Леди-чертовка - Лиза Клейпас

полном порядке, земельные угодья приносили небольшой, но стабильный доход. Хелен, старшая сестра, вышла замуж за Риза Уинтерборна, владельца сети универсальных магазинов, а Пандора, что уж совсем невероятно, сумела окрутить наследника герцогского титула.

– Ты уже два года беспокоишься об этих девушках, верно? – уточнил Уэст. – Намного больше, чем могли бы их отец и брат вместе взятые. Девон, ты делаешь для них все, что нужно!

– Как и ты.

Уэст только фыркнул в ответ:

– Кажется, это я советовал тебе умыть руки и свалить!

– И все равно согласился помочь. Взял на себя самую тяжелую работу – тяжелее, чем у всех нас, включая и меня. Могу поспорить, что твой вклад в спасение поместья оказался самым существенным.

– Боже правый! Давай не будем придавать слишком много значения моим потугам в роли агронома и скотовода!

– Агрономия и скотоводство – это и есть то, что нас спасло. Без земли, приносящей доход, ни имя, ни графский титул ничего не стоят. Благодаря тебе мы начали получать прибыль – впервые за десять лет. И каким-то чудом ты сумел уговорить некоторых наших арендаторов вести хозяйство по-новому.

– Как они ни сопротивлялись, – сухо заметил Уэст, и присев рядом, заглянул в заметки брата. – Сломанную скамью в часовне починили, можешь вычеркнуть. Бочонок икры привезли еще вчера. Он в леднике. Насчет дополнительных складных стульев не знаю, спрошу дворецкого. – Он сделал большой глоток кофе. – А где Кэтлин? В постели?

– Шутишь? Встала еще несколько часов назад. Сейчас вместе с экономкой и доставщиками занимается расстановкой цветов. – Губы Девона тронула нежная улыбка. – Ты же знаешь мою жену: все должно быть идеально.

– Ни дать ни взять постановка в мюзик-холле на Сент-Джеймс! Жаль только, у нас здесь нет девиц в розовых чулках. – Одним глотком Уэст допил остаток кофе. – Боже, кончится ли когда-нибудь этот день?

– Сейчас всего шесть утра, – заметил Девон.

И оба вздохнули.

– Я так тебя толком и не поблагодарил за то, что ты женился на Кэтлин в регистрационном бюро, – заметил Уэст. – Должен сказать, я был просто счастлив.

– Тебя же там не было!

– Вот именно поэтому.

Девон усмехнулся:

– Тогда я радовался, что не придется ждать, но будь у нас больше времени, не возражал бы и против более торжественной церемонии – ради Кэтлин.

– Да ладно! Вешай лапшу на уши кому-нибудь другому!

Девон ухмыльнулся и, встав из-за стола, пошел к буфету налить себе еще кофе.

– Кажется, вчера все прошло хорошо, – заметил он через плечо. – Вы с леди Клэр явно нашли общий язык.

– Что навело тебя на такую мысль? – поинтересовался Уэст, изо всех сил делая вид, что ему нет до этого дела.

– Бо́льшую часть ужина ты пялился на нее, словно на лакомый десерт!

Изо всех сил стараясь не показывать истинных чувств, Уэст откинулся в кресле и с повышенным вниманием принялся разглядывать миниатюрную кофейную чашку.

– Интересно, почему у этих чашек такие крохотные ручки? Они что, для детей?

– Это французский фарфор. Кэтлин говорит, нужно аккуратно держать за ручку двумя пальцами.

– А почему нельзя делать чашки нормального размера?

Увы, тактика отвлечения с Девоном никогда не имела успеха.

– Не я один заметил, что вы с леди Клэр друг другом заинтересовались.

– В данный момент, – заговорил Уэст, – меня привлекает любая женщина моложе девяноста. В разгаре сезон размножения, все твари божьи в нашем поместье без устали кого-то любят, – один я хожу холостой. Знаешь, сколько времени я уже живу монахом и каждое утро просыпаюсь в опасном для жизни состоянии?

– Я вот тут подумал: может, симпатичная молодая вдова согласится тебе помочь в такой беде? – заметил Девон, снова занимая свое место.

– Да ты, должно быть, не протрезвел после вчерашнего! Даже и думать нечего о том, чтобы такая женщина, как леди Клэр, проявила ко мне какой-то серьезный интерес. Да мне и самому это не нужно.

Девон бросил на него острый взгляд:

– Считаешь, для тебя она недосягаема?

– Не считаю, а так и есть, – раздраженно ответил Уэст, вертя в пальцах миниатюрную чашку. – Она намного выше меня: морально, социально, материально… и любое другое «-ально», какое придет тебе в голову. И потом, как я уже много раз говорил, я не из тех, кто женится.

– Если ты надеешься и дальше вести беззаботную холостяцкую жизнь, – заметил Девон, – то обрати внимание, что примерно два года назад она закончилась. Пора тебе это признать и остепениться.

– Я бы показал тебе соответствующий палец, – проворчал Уэст, – если бы он у меня не застрял в этой чертовой крошечной ручке! – И потряс средним пальцем, на который умудрился надеть ручку от кофейной чашечки.

– Если такая женщина, как леди Клэр, проявляет к тебе хоть малейший интерес, ты, дубина, должен пасть на колени и Бога благодарить, а не думать, как бы улизнуть.

– Всю первую половину нашей жизни, – резко ответил Уэст, – мы провели из милости у чужих людей. Сам помнишь, каково это было. Родственники командовали нами как хотели, дергали, словно марионеток за ниточки. Больше так жить я не хочу!

Ему не забыть те годы – годы беспросветной бедности и унижений. В пансионе они с Девоном были изгоями. Все прочие мальчишки там знали друг друга: у них были свои любимые места, свои, непонятные ему шутки. Он люто им завидовал: они уверенно держались, легко общались друг с другом. Невыносимо было чувствовать себя не таким, как все, вечно не на своем месте. Девон быстро научился приспосабливаться к обстоятельствам, но Уэсту это так легко не давалось. В то время он был здоровенным, толстым и неуклюжим, легко взрывался и совсем не умел располагать. Единственное, что оставалось ему для самозащиты, – превратиться в хулигана, с которым, прежде чем связаться, подумаешь.

Со временем обиды Уэста улеглись, а вспыльчивый нрав он научился маскировать юмором. По достижении совершеннолетия ему начали выплачивать небольшое ежегодное содержание из трастового фонда, оставленного родителями, – так у него появилась возможность безбедно жить и модно одеваться, но ощущение, что он непонятно кто и здесь ему не место, никуда не ушло. В каком-то смысле оно даже помогало фланировать между мирами аристократов, бедных крестьян-арендаторов, слуг, купцов, банкиров, кузнецов и пастухов. Он был изгоем и потому яснее видел их заботы и нужды. У кого нет родины, тот везде как дома. Но эта свобода имела свои пределы – особенно когда доходило дело до женщин, подобных Фебе, леди Клэр.

– Женившись на богатой, на дочери герцога, я опять окажусь марионеткой, пусть и на золотых цепях. Ее голос всегда будет ведущим. – Уэст сердито подергал свой застрявший палец. – Будь я проклят, если