Мой Армагеддон - Роман Воронов

задумке этой? У ног твоих не видел я пока ни одного, да и мое плечо, признаться надо, не подпирается ни кем, хотя «построил» арок я ни счесть и запряженных колесниц нагнал неисчислимо.

Искра Божья:

– Не сыщешь ты таких, ни одного, ни справа и ни слева, Род Человеческий лишен своих «героев», но совокупностью всех качеств озаренная Сущность Человека, подобно рою пчел жужжащих, колеблется своим «желейным телом» то к Свету, то в сторону, обратную ему.

Эго:

– То есть ко мне, дающему уют, тепло, покой и славу?

Искра Божья:

– Считай, что так, уж больно высока цена.

Эго:

– И что же этот пудинг человеческих потуг никак не упадет на чье-то блюдо?

Искра Божья:

– Он (пудинг) раздираем импульсами, тягой различных знаков, то тебе, то мне, и что больше в Человеке, порочных связей или добродетельных посылов, туда и колыхнется общий эволюционный Путь.

Эго:

– Но, судя по всему, сей пудинг клонится к моим пенатам. Чем объяснишь, любезный брат, такой Иудинов престиж?

Искра Божья:

– Ты руки запускаешь» в пудинг и тянешь на себя, а я не прикасаюсь к массе, но жду, покорно и любя.

Эго:

– При этом мне не удается загнать под арку никого, что б ни сулил я, не сдается «пчелиный рой». Из-за чего?

Искра Божья:

– Из-за того, что импульс к Свету сильнее импульса во тьму в двенадцать раз, и истину простую эту прими, чтоб снять завесу с глаз.

Эго:

– Не потому ль, меня отвергнув, Христос собрал без лишних слов вокруг себя не пять, не десять, а дюжину учеников?

Искра Божья:

– Один Иисус уравновесит двенадцать Иуд, одна добродетель стоит двенадцати пороков, одно покаяние – дюжины грехов.

Эго:

– Начинаю чувствовать свою ущербность, двенадцатикратную.

Искра Божья:

– Совсем не стоит, брат любезный, ведь Иисус, его приход был вызван совокупным импульсом всей Расы, в стремленьи к Свету и Добру.

Эго:

– Всей Пятой Расой?

Искра Божья:

– Да, в качестве запроса на Путь к Создателю, на Небо, в Отчий Дом.

Эго:

– И это ли не повод усомниться в моих заслугах, тянущих назад?

Искра Божья:

– Не торопись, послушай дальше. Распятие Христа, его страдания и муки – ответ на импульс Расы, в стремлении отдаться в твои руки.

Эго:

– Да ты смеешься надо мной, хотя тебе вести себя так не пристало.

Искра Божья:

– Ты нетерпение уйми и внемли слову от Истока: не будь Христос распят жестоко, не опускайся Раса в антимир, не быть и вознесению высоко, как Акту указания Пути.

Эго:

– Так значит…

Искра Божья:

– … что твое существованье есть необходимое условие и моего присутствия, подтверждение истинности меня, условный, но действующий Перст, Указующий Путь к Богу.

Эго:

– Я поражен и польщен.

Искра Божья:

– Иисус сияет на контрасте с Иудой, каждый из этой пары приносит жертву, Духовная Суть-Иисус жертвует телом, телесное Существо-Иуда – душой.

Эго:

– И это значит, что с тобою мы противовесы?

Искра Божья:

– Да, разделив себя на части и облачив их в плотные тела, Создатель духу дал проводника (меня), а к телу поводырь приставлен (ты).

Эго:

– Чтоб каждый в сторону свою повел? Зачем?

Искра Божья:

– Мой зов на узкий Путь, где действует сознание луча и Человек (сознанием) настроен очень тонко, твой Путь сквозь призрачную арку размыт, расплывчат для сознания и размягчает оное легко. Иуды путь цикличен, повторяем, стезя Иисуса – одноразовый подход.

Эго:

– Иной сказал бы – в арку входит тело…

Искра Божья:

– В ушко иглы влетает дух.

Эго:

– А что же Человек? Ему какое дело до наших споров? До наших споров, брат любезный, скажу тебе я откровенно, ему, бедняге, дела нет.

Искра Божья:

– До той поры, пока он бессознателен и слепо следует твоей руке, но стоит взгляд от арки ослепляющей свой отвернуть, и пешим, налегке отправиться Домой…

Эго:

– Без колесницы, обнаженным, Бог ты мой.

Искра Божья:

– Как за спиной натруженной расправятся крыла, дающие покой…

Оставим их, дорогой читатель, за выяснением отношений, ибо разговор этот начат с момента появления на свет Адама, той самой почвы, возделывать взялся Создатель с помощью двух инструментов, части Себя и части Не-Себя, не в смысле чужеродности сущности, ведь таковое невозможно – Создатель есмь Все, но в части искусственно выделенного антагонизма, имя которому Триумфатор, ибо всяк, увенчанный лавром и с гордо поднятым подбородком входящий под своды арки, полагает себя таковым, коим не является, а истинное величие при этом стоит в стороне, не видимое ослепленному славой, потому как размером оно с игольное ушко.

Камень, выпавший из стены

Вспоминая жаркое лето 1793 года, когда наглец Рикардос притащил на благодатные земли Руссильона своих головорезов … Именно так хотел начать я историю, непосредственным участником которой мне посчастливилось быть, но признаюсь, после контузии совершенно не могу припомнить ничего даже из событий вчерашних, что уж говорить о тех славных, но далеких днях. Единственное воспоминание, чудом задержавшееся в моей бедной голове, да и то понемногу испаряющееся из нее через шрамы, столь многочисленные, что череп вашего покорного слуги напоминает посеченный неумелой рукой начинающего поваренка, но так и не поддавшийся вскрытию арбуз, я и собираюсь поведать терпеливому читателю.

Наш, к слову сказать, весьма поистрепанный и разношерстный гарнизон держал оборону в одной из тех маленьких крепостей, коих на Пиренеях натыкано буквально возле каждого пересечения мало-мальски значимых дорог, больше с целью сбора податей и налогов, нежели в качестве защиты торговых путей. Четыре башни, (по сторонам света) с установленными на них старенькими пушками, связывались невысокими зубчатыми стенами, возмущенно гудевшими всем своим каменным нутром всякий раз, когда пробегавшие по ним солдаты топали каблуками слишком рьяно, а внутренний двор почти целиком занимала казарма, в виде стога сена и набросанного сверху, провонявшего потом и кровью старого тряпья. На этом описание нашего фортификационного сооружения можно закончить.

Рано утром, дату не назову точно, черная, грохочущая «река» появилась на горизонте, и к обеду передовые отряды испанцев были уже под стенами крепости. Оценив на глазок состояние гарнизона и дальность стрельбы наших «старушек» (мы не отказали себе в удовольствии разрядить одну в сторону подданных Карла Четвертого), противник двинулся дальше на север, оставив на безопасном расстоянии небольшой отряд кирасир. Ближе к вечеру в помощь осаждающим подтащили запряженные в шестерки лошадей две бомбарды громадных размеров, и чертовы дети Кастилии, не откладывая до утра, взялись за дело и, как водится у этой поганой нации, со всей душой. Не успело пройти и часа после прибытия артиллерии, как пушкари