Поправка курса - Василий Павлович Щепетнёв

Негласно, конечно. Возвращение в средневековье, некоторым образом. Тогда олени тоже были собственностью короны. Если кто убьет оленя — самого на виселицу отправляли. Или колесовали. Вот и грибами — то же самое. Следите за династией — будут жить лет по девяносто, по сто. Они и самые верные приближённые.

— Но разве… Разве это справедливо?

— Справедливость — категория относительная. Главное, они это сделали. В той части Африки каждый белый человек виден издалека. Выследить легко. Исчезновение же никого не удивит. Дикие звери растерзали, болезнь, дикари, чего вы ждали, Африка с!

Всеми силами Британия будет стараться удерживать монополию на препарат Аф. А сил у неё много. Да и ума не занимать. Опасная комбинация для окружающих. Потому приходится довольствоваться малым и надеяться, что гриб удастся разводить здесь, в Крыму.

— Но есть ли возможность вылечить ещё хотя бы одного человека?

— Есть, Исаак Наумович. И одного, и двоих, и даже троих. Но тут вопрос — кого? Представьте, посреди океана тонет огромный корабль. Тысяча человек обречены на смерть. А спасти можно только одного, двух, трёх. Как выбрать? Спасешь одного — тысячи тебя проклянут! А ведь у нас болеют не тысячи, миллионы.

— Так что ж, никого не спасать?

— Напротив. Нужно всех спасать. Вот только как?

— Как? — эхом отозвался Альтшуллер.

— Завтра привозят больную, с корабля, — сказал я.

— С какого корабля?

— С того самого, который тонет.

— Это женщина?

— Девочка, одиннадцати лет. Надя Коломина, внучка Суворина.

— Почему она?

— Почему нет? Глядя на Антона Павловича, Суворин решился. Знаете, у Суворина с семьей неладно. Жену убили, сын умер, другой сын умер, третий сын застрелился, дочь умерла, ну, и так далее. И внучка больна. Тяжело. Костный туберкулез. Петербургские светила признали её безнадежной. Московские светила признали её безнадежной. Немецкие и французские тоже. А тут Чехов, аки Лазарь восставший. Помолодевший, здоровый. С рассказом о чудо-препарате из Африки. Суворин — человек трезвомыслящий, в чудеса не верит, но вид Чехова его убедил.

— Суворин, он… — Альтшуллер не стал продолжать.

— Ну да, не сахар. И антисемит, я знаю. Но внучка-то причём? И потом, спасая Надю, мы спасём десятки и сотни других детей.

— Это как?

— Суворин человек деловой. И неблагодарным его никто не называл. Он выделяет сто тысяч сразу, и по десять тысяч ежегодно — на детскую санаторию. Здесь, в Крыму. Без условий, независимо от результата лечения внучки. Может, прочувствовал, может, хочет задобрить судьбу, но детская санатория — это…

— Это замечательно, — закончил Альтшуллер. — Здесь, в Ялте?

— Поблизости. В Кучук-Кое. У Антона Павловича там усадебка, три десятины земли, он её отдает под санаторию. И я по соседству три десятины прикупил. Тоже под санаторию. Места хватит. Сады разведем, парки. Учителей пригласим — дети будут лечиться долго, сколько нужно, им без учебы никак. В общем, постараемся создать образцовую санаторию. Глядишь, и другие толстосумы подтянутся. Опять же, поддержка такой газеты, как «Новое время» сама по себе дорогого стоит. Так что, Исаак Наумович, завтра приходите. Дети — это особая ответственность. Будем стараться.

Авторское отступление

Алексея Пешкова, более известного по литературному псевдониму Максим Горький, нередко представляют этаким пролетарием, который босиком бродил по России, сочувствуя униженным и угнетенным.

Но период босячества был лишь кратким эпизодом. То ли дедовские гены сказались, то ли ещё что, но Пешков оказался дальновидным и удачливым дельцом. Придя в издательство «Знание», специализирующееся на литературе научно-популярного направления, он в корне изменил издательскую политику, переключившись на беллетристику, и сделал это таким образом, что прибыли «Знания» возросли многократно. Это позволило многократно же увеличить авторские гонорары, что привлекало лучших писателей к сотрудничеству, что в свою очередь, поднимало престиж «Знания» и т. д. На фоне гонораров «Знания» чеховские гонорары выглядели жалко.

В реальной истории Пешков тоже предлагал А.П.Чехову избавить того от кабального договора, но Чехов отказался. Ему, умирающему, не хотелось лишних хлопот. А деньги, что деньги… Деньги у Чехова были, да толку-то, если, имея десятки тысяч, он не мог купить себе запросто шубу.

Да-с, деньги у Чехова были, и он распоряжался ими весьма толково. Так, он построил дом. Обошёлся — вместе с землею — дом в двадцать пять тысяч, но уже в 1905 году его рыночная цена удвоилась: начался бум недвижимости.

Кроме того, Чехов прикупил себе дачу в Гурзуфе и дачу в Кучук-Куе. Последней он почти не пользовался, и потому она простаивала. Дом был неавантажный, но с участком в три десятины с плодовыми деревьями. До моря — пятнадцать минут чеховским шагом. Кстати, десятина — это вовсе не десять соток. Десятина — это сто десять соток, такая вот загогулина. Вполне подходящий для санатория участок — триста тридцать соток (и Магель прикупил столько же, так что есть где развернуться)

И, наконец, Алексей Суворин. Прозаик, драматург, публицист — и владелец «Нового времени», крупной, авторитетной и прибыльной газеты проправительственного направления. Был конфидентом Чехова. Всячески отговаривал Антона Павловича от сделки с Марксом, считая её невыгодной для Чехова. Жертвовал тысячи на чеховские затеи со школами. Мог он пожертвовать сто тысяч на санаторий (по тогдашней грамматике — женского рода, санаторию)?

Возможности (деньги) у него имелись. Жадным он не был. Внучек любил. И детей в целом тоже. Думаю — мог.

Глава 8

8

14 мая 1904 года, пятница

Акватория Черного моря

С моря Ялта выглядит особенно красиво. Так бы и смотрел без конца. Но «Бьюти» резво шла на юг, к турецким берегам, ветер наполнял паруса, солнце светило ярко, море возвращало свет в небеса, в общем, «а ну-ка, песню нам пропой, весёлый ветер».

Предаваясь солнечной эйфории, я сидел в удобном кресле, держа в руке бокал вина, в другой — сигару, в третей — свежий «крымский листок», в четвертой…

Нет, рук у меня по-прежнему только две, и держал я только газету. В ней было написано, что знаменитый ялтинский писатель А.П.Чехов совместно с известным издателем, писателем и драматургом А.С.Сувориным и его семейством отправляются в заграничное путешествие на яхте «Бьюти» видного итальянского мецената графа Берголо. Ну, провинция и есть провинция с её стремлением к ярлычкам — «знаменитый», «известный», «видный»…

Зато обо мне — ни слова. Как будто и нет никакого барона Магеля. Чему я рад, мало того — я сам и устроил так, чтобы не попасть в новости. Пусть обыватели и охранители думают, что поездку затеял Суворин. Нанял яхту, да и отправился с шиком. Ему можно, он миллионщик.

Девочка Надя сидит неподалеку, бонна