Шпоры на кроссовках - Олег Верещагин

Но Колька лишь молча покрутил головой – он чувствовал, он был уверен, что меча ТУТ нет. Это было то же ощущение, что на болотистом острове, когда он нашел сапоги-скороходы, выглядевшее как кирзовые сапоги.

4.

"Ближайший бург" располагался в трех лигах[8]. Как выяснилось очень скоро, лига – это много. ОЧЕНЬ. Три лиги – в три раза БОЛЬШЕ. Поэтому после первой же лиги Колька объявил, что он или ляжет спать – или помрет. Алесдейр его неожиданно поддержал, добавив, что и есть тоже очень хочется. Они поделили остатки воблы и сухарей, спрятавшись от мороси и посторонних взглядов под каменной плитой, похожей на высунувшуюся из скалы драконью морду, потом Алесдейр расстелил свой плед и, зевая, сказал, что проснуться надо когда солнце начнет клониться на вечер. Как он собирался осуществить без будильника – Колька не знал, да и не очень интересовался этим вопросом. Ему так хотелось спать, что сухая земля, поросшая редкими жухлыми былинками, показалась мягче матраца дома на кровати. Алесдейр от щедрот своих широким жестом предложил край пледа, но Колька, помявшись, отказался: плед был ГРЯЗНЫМ ОЧЕНЬ. Шотландец не обиделся – он завернулся в плед один и тут же удрых, только рыжая макушка торчала с одной, а грязные сапоги – с другой стороны.

Это было последнее, что заметил Колька – через секунду он и сам спал совершенно каменным сном…

…– Ник, Ник… Колька, вставай, пора.

Во рту был гадкий привкус, болела спина и онемело плечо. Спросонок Кольку начал колотить озноб, но он с удовольствием проспал бы еще сколько угодно, если бы не Алесдейр. Шотландец тряс Кольку за плечо – осторожно, но настойчиво – и повторял его имя в своей и слегка исковерканных русских вариациях. Он оттолкнул руку шотландца и сел. Выглядел он возмутительно отдохнувшим.

– Оооохх!… – вырвалось у Кольки. Он оттолкнул руку шотландца и сел. – Зубы почистить бы… Или нет, поесть… Или лучше зубы… Или…

Колька очень быстро ощутил, что есть еще одна – очень насущная – потребность, которую нужно удовлетворить немедленно. Или он просто лопнет. Колька дунул из их убежища.

Что интересно, пока он делал свои дела – успел заметить, что солнце и в самом деле клонится к горизонту. Подходил к концу второй из четырнадцати отпущенных ему на поиски и спасение Зорины дней. Ну что же, неплохой счет.

"Эй, постой, – окликнул себя Колька, – ты, что собираешься дальше дурака валять?! Нет, хватит, найдешь этот меч – и нах хаузе, домой!

Застегивая джинсы и зевая, он вернулся к камням, возле которых так же зевал, но глядя на небо Алесдейр. Он снова завернулся в плед.

– Пока совсем не стемнеет – будем на месте, – пообещал шотландец. На голодный желудок, конечно, не ходьба… у тебя денег нет совсем?

Колька честно покопался в карманах джинсов и ковбойки – и к собственному удивлению выудил десятирублевую монетку. Во времена Кольки это были две буханки хлеба – или банка не очень хороших консервов, но Алесдейр обратил внимание не на номинал, а на размер и вес:

– Хорошая, большая, – одобрил он, вертя монетку в пальцах. – Легкая, правда… Порченая, что ли? – он провел по золотистому ободку с краю. – Точно, медь с серебром… Это что? – он прищелкнул по цифре 10.

– Копье и щит, – стараясь сохранить серьезность, ответил Колька. Алесдейр кивнул:

– А, точно… А это кто? – он указал на улыбающегося Гагарина в шлеме на оборотной стороне монеты.

– Святой Юрий, – так же серьезно пояснил Колька. – А вот тут написано арабскими цифрами 2001 – стольких врагов в одном из сражений с его помощью сразила рать нашего князя.

– А-а… – уважительно протянул Алесдейр и перекрестился. – Какие ровные края… Ты ее спрячь подальше, поедим, когда дойдем…

…Дождь прекратился. Появившаяся невесть откуда тропинка вилась с холма в лощину и обратно, перескакивала по мосткам ручейки и речушки, ныряла в рощицы. Небо очистилось, выглянули звезды, но все равно темнота привыкшему к царству электрического света Кольке казалась сплошной.

– Ну, почти дошли, – вздохнул вдруг Алесдейр, когда они поднялись на черте-какой по счету холм. – Смотри, Ник, вон он – бург.

Горстка огней трепетала где-то впереди и слева – расстояние определить не получалось даже на глаз, ночью все огни кажутся ближе. Выше этой жалкой кучки рисовался на холме силуэт небольшой крепости, опоясанной пятнышками факелов по стенам.

– Э, э! – Колька ухватил Алесдейра за руку. – Тормози, мы что – так туда и попремся?!

– Да, а что? – не понял Алесдейр.

– Там же враги!

– Враги не в бурге, – терпеливо объяснил шотландский мальчишка. – А селение наше, шотландское.

– А какой клан там живет? – подозрительно поинтересовался Колька. – Не твои кровные враги?

– Да никакой клан не живет, – отмахнулся Алесдейр. – Сброд всякий… На месте бурга была крепость Брюсов, их цвет красно-черный. С теми мы правда враждовали, но я не знаю, остался тут кто-нибудь из них, или англичане всех перерезали… Ходят, правда, слухи, что старый Брюс продался им, только я точно не знаю и этого.

– Из-за чего враждовали? – полюбопытствовал Колька. Алесдейр неопределенно помотал рукой воздухе:

– Из-за скота и девок, – коротко ответил он. – Пошли, что ли поедим наконец!

Они сошли с холма, и через десять – по чесам Кольки – минут тропинка влилась в дорогу, еще не вполне пустынную даже в столь поздний час. По ней тут и там шли люди, направляясь, все как один к огонькам бурга. Среди путников были и шотландцы и англичане, никто не вцеплялся друг другу в глотки, вот только мальчишка отметил, что по-прежнему понимает речь шотландцев так, словно они говорят на русском, а англичан – нет. "Может, – осенило Кольку, – это как бы знак, от кого мне можно ждать помощи, а кого нужно опасаться?"

Впрочем, эти англичане не выглядели опасными – усталые малоразговорчивые люди, почти все – с заплечными мешками, многие – с ножами на поясах и даже луками за плечами. Проскочила группа конных – при оружии, они рысью ехали по середине дороги.

– Сержанты из бурга, – сказал Алесдейр.

– Не те, что сожгли твое селение? – уточнил Колька. Шотландец удивился:

– При чем тут они? Я же сказал – это сержанты, гарнизон, они служат английскому королю, – на обочину полетел плевок. – А там были люди какого-то из пограничных баронов – лучники и валлийские копейщики. Ты видел у рыцаря золотые кресты на белом? Это кто-то из Харди. Я только молюсь, чтобы они не оказались там, куда мы идем.

– Ты же сам сказал, – напомнил Колька, – что они в бурге!

– Верно, – подтвердил Алесдейр, – но мы-то идем не в бург, а в селение. Чего ради им шататься ночью по улицам?

…В этом самом селении, ради которого они сегодня столько оттопали, было грязно и здорово воняло – неопределенной, но противной и густой вонью. Возле сложенных из плит камня и крытых зеленым дерном домов чадили и потрескивали здоровенные факелы, слышались многочисленные звуки, издаваемые скотом и людьми За одной из стен плакал ребенок, под ногами чавкала грязь, и Колька заставил себя не думать, из чего она состоит – к горлу подкатывала тошнота. Алесдейр тоже морщился, потом вздохнул.

– Не люблю я таких мест… Воняет и грязно. Но что теперь делать!

Навстречу снова пошли сержанты – в широких плашах они были похожи на невиданных ночных птиц, факела, которые покачивались в руках, бросали багровые отблески на оружие и доспехи. Колька понял, что селение больше, чем казалось с холмов, просто огню горели только возле домов вдоль "главной улицы", а окраины тонули в темноте. От запахов, неверного полусвета, света и неопределенности накатила тоска и даже захотелось заплакать. Но это было бы, конечно, глупо и стыдно, поэтому Колька проглотил острый комой и деловито осведомился:

– Так куда мы идем?

– Тут есть постоялый двор, – у Алесдейра был усталый голос, – поедим и заночуем.

Постоялый двор, так постоялый двор, подумал Колька. Только бы поскорее придти.

Мальчишки перешагнули через нескольких человек, которые, завернувшись в какие-то лохмотья, спали прямо на обочине, вытянув ноги на дорогу. Справа покачивался светильник – не факел – выхватил из темноты тяжелую деревянную вывеску с изображением пляшущего человека с волынкой. Щеки плясуна были страшно раздуты, глаза выпучены.

– "Пляшущий волынщик", нам сюда, – указал Алесдейр.

Как раз перед мальчишками тяжелая дверь постоялого двора с визгом открылась, и наружу вывалились четверо или пятеро человек. Точнее понять было невозможно – они ожесточенно и молча тузили друг друга, а какая-то женщина, бегая вокруг, подбадривала их визгливыми пронзительными криками по-английски. Вся компания повалилась в канаву, но не перестала драться, женщина же, обрадовано вскрикнув, нагнулась, подобрав юбку, и начала быстро подхватывать с грязной земли рассыпавшиеся у кого-то из драчунов монеты. Рослый лучник, проходивший мимо, отвесил ей пинка и буркнул знакомое Кольке по фильмам ругательство. Мальчишка поежился – ему расхотелось внутрь. Но не признаваться же было Алесдейру, который распахнул дверь и первым вошел внутрь…