал? Как планирует это осуществить? У него тоже есть свои тайны?». Было понятно одно — без этих сведений я не мог уйти. Не мог позволить себе потрать время зря.

8

Позднее я попал в нечто очень сильно напоминающее поместье Баффорда, я говорю о картинах. Вдалеке отдавались эхом голоса, не возвышенные, как обычно, спокойные. «Галерея» и вправду была пуста. В чем я не сомневался, что Молоты так же, как и Баффорд питали страсть к «искусству». Ведь Баффорд тоже вроде как к ним относился. Я прокрался вдоль стены, за углом я услышал занятный монолог.

Огромное существо с молотом в руце. Это мужчина. Его борода густится и ветвится, как крона дуба — наш мир. Он одет в скромный кафтан, застегивающийся посередине — послушность наша. Он, как будто, держит небо. Его ноги прижаты к земле, словно так всегда и было. Взгляд могущественный, сильный, праведный. Напротив него, растопырив когти, припал к земле зверь со змеиной головой в шкуре медведя. Его язык оскверняет небо, голова же обращена к гнилой почве. Но вот глаза остекленели в своей жестокости, и вся его внутренняя энергия сосредоточилась на ненависти к обоим полам: мужчине и женщине. Зверь не имеет пола. Зверь вот-вот прыгнет. Они оба вызывали восхищение, оба не могли победить в их вечной войне.

Картина называется «Первородный Порок против Создателя». Помните, Создатель скоро одержит вверх, мы близки. Зверь был изгнан во время последнего нашествия. Многие годы назад.

Монотонный уверенный в себе голос замолчал.

Я ждал. Ждал эха солдатских сапогов. Я ни капли не сомневался, что Молоты носят такие сапоги, война в голове, война и снаружи. Если твои сапоги специально усилены, чтобы много ходить, то и ходить ты будешь далеко. Значит, заклятый враг будет трепетать, не убежит. Железная логика, логика подстать им. Раздалось эхо нескольких сапог, шли в мою сторону. Я не стал выдумывать чего неординарного — просто ретировался к лестнице.

Из храма доносились песнопения, что значило, что служба еще шла. Как там говорил Тарквис, каждый час, верно? Доверять ему была не лучшая задумка, человек готов сказать все, что угодно, если от этого зависит его жизнь. Но его слова звучали вполне правдиво, подстать им, Молотам. Также подстать им было отпирать и так не существующие двери, чтобы «хор» разливался по всем коридорам, отражался от углов, заставал тебя врасплох. Картинная галерея минула, оставалось только найти бумаги Феликса, так не удачно оказавшиеся у Катти в штанах в момент его ареста.

9

— Докладывайте, — сказал брат Альрий.

— Конечно, милорд, Первосвященник велел поведать вам, что он доволен вашими результатами. Его первосвященство заявляет, что темпы наказаний его ошеломляют, но Его первосвященство также считает, что эти наказания отнюдь не способствуют обращению в нашу веру.

— Это все, сэр Паттон?

— Остальное, милорд, скажу я после вашего слова — так мне повелевал Первосвященник.

— Отлично. Вынужден согласиться с утверждением Вышестоящего. Хоть наказание и необходимо, хоть оно и несет в себе благое, веры в этих людях нет. Долго я размышлял над этой… проблемой. Размышлял пока до ушей моих не дошла весть о тайной личности. Вы знаете, о ком я молву веду, сэр Паттон?

— Отнюдь. Я не обладаю такой информацией.

— Тогда слушайте, — брат Альрий подошел к картине, шикарной картине, которая висела на самом видном место, — Есть зло личное. Человек переходит через черту, которую ему начертило общество, то есть мы. Мы, которые записали все правила, угодные Создателю. Если человек дает волю своему внутреннему зверю, то он оказывается здесь, в моей тюрьме.

— Тюрьма принадлежит Главному Храму.

— Простите, неправильно выразился. Так вот, это зло личное, которое есть в каждом. Есть люди, которые, так или иначе, есть самое зло — убийцы, воры, поджигатели и мародеры. Есть люди, которые побуждают ввести во грех — скупщики краденного, еретики, ростовщики и проститутки. Но всегда, — брат Альрий поднял руку и аккуратно стер с картины пыль, — есть люди, извините, демоны, которые будучи в стороне творят такое зло, которое во сто крат превышает личное. Они, как яд, что медленно капает в нашу чащу. Вода выглядит чистой. Но если выпить… Оказываешься в моей тюрьме.

— Брат, тюрьма…

— Знаю, знаю! Прости. Когда мыслю я, то забывает голова моя о таких мелочах, как «принадлежность».

— Продолжайте, — мистер Паттон с внимательным и непроницательным взглядом изучал главу Клагсхлефта.

— Так вот, вы уже понимается к чему я. Мне кажется, у нас в городе завелся демон.

— Да вы, небось, шутите!

Брат Альрий опустил палец на полотно и начал тыкать в него. Точнее в длинный язык, который осквернял небо, в глаза, полные ненависти, в змеиную кожу и в медвежью шкуру, которая блестела от яркого света Создателя.

— Вы ошибаетесь, это он шутит.

10

Пробравшись, наконец, в холл с каменными колонами, я ощутил наинеприятнейшее чувство, что все мои усилия были зря. Я ничего не заработал, Катти простился с этим миром, и я все еще не был уверен, что те записи, сведения о группе Феликса, или как их там, имели хоть какое-то значение. В тот момент единственное, что меня успокаивало это огромная деревянная дверь, что вынырнула совершенно неожиданно. По обе стороны были зажжены факелы, потертые и покрытые копотью филенки говорили о старине и хорошем уходе. Это приободрило меня, и, осмотревшись, я, несомненно, взломал ее.

Внутри было темно — значит, и лишних глаз можно было не бояться. В свете факела я шел по ковру и жадно рассматривал зал. Сокровища — вот, что я искал. Это не выглядело, как конфискационная комната, уж слишком богат был интерьер: позолоченные подсвечники, алые гобелены с молотами и скамьи, покрытые теплыми тканями. На стене блестели гротескные барельефы с петроглифами, я подошел к одному. Из интереса.

«Настали последние дни битвы, и Св. Эдгар узрел, что в отряде его остались лишь самые преданные и невредимые. И приклонил тогда он колени пред Чашей и умолил Создателя даровать смерть ворогам его или ему самому. «Коль будет воля Твоя, чтоб ворог пал, дай мне сил, чтоб добыть победу для Тебя! Коль уж воля Твоя, чтобы ворог одержал вверх, даруй мне смерть по