Слуги паука 1. Ночь Паука - Морис Делез

Он стал внимательнее следить за происходящим, но первый сигнал, отчетливо показавший, что здесь происходит на самом деле, подал ему Фабиан, воля которого оказалась настолько слаба, что Незримому не потребовалось даже ловить его взгляда — достаточным оказалось просто посмотреть на него.

Конан не знал, что испытывали эти люди, попадая под власть притаившегося за окном, но мгновенно понял, что, если хочет уцелеть сам, должен защитить и их. Поэтому, когда Зита, промчавшись мимо, скрылась за поворотом, а Фабиан, попытавшийся остановить девушку, но отброшенный мощью Незримого, повалился на пол, варвар понял, что дальше медлить нельзя.

Опрометью метнувшись вдоль стены, он сорвал с нее старинный гобелен и, в два прыжка настигнув Мелию, накинул ей на голову огромный кусок плотной материи, а сам, не останавливаясь, скрылся в противоположном коридоре. Она сразу остановилась и некоторое время стояла не двигаясь, потом тяжело опустилась на колени, немного постояла так, приходя в себя.

Постепенно одеревенение, сковавшее ее тело, прошло. Обессиленная, она села, и когда ужас случившегося дошел до сознания, и она поняла, чего ей удалось избежать, слезы сами собой потекли по щекам. Не в силах даже сидеть, она повалилась на пол, тело ее все сильнее сотрясалось от рыданий, всхлипывания становились все громче. Она стянула с себя накинутую Конаном ткань и села, уткнувшись в нее лицом.

Киммериец смотрел на нее, чувствуя непреодолимое желание обнять ее, маленькую, трепещущую, прижать к широкой груди, целовать мокрые от слез щеки… Успокоить ее, защитить. Хотел, но не шелохнулся, не понимая, что удержало его.

Быть может, сознание того, что он вор в этом доме?

Зита вбежала в комнату, издалека почувствовав неладное, и то, что увидела там, подтвердило худшие ее опасения, однако сейчас было не до этого. Ей нужен был огонь, много огня! Она не зря бежала сюда, забыв о боли. Она знала, что Незримый, притаившийся за окном, как и всякое порождение тьмы, должен бояться света, и если она ошиблась, всем им конец.

Она выхватила факел из кольца, вделанного в стену рядом с дверью и, запалив его от пламени свечей, захромала обратно. Бежать она уже не могла. Страх, заставивший ее, позабыв обо всем, примчаться сюда, ушел, и теперь она еле шла, проклиная себя, но поделать ничего не могла.

Когда она добралась до зала, то увидела сестру, без чувств лежащую у окна, и Фабиана, тупо уставившегося в потолок.

Незримый отпрянул от окна и пропал.

Глава четвертая

Конан осторожно заглянул в проем неплотно прикрытой двери и окинул ее взглядом, выискивая следы пожара, но с удивлением обнаружил, что воздух уже успел очиститься от запаха гари, обломки столика были убраны, прогоревший ковер скатан в тугой рулон, ваза стояла на прежнем месте, хотя Фабиан, похоже, не участвовал в этом — бледный как полотно он сидел в кресле, по временам непроизвольно вздрагивая, и уже не глядел с вожделением ни на Зиту, ни даже на Мелию.

Зато перемена в настроении оказалась разительной. Не слышно было ни циничных шуток, ни громкого смеха Фабиана. Гордый Эмерик раскатисто храпел, безобразно раскинувшись на диване, заставляя своих друзей болезненно морщиться.

Как ни странно, но сестры перенесли потрясение гораздо лучше мужчин.

Зита выглядела озабоченной. Она разожгла камин и теперь была занята тем, что осторожно переворачивала страницы колдовской книги, внимательно рассматривая, что испорчено, что нет, и аккуратно просушивала отсыревшие. Временами она грустно качала головой, что-то говорила про себя, но что, Конан расслышать не мог.

Впрочем, проследить за ее размышлениями было несложно — треть фолианта обратилась в пепел, то, что осталось, тоже не миновало огня, а уж эти жалкие остатки размочила вылитая им вода. Тем временем Мелия успела привести себя в порядок, и хотя одежда на ней была изорвана, а на коже виднелись синяки и ссадины, Конан отметил про себя, что выглядела она едва ли не более обворожительно, чем прежде.

«Впрочем, — усмехнулся он своим мыслям, — тут-то как раз нет ничего удивительного: чем меньше на ней останется одежды, тем желанней она будет становиться!»

Мелия закончила со своими делами и посмотрела на сестру.

— Ну что, Зита?

Та устало вздохнула.

— Половина страниц сгорела и безвозвратно потеряна, вторая половина промокла и, пока не высохнет, ни на что не годна. Хорошо еще, что Эмерик догадался залить пламя. Никак не пойму, как это ему пришло в голову погасить огонь, ведь пьян он настолько, что вряд ли понимал, что делает, и все-таки поступил как надо.

Зита покачала головой — видимо, удивление было столь велико, что не сразу оставило ее.

— Лучше бы он сжег ее, — вдруг заговорил молчавший до сих пор Фабиан, — я уже устал от колдовства. — Он зло посмотрел на младшую из сестер, все-таки не решаясь вслух обвинить ее в приключившейся с ними беде.

Девушки многозначительно переглянулись, и Зита на удивление спокойно ответила:

— Поверь, мне жаль, что наша затея обернулась таким кошмаром, но если ты думаешь, что я имею хоть какое-то отношение к случившемуся, то, уверяю тебя, ты глубоко ошибаешься — я даже не знаю, чьих рук это дело. А что касается книги, — она благоговейно провела рукой по верхней, почти не тронутой огнем странице, — молись Митре, чтобы и дальше ничего не случилось с листом, на котором начертано ограждающее заклинание. Если с ним что-то произойдет — мы погибли! Даже Эмерик это понял, — добавила она с укоризной.

— Эмерик?! — Фабиан расхохотался. — Да я скорее поверю, что он хотел сжечь ее, чем сохранить, но должен тебя разочаровать: он не был способен ни на то, ни на другое!

— Но тогда кто?

И Зита, и Мелия удивленно смотрели на него — до сих пор подобное рассуждение не приходило им в голову, но теперь, когда Фабиан высказал эту мысль, обе вдруг почувствовали, что спутник их прав. Они ждали объяснений, но он в ответ лишь пожал плечами.

— Не знаю, но я скорее поверю, что вода выплеснулась из вазы, а уж потом подломившиеся ножки стола не вы держали и обгоревшие останки книги угодили в лужу на полу.

— Не годится, — Мелия скептически покачала голо вой, — не забывай, что ковер успел сильно прогореть, прежде чем его потушили.

Фабиан досадливо поморщился — и как это он упустил из виду столь очевидное обстоятельство? — но продолжал стоять на своем.

— Пусть так, но тогда в том, что ваза все-таки упала, в последний момент погасив пламя и сохранив нужную страницу от огня, я склонен видеть провидение Митры!

Услышав эти слова, Конан едва не выругался — еще никто не сравнивал его с Солнцеликим, и хоть признавал он лишь мрачного Крома, а чтил Бела, подобное сравнение не могло не польстить его самолюбию. Что ни говори, а приятно иной раз сыграть роль провидения! Однако все это были мелочи, не стоящие внимания, и, усмехнувшись, киммериец вновь обратился в слух.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});