Колесо Войны (СИ) - Василий Сахаров

— Мак, очнись! Ты слышишь меня! Скажи хоть что-нибудь! Что с тобой сделали!?

Молчание. Болванка могла отвечать только на конкретные вопросы, касающиеся прошлой жизни Мака Ойкерена, а все остальные игнорировала, такую установку дали ей чародеи из имперской магической школы "Гарджи-Тустур". И отпустив сына, отец отступил назад. Затем он посмотрел на хмурого Вервеля, который виновато пожал плечами и произнес:

— Это бесполезно, вождь. Остверы лишили твоего сына и моего друга разума.

— И ничего нельзя сделать!? — выкрикнул глава рода.

— Ничего. Это древняя магия. На берегах Форкума только в племени Серых Теней и у их собратьев Полуночников могли бы помочь Маку. Ну, может быть, еще ламия, могла бы попробовать что-то сделать.

— А где она!?

— Не знаю. Отири покинула поселение вчера вечером, и с тех пор ее никто не видел. Да и не важно все это, вождь. Скорее всего, ламия не станет лечить предателя, пусть даже и невольного.

— Что ты сказал!? — вождь схватился за свой атмин и навис над шаманом.

Однако Вервель не отступил, а ответил:

— Я сказал правду. Маку промыли мозги, и он рассказал врагам обо всем, что знал, а знал он немало. И поэтому остверы смогли так легко подобраться к нам вплотную и нанести свой подлый удар.

Ойкерен глубоко вздохнул, задержал дыхание, сосчитал до двадцати, выдохнул, отпустил рукоять оружия, и подумал о том, что Семикар прав. Невольное предательство сына накладывает отпечаток на всех Ойкеренов и на него, как на главу семьи. Это позор и презрение рядовых сородичей, которые усомнятся в нем и в его праве отдавать приказы. Это склоки, интриги, борьба за власть и нарушенное единство Океанских Ястребов. А единство необходимо, иначе эту зиму не пережить. Кроме того, по законам, которые были общими для всех белоголовых, лишенный разума должен умереть, ибо он становится обузой для всей своей семьи, рода и племенного сообщества. И это означало, что привезти Мака в поселение глава рода не мог, точно так же как и спрятать его.

Еще раз вождь вобрал в себя прохладный воздух и зажмурился. А когда Ойкерен открыл глаза, он уже знал, что должен сделать.

Черной молнией кривой атмин вырвался из ножен. Блеснула узкая полоска кривого клинка. И голова того, кто когда-то был сотником Маком и сыном вождя, полетела на дорогу, а из тела, которое еще некоторое время простояло на ногах, стала толчками вырываться кровь. Секунда. Другая. Третья. И сильно покачнувшись под напором прилетевшего с реки свежего ветерка, тело упало рядом с головой. А застывший бурыми комками истоптанный ногами и копытами снег окрасился свежей кровью.

После этого Ойкерен оглядел молодых воинов, которые всегда брали с него пример, посмотрел на своих верных телохранителей и, заглянув в глаза Семикара, чеканя каждое слово, сказал:

— Запомни. Мака Ойкерена здесь не было. Он сгинул в империи. — Вождь сделал паузу, и медленно обводя жестким колючим взглядом воинов, добавил: — Это должны помнить все, кто здесь стоит. Вы ничего не видели и никого не находили. Так нужно. А если кто-то проболтается, того я объявлю лжецом, вызову болтуна на бой, и вырву его длинный язык.

Все воины, как один, одновременно, склонили головы. Этот знак был красноречивей всяких слов. И за всех высказался Семикар:

— Мы будем молчать вождь. Все и так понятно. Наш род находится в трудном положении, а ты наш глава, и мы тебе верим.

— Хорошо. Тело этого воина, — Ойкерен резко встряхнул клинок, указал им на труп сына и спрятал оружие в ножны, — положите в общий погребальный костер, под самый низ, чтобы его никто не увидел.

Сказав это, вождь повернулся к своим охранникам, и произнес:

— Сейчас едем в казармы. Пора догнать поганых южан, и отомстить им за наших сородичей, — он бросил последний взгляд на сына, точнее сказать, на его голову, которая лежа на затылке открытыми глазами продолжала смотреть на небо, и повысил голос: — Мы отомстим за всех!

— Хей-я-я!!! — поддержали его воины родным для всех северян боевым кличем. — Месть!!!

Реакция воинов была предсказуемой, и Ойкерен был удовлетворен. И снова оказавшись в седле, он направил своего мощного боевого быка к казармам молодых воинов, где собирался ударный кулак из самых лучших бойцов его рода и союзников, который должен был размазать врага по пустошам.

Вождь гнал своего сохатого без всякой жалости. Как обычно, мощное животное вырвалось вперед и только тогда, на краткий промежуток времени, оказавшись в одиночестве, Фэрри Ойкерен смог смахнуть две крупные слезинки, которые сами по себе выступили на его глазах при воспоминаниях о сыне и о том, что вождь был вынужден сделать. Впрочем, влага на щеках вождя могла появиться и из-за ветра, потому что больше слез не было. И вскоре во главе тысячи закованных в броню всадников и одной сотни готовых к сражению и вооруженных боевыми амулетами шаманов, внешне совершенно спокойный глава Океанских Ястребов помчался вдогонку за врагами, среди которых он надеялся найти своего кровника остверского графа Уркварта Ройхо.

Глава 6

Северные Пустоши. 03.12.1405.

В точке сбора, на правом берегу мутной речушки Эйска, где наше соединение делало последний большой привал перед боем, мой отряд появился первым. Это было хорошо, так как мы имели время для отдыха. Два десятка воинов назначались в караул по охране лесистого холма, где расположился мой отряд. Еще два десятка заступили в боевой дозор возле брода через водную преграду. А остальные дружинники смогли немного подремать. Впереди трудная дорога и, наверняка, бой. И пока мои воины, Верек и прикомандированные маги завтракали, отдыхали и грелись у костров, а дежурные десятки несли службу, я был занят важным делом.

В предрассветных сумерках я сидел у небольшого костерка, смотрел на карту местности и прикидывал, что нам дальше делать. В полдень, а может быть немного раньше, когда все наши силы соберутся вместе, мы выступим на юг. Это очевидно, и куда понесут нас наши кони, враг понимает. А значит, северяне станут преследовать соединение по пятам и постараются обойти его по флангу. Для них это не проблема, так как переправ через мутную грязную Эйску хватает, а справа и слева множество оврагов, про которые мы ничего не знаем. Понимает ли это полковник Аугусто Нии-Фонт и догадывается ли о том, что предпримет противник? Наверняка, он видит общую картину, так же как и я. Он хоть и фанатик приказов, но отнюдь не дурак. А раз так, то, что он станет делать? Думаю, что полковник будет оставлять на пути врага заслоны смертников, а сам постарается оторваться от погони и прорваться к границам империи. Хм! Тактика стандартная и предсказуемая. Но мне она не нравится, потому что первым заслоном смертников может стать мой отряд, а помирать не хочется, у меня на эту жизнь огромные планы, так что надо поступать по-своему.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});