Я. Не. Жертва - Весела Костадинова

отменю. И останусь с тобой. Хорошо?

Мама заулыбалась беззубой улыбкой.

— Может ты хочешь чего-нибудь, мама? — тихо спросила я.

— Апельсинов, — едва слышно ответила она. — Свежих, сочных апельсинов. Которые тают во рту.

Мама засыпала, а я на цыпочках вышла из комнаты, стараясь не кричать во весь голос.

А в магазине меня ожидал новый сюрприз — моя банковская карточка оказалась заблокированной. Расплатившись наличкой я в полном шоке вышла из магазина. Конечно, на моей карте денег всегда было очень не много — каждый месяц я снимала большую часть денег в наличность, но сам факт блокировки поставил меня в тупик. К счастью, отделение банка было рядом с домом и я решила выяснить, что произошло с картой.

В банке мне внезапно сообщили, что счет заблокирован по требованию службы судебных приставов и показали письмо, в котором значилась моя фамилия и сумма долга за коммунальные услуги в размере 150 тысяч.

Долг за коммуналку? Серьезно?

Я вышла из банка и села на скамью. Меня разбирал нервный смех. Если то, что маму отказались брать в больницу можно было списать на совпадение, на стечение плохих обстоятельств, то такие вот вещи точно случайностью не были. Никогда, ни разу в своей жизни я не оставляла за собой долгов, не брала ни одного кредита. Конечно, счет разблокировать я смогу, съездив до ФССП, но все это займёт не менее 10–14 дней.

А у меня складывалось четкое ощущение сжимающегося вокруг меня кольца безысходности. И что делать с этим я совершенно не представляла. Промелькнула шальная мысль позвонить Пятницкому и все ему рассказать. Промелькнула и пропала — я не имела ни малейшего права никого вмешивать в свои проблемы. А вот от мысли позвонить Белову меня знатно передернуло. Я видела его глаза, я видела его сущность — он не простит мне моего упрямства. Такие люди как он любят ломать свою жертву, упиваются своей властью. Под красивой и яркой обложкой прятался омерзительный монстр. И почему-то даже сейчас я ощущала на себе его насмешливый, похотливый взгляд.

5

Несколько дней — майские праздники — я провела с мамой, обнаруживая для себя все новые и новые неприятные сюрпризы: меня вызвали в отдел полиции и составили протокол за мелкое хулиганство, причем при том, что я совершенно ничего не совершала, дважды звонили из управляющей компании и сообщали, что документы о собственности на квартиру куда-то пропали, благо все оригиналы хранились у меня под замком дома. У судебных приставов ошибка, конечно, разрешилась, но документы в банк обещали отправить только в течение 10 дней. И все это время меня сопровождала уже известная синяя тойота.

Белов не звонил и не писал, но я знала — он всегда рядом, ждет и сжимает кольцо осады. Люди вокруг меня были запуганы и тихо шептали мне, что давление, оказываемое на них становится невыносимым. Белов всеми силами давал понять, что если он захочет, он в муку перемелет всю мою жизнь.

По возвращению в университет ожидал очередной удар — Антон, тот самый парень, который всего лишь раз подвез меня до дома оказался в больнице, после нападения. Парню переломали руки и ноги, проломили голову.

От этого известия кровь отхлынула от моего лица. Никто, кроме Белова не смог бы организовать такое преступление. Но самое страшное — я представила на месте Антона Пятницкого. Если только за то, что человек подвез меня с ним сотворили такое, то что это чудовище сделает, если узнает о моем отношении к Геннадию?

К счастью, к моему большому счастью Пятницкий больше не звонил мне и даже не пытался поговорить. Теперь физика стала настоящей пыткой — мне даже смотреть на его вновь холодное лицо было больно. И все же, каждый раз я сжимала в кулак свою волю и сидела с каменно-безразличным лицом. А после — рыдала в туалете, ненавидя себя, свои чувства и свою проклятую судьбу.

— Леля, — Ксюха догнала меня в коридоре после пары, — надо что-то со всем этим делать….

— Что, Ксюш? — почти прокричала я. За последний месяц мои нервы стали натянутыми как струны — тронь — порвутся. — Он обложил меня со всех сторон! Я не могу ничего сделать, ты же видишь, что произошло с Антоном?! Ксюх! Он же даже может мне наркоту подбросить и ничего ему за это не будет!

— Слушай, может обратиться к правозащитникам? — тихо предложила она. — Или адвокату?

— Да, — кивнула я, — ты права. Это хороший вариант. Пожалуй — это единственный вариант. Я не могу уехать — у меня мама, не могу остаться — он преследует меня на каждом шагу, на него сложно найти управу и ….

— Слушай, я найду тех, кто помогает женщинам в такой ситуации, — подруга тряхнула меня за плечо, — но вполне вероятно, что тебе придется все бросить и уехать.

— Мама…

— Лель, твоя мама умирает. Ты сама говорила, что счет идет на дни. И вряд ли она хотела бы, чтоб твою жизнь переломал какой-то поганец.

В словах Ксении был резон, как бы больно не было сознавать реальность.

— Ольга, — громкий голос Ларисы прервал наш разговор, — тебя ищет Мохов. Живо в деканат.

Я побелела.

— Л..Лариса Петровна, что случилось?

— Не знаю, — поджала она губы, — но советую поторопиться — он очень зол. И вам, Ксения, я бы тоже посоветовала сходить с подругой. Посидите со мной в приемной, дело, судя по всему, серьезное.

В деканат я шла как на Голгофу — едва дыша и еле переставляя ноги. Неужели загребущие руки Белова достали меня и в университете? Ничего другого на ум не приходило, и я крепко вцепилась в руку подруги, которая не оставляла меня ни на минуту.

Лариса тоже была не в настроении, но ничего больше не говорила. Судя по всему, она и сама была не в курсе происходящего, но чувствовала грозовые тучи, сгустившиеся над моей головой.

Перед дверями я невольно затормозила и неуверенно посмотрела на подруг, понимая, что ничем они мне помочь не смогут.

Отпустив руку Ксюхи и вытерев мокрые ладони о брюки, я глубоко вздохнула, постучала и дождавшись разрешения вошла в кабинет декана.

6

Он сидел за своим столом, необычайно серьезный и покрасневший. Взгляд его был суровым, не предвещающим мне ничего хорошего. Но гораздо большей неожиданностью для меня оказалось присутствие в кабинете Пятницкого, сидевшего на подоконнике. Лицо второго было холодным, словно высеченным из камня, в голубых глазах — ни капли тепла — только