Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Люди не вызывали у львов Маньяры ни страха, ни почтения. К тому времени львы еще не стали людоедами, хотя уже ходили рассказы об их погонях за велосипедистами из окрестных деревень, проезжавшими по главной дороге. Кое-кто даже получил по непочтительному толчку в спину, когда, нажимая изо всех сил на педали, пытался уйти от преследователя. Один из таких неудачников вынес из передряги несколько царапин и кучу историй для дальнейших рассказов. Но так повезло не всем.
Львы отличались обвисшими боками, куцей гривой, рваными ушами и царапинами от колючек деревьев и рогов буйволов. Стефан Макача, один из гидов парка, и Джордж Шаллер пришли к заключению, что буйволы составляли 60 процентов всей добычи львов, то есть ради пищи последним приходилось вступать в бой почти каждую неделю, и, естественно, их внешний вид от этого отнюдь не улучшался. Они не выдерживали никакого сравнения ни с великолепными львами Серонеры, чьи жертвы не столь агрессивны, ни со львами Нгоро-нгоро, которых Ганс Круук заставал в основном за пожиранием животных, задранных гиенами.
Прайды львиц Чем-Чема и Махали-па-Ньяти обитали в северной части парка. Их охотничьи угодья в некоторых местах пересекались. Они враждовали и по возможности избегали встреч, а два самца — черногривый Думе Кубва и одноглазый Чонго — делили оба гарема между собой. Всех остальных самцов они гнали прочь, изгнали и полуторагодовалого львенка Сэтиму.
Эти профессиональные убийцы вызывали во мне чувство уважения. Они давно забыли времена, когда масаи с длинными копьями охотились на них. Два раза их горящие глаза оказывались в трех шагах от меня. Но каждый раз, к счастью, я не переступал критической черты и они убегали, издав на прощание звучное «вуф». Но в третий раз около реки, вблизи лагеря, хищник, кажется, переменил намерения. Он повернулся вполоборота и застыл за скальным обломком, напружинив мышцы и колотя хвостом. Я остановился и развел руки, чтобы выглядеть побольше. Лев зарычал. Я тихонечко попятился и оставил его хозяином реки Ндала…
Когда у меня возникала необходимость посоветоваться о дальнейшей работе, я обращался к своему руководителю Хью Лэмпри, а также и к другим ученым, жившим в Серонере, в 200 километрах от Маньяры. Хыо, один из пионеров изучения экологии крупных животных, был директором Института Серенгети. Он с радостью окунулся в исследовательскую работу после двух лет управления колледжем Мвека, который готовил смотрителей национальных парков.
В феврале 1967 года Хью пригласил меня в институт на семинар. Мюррей Уотсон находился в Кембридже и писал труд о гну, вместо него появились новые сотрудники, в том числе исследователь львов Джордж Шаллер и оксфордец Ганс Круук, которому удалось установить, что гиены сами охотились за своей добычей, а львы частенько отбивали ее у них. Ганс переименовал царя зверей в «короля падали». В научных семинарах принимали участие также Джон Оуэн и оба хранителя парков Майлс Тернер и Сэнди Филд, если у них находилось свободное время.
Все вместе они составляли великолепное общество специалистов по дикой фауне и флоре, и моя программа могла лишь выиграть от их полезных советов. Будучи единственным биологом, занимавшимся в танзанийских парках слонами, я должен был изложить программу исследований и поделиться тем малым, чего смог достичь за один год. Неожиданно обсуждение моих результатов вылилось в дискуссию об общих принципах управления парками в связи с проблемой слонов Серенгети.
В своем сообщении о деревьях и слонах Маньяры я остановился на том, что хочу выяснить, достаточно ли велик парк для поддержания равновесия между животными и окружающей средой, но тут же оговорился, что пока еще слишком рано делать окончательные выводы. В то время я узнавал около 130 слонов и имел лишь карту месячного маршрута семейной группы Виктории. Все это время группа не покидала границ парка. Пока еще я не мог установить размеры их территорий вне парка, в частности в лесу Маранг. За год наблюдений я выявил, что группы самок и слонят сохраняют стабильность и что во главе стада не стоят старые самцы, как утверждается в традиционной охотничьей литературе. Я рассказал о своем намерении определить влияние плотности — 5–6 слонов на квадратный километр — на социальную организацию и рождаемость животных. На тот момент я располагал сведениями о количестве рождений в год: 98 самок из известных мне семейных групп принесли шесть слонят. При интерполяции получалось, что один слоненок приходился на одну самку раз в шестнадцать лет, что свидетельствовало об угасании популяции. Оказывала ли плотность влияние на уровень воспроизводства? Окончательные выводы можно было сделать только после тщательного изучения социальной жизни слонов, а не после одного года исследований.
Затем я привел цифры поваленных акаций тортилис, а также деревьев с ободранной корой в разных зонах парка и отметил, что в национальном парке Цаво, в Кении, слоны ели кору не в сухой сезон, как утверждали многие, а в период дождей — возможно, из-за наличия обильных соков. Урон был велик. В наиболее пострадавших районах погибло 35 % деревьев, и более половины из них — по вине слонов. Молодых деревьев росло мало, к тому же я заметил, что саженцы под взрослым деревом не приживались: их росту что-то мешало.
Ганс Круук спросил меня, почему маньярские слоны, плотность популяции которых, по подсчетам, оставалась примерно одинаковой уже несколько лет, только-только принялись за деревья. Думаю, ответил я, что ущерб стал следствием иммиграции и перенаселения, но, вероятно, деревья подвергались уничтожению уже несколько лет. Если допустить, что слоны уничтожают примерно одинаковое количество деревьев в год, разрушения станут заметными лишь после гибели множества деревьев, и тогда процент ущерба проявится во всей своей беспощадности.
Не смог я привести цифр ни по восстановлению, ни по темпу роста деревьев. Меня смущало, что моя информация в области растительности оказалась столь скудной и множество вопросов осталось без ответа. К счастью, все понимали, что картотеку животных за месяц не составишь, и сознавали трудности, с которыми я столкнулся. Правда, в разгаре дискуссии мое настроение улучшилось, когда стало ясно, что никто не представлял, как слоны влияют на среду обитания.
Затем мы обратились к слонам Серенгети. Проблема возникла недавно, и Майлс Тернер вкратце изложил ее. Он просмотрел отчеты охотников и путешественников за последние полвека и не встретил никаких упоминаний о слонах. Позже выяснилось, что в более ранних текстах они были, но тогда мы решили, что толстокожие избрали Серенгети местом жительства лишь недавно. Рост их популяции за последнее десятилетие был отмечен в дневнике Майлса. Первые подсчеты с воздуха дали цифру 2200 животных. За последние четыре года их число практически не изменилось.
- Семья Майклов в Африке - Джордж Майкл - Природа и животные
- В тропики за животными - Эттенборо Дэвид - Природа и животные
- В дебрях Южной Африки - Майн Рид - Природа и животные
- Голоса животных и растений - Владимир Алексеевич Корочанцев - Природа и животные
- Об особенностях животных - Клавдий Элиан - Античная литература / Природа и животные
- Дикие кошки - Коллектив авторов - Природа и животные
- Зоопарк в моем багаже - Джеральд Даррел - Природа и животные
- Спутник следопыта - Александр Формозов - Природа и животные
- Все Ваши минувшие дни - Джон Конвей - Природа и животные
- Исчезающие животные Америки - Роберт Мак-Кланг - Природа и животные