Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный

6. На службе

В следующие три дня нас познакомили с нашими будущими товарищами по оружию и с командиром. Командира — такого же ибера, как и его люди — полагалось именовать почтенным Тордулом. Двое из пришедших с ним воинов называли его, правда, просто Тордулом, без «почтенного», но дозволялось это только им одним. Попытавшийся последовать их примеру новичок был так задрочен начальником на тренировке, что едва не падал от изнеможения.

— Повоюй под его началом с наше, да заслужи его уважение в боях — вот тогда и для тебя он станет просто Тордулом! — растолковали наказанному два ветерана. Мы же, понаблюдав, намотали себе на ус — после того, как Хренио разобрался в ситуёвине сам и разжевал её для нас. Слишком слабы мы ещё были в иберийском языке, чтобы понимать всё самим сходу. Спасибо хоть, Тордул, который «почтенный», оказался всё-же не долботрахом и въехал в наше плохое владение языком. Впрочем, понимать стандартные команды нас научили быстро — не так уж они и сложны. Строевой подготовкой нас тоже особо не дрочили. Всё это шагание в ногу, да ещё и со слитным выбиванием пыли из плаца, называемым «строевым шагом» требовалось только от тяжёлой линейной пехоты вроде греческих гоплитов, мы же представляли из себя пехоту лёгкую, подвижную, тесным плотным строем не воюющую. Вспомнив армейские навыки, вбитые в нас в «непобедимой и легендарной», мы с Володей продемонстрировали начальнику такой класс строевой подготовки, что тот офонарел. Не ударил в грязь лицом и Васкес, оттянувший собственную солдатскую лямку в испанской армии. Даже не служивший срочную Серёга после школьной НВП и институтской военной кафедры оказался недюжинным знатоком шагистики — ну, по сравнению с не обученными ничему подобному иберами.

Вот в чём нам пришлось здорово помучиться — так это в рукопашной. Ведь «длинным коли, коротким коли» — это не для нас. Бой врассыпную предполагает серию поединков, что значительно повышает требования к фехтовальным навыкам бойца. Дав нам денёк на замену дуг арбалетов и их повторную пристрелку, Тордул взял нас в жёсткий оборот, и тут нам небо показалось с овчинку! Даже бывшего спецназера Володю иберы Тордула побивали не единожды и не дважды. Меня с моим небольшим ещё доармейским опытом спортивного фехтования как-то раз сделал даже салага-новобранец! Это ли не конфуз! А чего ещё было ожидать, когда в античном мире, а на его варварской периферии — в особенности, фехтованию учатся сызмальства? Мелкая пацанва, которой по нашим меркам ещё только из рогаток по воробьям пулять, да девчонок за косички дёргать, уже имеет кое-какие навыки обращения с оружием.

Да и нашему испанскому менту доставалось частенько. В современной Испании с её помешанностью на корриде редко какой испанский мальчишка не мечтает стать знаменитым тореро, и Васькин крепко надеялся на свой точно поставленный укол шпагой. Но испанские быки не пользуются щитами, а иберы владели ими в совершенстве, и это изрядно осложнило нам жизнь. Хуже же всех пришлось Серёге, не умевшему вообще ничего — его неизменно колотили все. Не задрочили нас в эти дни лишь потому, что Тордул всё-же понял некоторые особенности прицельной стрельбы из арбалета, требующей не сбитых и не слишком уставших рук и несколько щадил нас. Зато драться с нами ставил своих ветеранов, так что нашим арбалетным превилегиям новобранцы-иберы не очень-то завидовали…

Такое явление, как «разговорчики в строю» наш командир в принципе допускал, но требовал от нас, чтобы мы даже между собой говорили по-иберийски. Поначалу мы ворчали, но во время одной из коротких передышек между учебными боями он разжевал нам свою позицию. Как оказалось, его ни разу не волнует тот факт, что на непонятном ему нашем родном языке мы почти наверняка перемываем кости лично ему — в конце концов, то же самое делают и все остальные. Разве меняется суть оттого, что они делают это по-иберийски, а значит — шёпотом? Но в строю речь каждого должна быть понятна всем, и он хочет, чтобы мы как можно скорее овладели языком в полной мере. Это было и в наших интересах, так что все наши возражения отпали сами собой.

В целом, сравнивая нашего начальника с отечественными отцами-командирами, мы не могли не отметить, что дрочит он нас исключительно по делу, а никакой идиотской муштры по принципу «чтоб затрахались» у него нет и в помине. И, в отличие от «родного» армейского командования, Тордула мы зауважали по-настоящему.

Готовили нас, конечно же, «не просто так, а по поводу». На четвёртый день досточтимый Волний устроил нашему отряду смотр. Кроме нас, четырёх арбалетчиков, он состоял из десятка пращников-балеарцев и двух десятков копейщиков с овальными щитами покрупнее наших маленьких круглых цетр, но помельче римского скутума.

Копья были тоже не особо длинные, как раз для подвижного боя, а у большинства имелись и дротики, в том числе и цельножелезные — саунионы, при виде которых нам стало понятно, откуда растут ноги у пилума римских легионеров. После смотра и показательного учебного боя, которыми старый этруск остался доволен, его управляющий роздал каждому по серебряной монете — в качестве премиальных за хорошую подготовку, а Тордул дал всем «увольнительную» на остаток дня.

Иберы, кто не был женат или не имел постоянной подружки не слишком тяжёлого поведения, направились в известную им местную забегаловку, имея целью недорого нагрузиться вином и совсем бесплатно подраться с финикийской матроснёй. Володю с Серёгой, прознав о полученной ими премии, бабы снова раскрутили на шопинг, а мы с Васькиным решили просто прогуляться. За предместьем располагалась небольшая речка, а за ней — бедная рыбацкая деревушка, в которой по словам управляющего из-за конкуренции со стороны гораздо лучше оснащённых и имеющих превилегии финикийцев и благополучные-то семьи едва сводили концы с концами. Депрессивный район, если говорить современным языком. Будучи при мечах и кинжалах, мы могли не опасаться приключений с местной шпаной, зато кое-какие иные приключения, если повезёт, могли наклюнуться. Характер этих желанных для нас приключений диктовался самцовым инстинктом, не очень-то удовлетворённым за дни сидения в лесу, а теперь и вовсе раздраконившимся при виде не слишком тепло одетых баб на гадесском рынке. Как искать понятливых и сговорчивых, тоже особых сомнений не вызывало. Понятно, что и в депрессивном районе таковы далеко не все, но в общей массе всегда найдётся и такая. А искать, естественно, на водоёме, куда бабы ходят за водой или постирать тряпьё, да и не только тряпьё. В отличие от греков с римлянами, здешний народ не знал общественных бань, и свои гигиенические проблемы решал проще и естественнее…

Нам повезло. Вскоре после того, как мы уселись на траве со своей стороны речки, со стороны рыбацкого посёлка к берегу спустилась молодая разбитная бабёнка, быстренько освободилась от своего убогого тряпья и полезла купаться. Увидев нас, она слегка испугалась, но наше уравновешенное поведение её успокоило, а блеск и звон пересыпаемых из ладони в ладонь медяков весьма заинтересовали. На этом, само собой, и строился наш незамысловатый расчёт. Район-то депрессивный, и чем торгануть бабе из такого района окромя своего передка? Переплыв речушку в пару взмахов, местная «русалка» замаскировалась от нескромных взглядов с той стороны в зарослях, но так, чтобы нам с нашего места было на что посмотреть. Судя по обеим растопыренным в нашу сторону пятерням, молодая рыбачка ничего не имела против того, чтобы быстро и легко подзаработать — лишь бы только перед роднёй и соседями на этом не спалиться. Из-за плохого знания языка нам, правда, пришлось объясняться с ней больше жестами, чем словами. По пять медяков с каждого нас вполне устраивало, но эта стерва возмущённо зажестикулировала, давая понять, что десяток — это «с носа». Такая расценка нас бы по причине сексуальной неудовлетворённости тоже устроила, но мы уже заметили жадный блеск в её глазах и поняли, что можно поторговаться. Этим мы и занялись из спортивного интереса, сбив в конце концов цену до семи медяков с каждого. В общем, договорились, и она выбралась к нам на травку, предоставив себя в наше распоряжение…

А наутро следующего дня, плотно позавтракав, наш отряд выслушал напутственную речь нанимателя и погрузился в три небольших туземных ладьи вроде давешних пиратских — просто так и в этом мире никто никому не платит, и нам предстояло зарабатывать свои деньги потом и кровью.

Грести нам в этот раз пришлось вместе со всеми, но длинные узкие ладьи были лёгкими и шли ходко, а там уже поймали и попутный ветер. Мы быстро пересекли окаймлённый островами морской залив и обогнули мыс напротив финикийской части Гадеса, на котором располагался иберийский городок Гаста. За мысом морские волны увеличились, и качка резко усилилась, но это было явно ненадолго — мы шли вдоль берега, направляясь к эстуарию реки Бетис, в которой Хренио, несмотря на изменившуюся береговую линию, легко опознал современный Гвадалквивир. Мы угадали — наш дальнейший путь был вверх по реке. Ветер стих, паруса пришлось спустить, и мы снова уселись на вёсла. Грести против течения стало несколько труднее, зато исчезла качка. К полудню берега моря уже скрылись из вида, и у ближайшего удобного для причаливания места Тордул объявил привал.