Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа - Эмилио Сальгари

Рокко уже вручил винтовку и патроны.

— Это вам, — сказал маркиз. — Доброго пути.

— Благодарю за щедрость и за то, что спасли мне жизнь. Да пребудет с вами милость Аллаха, — ответил марабут, садясь в седло. — Будьте осторожны. Туареги зорко следят, чтобы нога европейца не ступала в пустыню. Опасаются мести французов.

С этими словами он поднял верблюда и тронулся с места.

— Хозяин, что вы думаете об этом святоше? — спросил Рокко, глядя вслед марабуту, уже почти скрывшемуся за дюной.

— Что он явно был свидетелем расправы с экспедицией.

— И наверняка подзуживал туарегов напасть на неверных, — прибавил Бен. — Эти марабуты — опасные хитрецы.

Полчаса спустя караван возобновил путь к песчаным равнинам юга.

Глава XII

Вендетта в пустыне

Переходы по безводному морю, как поэтически именуют арабы необъятные, безжизненные равнины Сахары, становились все утомительнее и тоскливее. Один песчаный бархан сменял другой, и казалось, нет конца этим недвижным волнам. Взгляду не на чем было остановиться, и сердце охватывала беспредельная печаль.

Лишь изредка у подножия скал, островками торчавших из песка, можно было найти хилые, высохшие под палящим солнцем кустики, на которые набрасывались верблюды, жадно вырывая их друг у друга.

Это была настоящая пустыня. Ни деревца, радующего взор, ни колодца, чтобы смочить пересохшие губы, ни единой живой души. Все звери и птицы, обитающие в Сахаре, будь то хищники, газели или страусы, стараются держаться поближе к оазисам.

Над этим морем песка и пламени висел зной, превращающий кожу в пожелтевший пергамент и алчно поглощающий влагу из тел и тощих бурдюков. А еще был свет. Временами складывалось впечатление, что глаза больше не выдержат яростных бликов, тысячами игл впивающихся под ставшие прозрачными веки.

Горизонт полыхал. Наверху — ослепительное солнце, внизу — раскаленный, блестящий до рези в глазах песок.

Караван упорно продвигался к Берамету. Надо было пополнить стремительно сокращавшиеся запасы воды и нагнать Аль-Абьяда. Тем не менее вскоре пришлось отказаться от дневных переходов, хотя маркиз и Рокко, непривычные к такому климату, страдали даже лежа в палатках, превращавшихся под лучами солнца в настоящие печи.

В дорогу пускались незадолго до заката и шли до самого рассвета. Жара не спадала и ночью. Пески продолжали дышать зноем даже перед утренней зарей, воздух был тих и недвижим.

На девятый день путешественники с облегчением увидели высокий тонкий минарет Берамета, с которого муэдзин, обернувшись лицом к Мекке, как раз затянул утреннюю молитву:

— Ашхаду анна мухаммадар-расуулюл-лаах… Я свидетельствую, что Мухаммед — посланник Аллаха…

Караван остановился. Все, в том числе и Эстер, тоже притворявшаяся магометанкой, разостлали коврики и опустились на колени. Помолившись, они омыли лица песком, как предписывает делать Коран в отсутствие воды, и вступили в небольшой оазис, надеясь обнаружить там желанный караван.

Берамет — крошечный перевалочный пункт в нескольких милях от уэда Игидена, чье русло остается сухим по многу лет. Свои скудные воды Игиден несет в соленое озеро, протянувшееся почти до южных границ Марокко.

Берамет состоял из небольшой мечети, двух-трех адуаров, где жили несколько семей, и был окружен тощими финиковыми пальмами, акациями и алоэ. Его жители принадлежат к амаргам[18] — самому красивому и воинственному марокканскому племени. Амарги — заклятые враги арабов, на которых нападают при каждом удобном случае.

На девятый день путешественники с облегчением увидели высокий тонкий минарет Берамета…

Амарги не только хороши собой, но и сильны. Они отменные охотники и неутомимые бегуны. На их лицах отпечаталась странная смесь дикости и мягкости. Амарги гостеприимнее шиллуков, борющихся с другими народами Марокко за пальму первенства в высокомерии, склонности к воровству и насилию. В молодости амарги пробавляются охотой и земледелием, к старости становятся пастухами и могут весь день проваляться с непокрытой головой под палящим солнцем рядом со своей отарой.

Едва войдя в оазис, маркиз с товарищами с огорчением обнаружили, что каравана нет и в помине.

— Неужели мы опоздали? — с досадой спросил де Сартен.

— Караван ушел пять дней назад, — доложил Эль-Хагар, успевший переговорить со старостой.

— В каком направлении?

— К колодцам марабутов.

— Сколько дней займет дорога туда?

— Не меньше трех недель.

— Госпожа Эстер, — обратился маркиз к юной еврейке, — не желаете передохнуть день-другой?

— Нет, — отвечала храбрая сестра Бена. — Я привыкла ездить на верблюдах и совершенно не устала.

— Значит, мы покинем оазис нынче же вечером, если вы не возражаете.

— Не возражаю. Мне не хочется заставлять вас терять драгоценное время.

— Благодарю.

Путешественники поставили палатки за пределами адуаров, чтобы чувствовать себя свободнее. Бен, Эль-Хагар и бедуины отправились к колодцам напоить верблюдов и наполнить бурдюки.

Все колодцы Сахары похожи друг на друга как две капли воды: их роют люди, принадлежащие к особой гильдии гхатассинов, причем роют самыми примитивными методами, поскольку век сахарских колодцев недолог: копают яму, потом понемногу расширяют ее, укрепляя стены стволами пальм, чтобы не обвалились. Конструкция, прямо скажем, ненадежная, и со временем песок засыпает поры, откуда сочится влага.

Однако колодцы Берамета были в превосходном состоянии и давали достаточно воды. Причем великолепной, что весьма редко в пустыне, где вода обычно солоновата.

Верблюдов вдоволь напоили, потом, вставив им в ноздри что-то вроде воронок, принялись насильно вливать в них воду. Операция неприятная для этих двугорбых бедолаг, но совершенно необходимая для пополнения их внутренних запасов.

Сразу после заката караван, увеличившийся на двух беговых мехари, купленных маркизом, и основательно запасясь водой и провизией, покинул Берамет и направился на юг. Пустыня, казалось, стала еще суше. Не попадалось больше ни скал, ни чахлой растительности, ни мелких зверьков. Только песчаные барханы, за которыми вырастали все новые и новые.

— По-моему, местность постепенно понижается, — заметил де Сартен, ехавший стремя в стремя с Беном.

— Наверное, мы едем по дну древнего океана, — ответил еврей.

— Вы тоже считаете, что в незапамятные времена Сахара была покрыта водой?

— Так многие говорят, маркиз.

— А вот ученые в этом сомневаются, мой дорогой Бен. Сахара находится на высоте примерно четырехсот метров над уровнем моря. Вода никак не могла стоять на такой высоте, даже если бы пустыня сообщалась с океаном.

— Но здесь же есть и низменности.

— Есть, не спорю. Однако их немного.

— Какое же объяснение предлагают ученые люди?

— Они утверждают, что Сахара, подобно пустыням Туркестана и Гоби, стала таковой вовсе не из-за понижения уровня воды. Напротив, она возникла вследствие подъема геологических пластов в доисторические времена. Песок же образовался в результате эрозии скал под действием воды и ветра.

— Может, они и правы, маркиз. В Сахаре много скальных пород, притом довольно мягких. О, кстати!