М7 - Мария Свешникова

― Ну тогда пошли за мной.

Они направились вдоль по коридору к одиночной палате «для избранных» с кондиционером, телевизором и кушеткой для посетителей. Возле соседней палаты для «сильных мира сего» сидел молодой человек лет двадцати пяти. Такой опрятный, холеный, но явно не богатый. Он сжимал в руках нелепый букет цветов ― видимо, самый недорогой из тех, что смог найти. Но явно переживал. Кати вдруг стало его по-человечески жалко. Чего он, интересно, здесь ловит? Еще одну избалованную девку на папином «Порше»?

В просторной ухоженной палате Сабины, нежно склонившись над дочерью, сидел отец, внешне даже излишне спокойный, мудрый, человечный и вечно виноватый перед дочерью, чем и был вызван вязкий и тягучий взор. Ильдар взглядом умел фотографировать человеческую боль и смятение. Седоватый, растрепанный, он теребил отросшую челку и смотрел серыми дымчатыми глазами в пустоту. Устало ждал, когда же перестанет ждать. Погоды у моря, весны за окном, благополучия дочери. Он давно уже считал любовь между мужчиной и женщиной верхом человеческой иллюзорности, а сквозь зашоренное человеческое сознание в нем пробивалась лишь отцовская любовь ― немая и безграничная. О других чувствах, кроме голода, он старался не думать. Лучше выпить. Меньше вреда организму и психике.

Кати мельком увидела шатенку, в ней было что-то цыганское, татарское, восточное ― но налетом, как будто сгусток случайной крови проник в ее генетику. Невысокого роста, плотная, мягкая, но как будто не живая ― так в ней было все вылизано ― волосок к волоску, идеально выглаженная рубашка, пиджак, даже джинсы и те как будто издавали аромат крахмала. Католический (хотя кто может знать точно) с доброй сотней бриллиантов крест. Она не была красивой. Это бы Кати заметила сразу. Она вспомнила ее семь лет назад ― с короткой стрижкой, невзрачно одетую, такую незаметную, сливающуюся со стенами, однообразную девушку. Ту, которую ей показывал Николай на старых фотографиях. К моменту их односторонней встречи Сабина уже была одета и готова выезжать. Но отец настоял на дополнительной капельнице. На руке Сабины красовался гипс, и потому в другой она сжимала вечно взятые взаймы мамины часы Van Cleef & Arpels.

Отец гладил Сабину по волосам, та продолжала нелепо извиняться. Кати снова взгрустнулось, что у нее никогда не было отца, дорогих часов, и никто к ней жалости не испытывал.

В какой-то момент Кати с отцом Сабины встретились глазами. Вроде как ненароком. Он посмотрел на нее так, как будто они знали друг друга давно.

Николая решили оставить в больнице до вечера ― сказали, что надо понаблюдать, не возникнет ли гематома головного мозга... Кати пообещала вернуться за ним. Ей требовалось время подумать и разобрать собранные в квартире вещи.

Потому что Кати вдруг снова стало страшно, а еще больше стыдно от него уходить. Так странно, казалось бы, Николай ее предал ― и ей хотелось неправды и остаться, или правды и убежать. Еще вчера все казалось таким простым и доступным ― еще вчера свобода была так близко.

Еще вчера Кати разрешила себе мечтать о В. И вот теперь снова мысли под запретом ― из-за чувства вины и обстоятельств непреодолимой силы.

А еще спустя час, когда Кати ехала домой разбирать или хотя бы спрятать собранные вещи под диван, поступил входящий звонок с незнакомого номера:

― Доброго дня! Меня зовут Ильдар ― я отец Сабины. Хотя вряд ли для вас он добрый. Я буду краток. Сколько вы хотите за то, чтобы уйти от мужа? Для меня счастье дочери, той, что была в машине с вашим мужем ― самое важное в жизни, скупиться не стану. Я понимаю, что вы, возможно, сейчас не одна ― просто сформулируйте цену, подумайте и вечером наберите мне по этому номеру, когда будете без посторонних ушей. А я знаю ― вы позвоните.

― Хорошо, я подумаю. Я сейчас одна в машине, Николая, в отличие от вашей дочери, еще не выписали. И у меня есть несколько свободных часов, только заеду домой, сделаю дела ― и можем с вами встретиться. По телефону я ничего обсуждать не намерена, ― выпалила как будто заготовленный ответ Кати. ― Кстати, деньги мне не нужны.

М3. Манипуляции

Ощущение, что кто-то новый пишет новую историю. Медиа-дети в медиа-мире. А на наших губах химический привкус «Юппи», за спиной несбыточные и несбывшиеся мечты наших родителей, впереди туман, обман и одиночество. Но мы счастливы даже в этом. Нам бы просто плеер в уши и попутный ветер под балахон. Перемен. Мы к ним слишком привыкли. И пусть Nirvana играет в такт.

ДД

Манипуляции: сознательные

Спустя несколько поворотов на мигающий желтый Кати и Ильдар сидели в лобио крохотного бутик-отеля на Дмитровке.

― Спасибо большое, что приехали! ― Ильдар поднялся с низкого дивана и по-партнерски пожал руку Кати.

Девушка подсела к нему ближе и держалась на коротком расстоянии. Динамично поправляла волосы. Мечтала о свободе и чае с молоком.

― Вы думаете, я настолько продажная, что приехала обговорить сумму и продать собственный брак? Сразу говорю ― я приехала из любопытства. Хотя, что я сейчас оправдываюсь! Налейте мне выпить! ― Кати вдруг поняла, что не хочет чая.

Ильдар улыбнулся. И взял Кати за прохладную ладонь.

― Давай на «ты». И я прекрасно знаю, что ты не продажная. Я просто вижу, что ты тоже не счастлива. Посмотри на себя, ты сама готова заплатить, чтобы только выбраться из этого брака.

― А зачем тебе все это нужно? ― Кати сама не поняла, почему так быстро согласилась перейти на «ты».

― У меня есть свои личные глубокие причины. Я хочу помочь дочери стать счастливой.

Ильдар закурил трубку, терпко и мрачно зазвучал ванильный аромат табака.

― Как я сразу не догадалась. Ты чувствуешь себя виноватым перед дочерью ― и пытаешься в очередной раз купить ей счастье. Машины и квартиры больше не радуют? ― Кати наклонилась к сумке и достала из нее пачку сигарет.

― Почему ты так резко реагируешь? Ты же не знаешь, в чем дело... Ты даже понятия не имеешь о том, что произошло с моей дочерью, и не понимаешь, как сильно ей сейчас требуется моя помощь.

― Да, я считаю ее избалованной дурой, которой приспичило получить чужого мужика, ― и она решила, что папа и за это заплатит. Я же без образования, я же выросла в Балашихе, а не под хрустальным колпаком, без богатого или любящего отца. Я же возьму деньги. Так получается?

― Она не в курсе нашей встречи. И я тебя попрошу сделать так, чтобы Сабина никогда не узнала. И Николай. ― Ильдар изначально был уверен, что Кати ничего не расскажет. Природное чутье.

― И ты готов заплатить за мое молчание? Господи, какой сумасшедший мир. Какая чокнутая Москва.

― Ты все равно не любишь мужа. Посмотри на себя ― ты хочешь жизни, хочешь свободы, хочешь начать все сначала, я же вижу, что ты больше всего на свете мечтаешь встать на ноги. И я готов тебе в этом помочь.

― Интересно, как ты понял, что я не люблю мужа? Тем более за пять минут разговора. ― Кати устало потерла виски и зевнула.

― По твоим глазам в больнице. Тебе было все равно, жив он или нет, ― ты приехала из чувства долга. Посмотри на себя ― ты живешь по инерции. А я предлагаю тебе шанс начать все с нуля. Новую жизнь. Хочешь ― пропутешествуй полгода, хочешь ― сниму тебе на несколько лет прекрасную квартиру. Только скажи, чего ты хочешь. Или скажи мне, что ты любишь своего мужа. И никогда от него не уйдешь. Только так, чтобы я поверил.

― Не могу. Не могу я сказать, что люблю его. Я плохая? ― Кати вдруг начала всхлипывать, сглатывая слезы. От усталости и абсурда.

― Нет, с чего ты взяла? ― Ильдар уже собаку съел на женских истериках и восклицаниях. И к своим пятидесяти наконец понял, что самое важное ― это слушать женщину. И желательно слышать.

― Потому что я не люблю его. Я хочу его любить. И я правда пытаюсь. И иногда мне кажется, что у меня начинает получаться... А иногда мне хочется, чтобы он исчез... Пропал... Растворился... Ушел к другой... И пусть я не знаю, как и на что мне тогда жить... Я готова и к этому. А потом я начинаю по нему скучать. Как вот сейчас ― когда я подумала, что сейчас соберу вещи, уйду и оставлю его одного после аварии... Мне вдруг захотелось остаться. Чтобы потом не жалеть.

― Я прошу тебя ― подумай... Неделю, можешь дней десять... Я все равно сейчас увезу Сабину в Швейцарию, чтобы она отвлеклась.

― Почему ты это делаешь? Почему мой муж?

― Потому что мне нужно уберечь свою дочь. И потому что я перед ней очень сильно виноват, ― признался Ильдар. ― Я не сплю уже почти год. Каждую ночь думаю, как мне изменить то, что я наворотил с Сабиной.

― Что ты ей такого сделал? Я хочу, чтобы ты рассказал мне правду, что произошло в ее идеальном кукольном мире, может, тогда я перестану завидовать и сожалеть. Почему ты не можешь спокойно спать? От чего ты пытаешься ее спасти?

― От самого себя. ― Услышав эти слова от Ильдара, в голове Кати пронеслось самое страшное...

― Дай мне сутки. И если я решусь ― тебе придется рассказать мне всю правду. И если пойму, что своим уходом спасу твою дочь, я уйду от мужа. И никакие деньги мне не нужны. Я уйду просто так. Чтобы никогда не винить себя за то, что продала и предала свой брак. И... чтобы у моих злодеяний было хоть какое-то оправдание. И иногда мне жаль, что у меня не было такого отца, как ты... Мой отец меня никогда не спасал. Даже от самого себя.