Фридолин, нахальный барсучок - Ганс Фаллада

— Вот видите! — говорил пала в кругу семьи, торжествуя победу. — Этот разбойник почуял, что мы объявили ему войну, и носа к нам не кажет.

«Умница Фридолин, — думала при этом Мушка. — Ты у меня молодец, что не пошёл в этот противный, гадкий капкан!»

При этом она решила про себя ещё раз прогуляться к барсучьей норе — уж очень ей хотелось подсмотреть, как её маленький друг загорает на солнышке. Но тут следовало принять в расчёт, что, во-первых, папа запретил ей ходить к барсучьей норе, а во-вторых, стояла осень и Мушка должна была помогать Мумми при консервировании фруктов и овощей. Какие уж тут прогулки!

Мушка отложила осуществление и этого замысла.

На четвёртую ночь голод всё же пересилил презрение Фридолина к этому бестолковому миру, и он снова отправился за кормом. Но был особенно осторожен, даже немного робок и пределы Острова не покидал. Но и здесь нашлось что поесть, хотя искать, конечно, приходилось дольше. И потом, тут совсем не росло Сладенькое, да и молодой морковки нигде не найдёшь…

Прошло ещё несколько дней. У норы всё оставалось спокойно, и Фридолин вновь направил свои стопы в огород Диценов и на кукурузную полоску. Но регулярно он туда не ходил, а только раз в три или четыре ночи. Капкан, который с таким трудом заряжал и так осторожно ставил папа Дицен, он, конечно, сразу же почуял, его даже всего передёрнуло от такой адской вони, и он быстренько прорыл себе новый лаз.

Папа Дицен на следующее же утро это обнаружил и тотчас же перенёс капкан в это новое произведение барсука, а старый лаз велел закопать. Он догадался даже насыпать кукурузных зёрен около ловушки — для приманки. И с тем же упорством, с каким Фридолин рыл себе новые ходы под забором, папа переставлял капкан. Ему следовало бы понять, что барсук чуял капкан и обходил его, но папа Дицен всё надеялся на чудо, и это уже в который раз в своей жизни. Он думал, что ведь когда-нибудь барсук даст промах или просто со временем привыкнет к виду и запаху страшного железа.

Но ничего подобного так и не произошло, и оба с одинаковым упрямством продолжали каждый своё дело: барсук копал, а папа переставлял капкан. Единственная польза от всего этого была в том, что папа в конце концов так понаторел, что заряжал капкан с первого раза.

А в остальном вступавшая в свои права осень заставляла папу реже вспоминать о барсуке и причинённом им ущербе. Огород быстро пустел, кукурузу убрали и для просушки развесили в риге, где её барсук уже не мог достать. Наконец пришёл и день, когда весь огород был отдан в распоряжение кур и прочей домашней птицы, даже ворота перестали запирать — они стояли настежь.

Тогда папа взял капкан и отнёс его на чердак.

— В будущем мы всё это сделаем по-другому, и гораздо лучше, — сказал он, бросая ржавую железку в угол.

Тем, собственно, и окончился первый военный поход против Фридолина…

Тяжёлой выдалась эта осень для барсука. На тощих песчаных полях не много найдёшь. Вот когда он почувствовал отсутствие жирного лесного слоя, какой был в Большом буковом лесу. Долго Фридолин рыскал по ночам, прежде чем ему удавалось утолить голод, а о сале под шкурой и думать было нечего. В кладовке несколько клубней свёклы, вот и всё! Поля и огороды так неожиданно и быстро опустели, что он даже не успел ничем запастись.

А тут вскоре налетели и осенние ветры с дождём, потом и со снегом, волны озера ворчливо плескались о берег, поредевший и высохший камыш сердито шуршал. Близилась зима.

«Нагрянет она, как я перебьюсь? — думал Фридолин. — Таким тощим, как сейчас, я даже весной не был. Чем же мне кормиться во время спячки? Так ведь глаз за всю зиму не сомкнёшь. Лучше б я не уходил из Букового леса!»

Впервые он с тоской подумал о родных местах. Знай он дорогу, тотчас бы отправился туда! Но Фридолин боялся деревни и, как никогда, ненавидел двуногих и их псов. Вообще он ненавидел весь этот бестолковый мир. Дали бы ему самому его устроить, вот настала бы жизнь для добропорядочного барсука! А так — голод да заботы…

Но ещё до наступления зимних холодов Фридолину основательно повезло: у самого забора диценского огорода, позади компостной кучи, он наткнулся на морковный бурт. Барсук тут же прокопал себе подземный ход в него, наелся досыта и утащил моркови домой столько, сколько мог унести. Это было, конечно, несколько однообразное меню и, главное, без жира и мяса, но в такую пору разве станешь выбирать!

В том году морозы ударили рано, в середине декабря, и стояли долго. Фридолин тоже залёг у себя в норе рано, и, как он и предвидел, спалось ему плохо. Мучимый голодом, он каждый второй или третий день просыпался, переползал в кладовую, где ел морковь в большем, чем ему было полезно, количестве. На ползимы этого хватит, а вот дальше-то что? Бестолковый этот мир, всё в нём шиворот-навыворот!

Порой Фридолин даже отваживался высунуть нос из норы, но тут же, дрожа от холода, убирался восвояси. Да и то сказать: волны уже не плескались о берег, озеро замёрзло. Даже воды не попьёшь. Фридолину приходилось лизать снег.

Но как бы там ни было, а покрытое толстым льдом озеро привело к Фридолину гостей, которые, хоть и были сами по себе отвратительны, однако, в конечном счёте, спасли ему жизнь.

Как-то Фридолин лежал в полусне, в полузабытьи в норе и вдруг встрепенулся — подозрительный шум послышался возле самого котла.

Барсук вскочил и уставился в две пары зелёных, зло сверкавших глаз, довольно нагло рассматривавших его. Тут же распространилась хорошо знакомая ему вонь: оказывается, лисы, самые отвратительные животные, какие только существуют на свете, воспользовались его спячкой и пробрались до самого котла. И не жалкий, отощавший лисёнок, как когда-то Изолайн, а две рослые лисы — лис и его лисица, Изолис и Изолина!

Пришли они издалека, из Уккермарка, где в самом начале зимы их выгнали из норы охотники со своими собаками. Долгие дни и ночи, бездомные, бродили они по полям, промышляя то воровством, то грабежом, забиваясь в кроличьи норки или под густую ель и так уходя всё дальше и дальше от родных мест в поисках тёплого жилья и богатых охотничьих угодий.

Так набрели они на берег Карвицкого озера и по его льду перебрались в Мекленбургские земли и тут натолкнулись на одинокий Остров. Увидев великолепно устроенную барсучью нору, Изолис и Изолина сразу решили, что наконец-то они у желанной цели. С самим барсуком они быстро справятся, даже убивать его незачем: впавший в зимнюю спячку, он не опасен; оттеснят его в уголок, разозлят своим запахом, и он уйдёт из норы. А каково барсуку придётся в мороз без норы — это лис мало беспокоило. Главное, чтобы у них самих было хорошее местечко для зимовки, а нора Фридолина, как уже сказано, им приглянулась.

Таковы были намерения Изолиса и Изолины. Но они не учли, что Фридолин только дремал и из-за мучившей его бессонницы был к тому же чрезвычайно раздражён. А потом, он ведь сторожил полцентнера моркови и, не зная, что лисы не едят овощей, пребывал в полной уверенности, что они хотят отнять у него морковь. Вот почему, едва приметив непрошеных гостей, Фридолин со злобным фырчаньем бросился на Изолину. Хорошо ещё, что лиса успела отпрянуть назад, она отделалась небольшой, сочившейся кровью царапиной — след столь смело предпринятой Фридолином атаки.

— Главное, спокойствие! Не принимай скороспелых решений, — сказал Изолис на лисьем языке своей Изолине. — Этот маленький дурачок скоро опять заснёт, мы и перекатим его вон в ту маленькую ямку, кажется, это его кладовая, пусть там устраивается как знает.

— Ты прав, мой дорогой Изолис, — согласилась лиса, старательно зализывая свой покусанный нос. — Я всегда говорила: худой мир лучше доброй ссоры. После всего, что мы с тобой в последнее время пережили, жильё это меня вполне устраивает. Здесь тепло, сквозняков нет. Знаешь, давай-ка выспимся поначалу, тут нам никто не помешает. Наверное, этот маленький кусака уже спит. Всё сделаем, как ты говорил, Изолис. Приятных сновидений.

— Желаю и тебе того же! — ответил лис, и вскоре обе набегавшиеся до упаду лисы уснули.

Фридолин слышал каждое слово, но это ничуть не помогло ему: он ведь не знал лисьего языка! Однако, увидя, как лисы устроились на ночлег, он понял, что они намерены остаться здесь, а это усилило и без того немалое раздражение барсука. От одного запаха этих противных животных у Фридолина кружилась голова, но котёл его хорошо проветривался благодаря отдушинам, и он решил выстоять: нет, он не поддастся ещё раз лисьей наглости!

Да и куда ему деваться в самый лютый мороз! Он же сам видел, каков этот промёрзший, занесённый снегом белый свет: не хочешь умереть — держись-крепись. Ну, а умирать Фридолин не собирался: ведь все барсуки уверены, что они никогда не умрут и мир без них, барсуков, исчезнет.

Убедившись, что лисы действительно крепко спят, Фридолин поспешил в кладовую и съел несколько морковок — надо ж ему было утолить голод. А потом снова занял свой сторожевой пост у входа в котёл. Проглоченная только что морковь заставила его сомкнуть глаза, но спал он не крепко — ему мешал отвратительный запах.