Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет! – отрезал Трошкин.
– Господи! – развел руками Мальцев. – Я сажаю вас к этим. – Он указал на дверь, вероятно, подразумевая под дверью Среднюю Азию. – Они думают, что вы – он! – Профессор ткнул в портрет. – И вы узнаете у них, где шлем! Татуировки сделаем ненастоящие, я договорился с НИИ лакокраски, мне обещали несмывающиеся! Согласны?
– Не согласен.
– Почему? – растерялся Мальцев, не ожидавший такого поворота.
– У меня работа, дети. Елка на носу. Пусть милиция этим занимается, пусть еще раз у них спросит. И вообще… – Трошкин поморщился. – Не получится это у меня. Да и неэтично…
– Этично – неэтично! – передразнил профессор. – У нас вот с ними цацкаются, перевоспитывают, на поруки берут. А надо как в Турции в старину поступали: посадят вора в чан с дерьмом – так, что только голова торчит, – и возят по городу. А над ним янычар с мечом. И через каждые пять минут он ка-ак вж-жж-жик!.. мечом над чаном, – Мальцев с удовольствием полоснул ладонью воздух, – так что, если вор не нырнет – голова с плеч! Вот он весь день в дерьмо и нырял!
– Так то Турция, там тепло… – неопределенно ответил Трошкин, глядя на сугробы за окном.
…А через год попал я в слабосилку.Все оттого, что ты не шлешь посылку, —
пел Трошкин доцентовским голосом, стоя в ванной комнате перед зеркалом.
Он выключил электробритву, подвинул лицо к зеркалу, изучая, и вдруг, сделав свирепые глаза, выкинул вперед два пальца:
– У-у… Глаза выколю!
Он вышел в комнату, где бабушка укладывала чемодан.
– Брюки от нового костюма я положила в чемодан. А пиджак надень – меньше помнется.
– Ладно.
– Наш Женечка будет самый красивый на симпозиуме! – крикнула бабушка маме.
– Мама! – позвала мама из кухни. – У тебя пирожки горят!
Бабушка устремилась на кухню, а Трошкин, воспользовавшись моментом, быстро вытащил из чемодана брюки, схватил пиджак и, приподняв сиденье дивана, сунул костюм туда…
* * *Поезд шел, подрагивая на стыках рельсов, равнодушно стуча колесами. Трошкин и лейтенант Славин сидели друг против друга в купе международного вагона.
Славин экзаменовал Трошкина, тот нехотя отвечал, глядя из-под бандитской челочки на проплывающий за окном среднеазиатский пейзаж.
– Убегать? – спрашивал Славин.
– Канать, обрываться.
– Правильно… Сидеть в тюрьме?
– Чалиться.
– Квартирная кража?
– Срок лепить. Статья сто сорок пятая.
– Ограбление?
– Гоп-стоп. Статья двадцать шестая.
– Девушка?
– Маруха, шалава, шмара.
– Нехороший человек?
– Падла.
– Хороший человек?
Трошкин задумался, достал из кармана записную книжку.
– Сейчас… – Он нашел в книжке нужное слово. – Зараза, – прочитал он и удивился: – Да, точно, зараза!
* * *По улочкам небольшого среднеазиатского городка ехал милицейский газик.
– Очень похож! – говорил в машине начальник тюрьмы майор Бейсембаев, с восхищением глядя на Трошкина.
– Поработали, – похвастал Славин. – А волосы?
– А что волосы? – не понял Бейсембаев.
– Парик! – торжествующе сказал Славин.
– Можно? – спросил майор.
– Можно, – без особой охоты разрешил Трошкин.
Бейсембаев взялся за челку и осторожно потянул.
– Да вы сильней дергайте, – сказал Славин. – Спецклей! Голову мыть можно!
– Очень натурально, – опять похвалил майор.
– Скажите, Хасан Османович, – спросил Славин. – Вы Белого хорошо знаете? И вот если б вас не предупредили, догадались бы вы, что перед вами не Доцент?
– Да как вам сказать… – Майор уклончиво улыбнулся. – Можно догадаться…
– Почему? – встревожился Славин.
Бейсембаев еще раз внимательно поглядел на Трошкина и сказал:
– Этот добрый, а тот злой…
Раздвинулись массивные ворота, и газик въехал в тюремный двор.
* * *– Вот ваша «палата». – Славин отпер дверь и пропустил в пустую камеру Трошкина.
– А где моя кровать? – спросил Лжедоцент, оглядываясь по сторонам. Чувствовалось, что ему здесь не понравилось.
– Нары! – поправил Славин. – Вы должны занять лучшее место.
– А какое здесь лучшее?
– Я же вам говорил – возле окна! Вот здесь…
– Но тут чьи-то вещи.
– Сбросьте на пол. А хозяин придет, вот тут-то вы ему и скажете: «Канай отсюда, рога поотшибаю…» Помните?
– Помню, – с тоской сказал Трошкин.
Во дворе ударили в рельсу.
– Ну все! – заторопился Славин. – Сейчас они вернутся с работы. – Оглядев в последний раз Трошкина, он пригладил ему челку и пошел из камеры, но возле двери остановился: – Если начнут бить – стучите в дверь…
Оставшись один, Трошкин снял чужие вещи с нар и аккуратно сложил на полу. Стянув рубашку, он сел на нары, закрыл глаза и стал шептать, как молитву:
– Ограбление – гоп-стоп. Сидеть в тюрьме – чалиться. Хороший человек – зараза…
В коридоре послышались топот, голоса. Загремел засов, дверь распахнулась, и в камеру ввалились заключенные. И тут Косой и Хмырь застыли: на нарах возле окна, скрестив руки и ноги, неподвижный и величественный, как языческий бог, сидел их великий кормчий – Доцент! Рубашки на нем не было, и все – и руки, и грудь, и спина были синими от наколок.
Трошкин грозно смотрел на жуликов, выискивая среди них знакомые по фотографиям лица Ермакова и Шереметьева.
От группы отделился хозяин койки, широкоплечий носатый мужик со сказочным именем Али-Баба.
– Эй, ты! Ты зачем мои вещи выбросил?!
– Ты… это… того… – забормотал Трошкин, к ужасу своему обнаружив, что забыл все нужные слова и выражения.
– Чего – «того»? – наступал Али-Баба.
– Не безобразничай, вот чего…
– Это ж Доцент!! – вскричал Косой очень своевременно, а Хмырь кинулся на Али-Бабу: – А ну канай отсюда!..
– Канай! – обрадованно закричал Трошкин, вспомнив нужный термин. – Канай отсюда, падла, паршивец, а то рога поотшибаю! Так, что ни одна шалава, маруха, чувиха не узнает!! Всю жизнь на лекарства работать будешь, Навуходоносор!
– Так бы и сказал… – проворчал Али-Баба и поплелся в угол.
Трошкин слез с нар и небрежно протянул Косому и Хмырю свои вялые пальцы.
– Мальчик, – раздался вдруг сиплый голос, – а вам не кажется, что ваше место у параши?..
Трошкин медленно и нехотя обернулся. Перед ним шагах в десяти стоял здоровенный рябой детина со шрамом через все лицо.
– Это Никола Питерский, – шепотом предупредил Трошкина Хмырь. – Пахан. Вор в авторитете.
Заключенные замерли в напряженном ожидании.
– Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ я загубил!! – вдруг завопил Трошкин. Подпрыгнув, он изогнулся, как кот, и двинулся на Николу Питерского…
– Ну ты чего, чего… – забеспокоился Никола, пятясь к двери.
– Р-р-р-р! – свирепо зарычал Трошкин так, как рычал в детском саду, когда изображал волка, и снова подпрыгнул, выкинул вперед два пальца на уровне глаз жертвы. – Р-р-р!
– Помогите! – заорал Никола, его нервы не выдержали, и он отчаянно забарабанил в дверь локтями и пятками. – Спасите! Хулиганы зрения лишают!!
И в ту же секунду распахнулась дверь: за нею стояло все тюремное начальство во главе с Бейсембаевым.
Майор сразу понял расстановку сил…
– Извините… – вежливо сказал он, ко всеобщему изумлению жуликов, и удалился, осторожно прикрыв за собой дверь.
* * *В камере ярко горела электрическая лампочка. Заключенные спали. Трошкин сел на своей постели.
– Эй, Косой! – тихо позвал он и потолкал спящего Косого в бок.
– А-а-а! – завопил Косой, просыпаясь и затравленно оглядываясь. Но, увидев вокруг себя родную обстановку, успокоился. – Чего? – недовольно спросил он.
– Спокойно! – грозно предупредил Трошкин. – Куда шлем дел, лишенец? А?
Проснулся и Хмырь. Тоже сел на своей койке.
– Я? – удивился Косой. – Он же у тебя был!
– Да? А тогда куда я его дел?
– А я откуда знаю!
– Пасть разорву!
– Да ты что, Доцент, – вступился за Косого Хмырь. – Откуда ж ему знать, где шлем? Ты его все время в сумке носил – как уходил с сумкой, так и приходил с сумкой. А когда нас взяли, там, оказалось, его и нет.
Трошкин задумался.
– Сам потерял куда-то, – обиженно сказал Косой. – И сразу – Косой. Как чуть что, так Косой, Косой…
– Ты что, не помнишь, что ли? – спросил Трошкина Хмырь.
– В том-то и дело, – озадаченно сказал Трошкин, понимая всю серьезность полученной информации. – В поезде я с полки упал башкой вниз. Вот тут помню, – он постучал по правой стороне головы, – а тут ни черта! – Он постучал по левой.
Косой с интересом посмотрел на ту половину, которая ни черта.
– Побожись! – сказал он.
– Вот век мне воли не видать! – побожился Трошкин. – Как шлем взяли – помню, как в Москву ехали, помню, суд помню, а в середине – как отрезало!
– Так не бывает! – не поверил Хмырь. – Тут помню, там не помню…
– Бывает! – неожиданно поддержал Трошкина Косой. – Я вот тоже раз надрался, проснулся в милиции – ничего не помню! Ну, думаю…
- Перелом (сборник) - Виктория Токарева - Современная проза
- Без перьев - Вуди Аллен - Современная проза
- Костер на горе - Эдвард Эбби - Современная проза
- Грустное кино - Терри Сазерн - Современная проза
- Звезда в тумане (сборник) - Виктория Токарева - Современная проза
- Мужская верность (сборник) - Виктория Токарева - Современная проза
- В лесной сторожке - Аскольд Якубовский - Современная проза
- Лобастый - Аскольд Якубовский - Современная проза
- Красный Таймень - Аскольд Якубовский - Современная проза
- Кино, вино и домино - Мария Арбатова - Современная проза