Колумбы иных миров - Юлия Федотова

Июнь (наверное), число не знаю, день тоже.

Не писал несколько дней по уважительной причине — приключилась сильная буря. Аолен утверждает, что длилась она дней пять, а мне кажется — четыре. Ильза и Эдуард в один голос, полный возмущения, орут, что как минимум неделю. Энка смеется и предлагает компромисс — шесть. Орвуд возмущается — едва живы остались, а спорим из-за глупостей.

В общем, мы совершенно запутались во времени и пространстве.

Хотя насчет пространства — это я для красного словца. Я очень внимательно следил, куда нас несет, и с уверенностью могу сказать, что курс мы почти не изменили, только забрали севернее. Уж не знаю, к худу это или к добру, надо возвращаться на прежнюю широту или не надо.

Голова у меня болит, прямо пополам хочет треснуть. Это из-за спригганской магии, она мне всегда вредит. Зато «Гром» уцелел и путешествие наше продолжается!

Вычерпываем воду, штопаем парус. Ильза разбирает продукты, процесс сопровождается стонами и причитаниями. Я ползаю по драккару и собираю образцы. Какой нам только живности бурей не накидало! Медузы, рыбы, моллюски, иглокожие — я уже двадцать два вида насчитал!

Идиот, зачем я не догадался прихватить с собой спирт?! Теперь приходится зарисовывать и выбрасывать за борт — все равно пропадет. Рисую, рисую — скоро так натренируюсь, что смогу, в случае нужды, живописцем подрабатывать. Хоть бы Энка помогла, что ли! Но ее не допросишься. Вот сейчас допишу и стану дальше… ой, что-то Ильза дурным голосом орет!..

Не зря она орала! Я в первый момент тоже едва удержался. В воде, скопившейся под носовой частью корабля, плавало, брюхом кверху, полудохлое (сперва мы решили, что совсем дохлое) существо. Я такого раньше никогда не видел. Размером с локоть, тельце плотное, покрыто редкими волосиками, а брюхо совсем голое, белесое, кожа на нем мягкая и тонкая. Конечности тощенькие, длинные, пальцы с перепонками. Шеи почти нет, башка крупная, глазки маленькие, и вообще в лице есть что-то от выхухоли, хвост толстый и очень короткий, так, рудимент какой-то, а не хвост — Энка сказала «огузок». В целом впечатление это существо производит безобразное, в руки взять противно. Пришлось мне как натуралисту взять это на себя — больше никто не захотел.

Мы решили, что это какая-то неразумная морская тварь, заброшенная к нам бурей, и хотели выкинуть за борт, пока совсем не подохла. Каково же было наше удивление, когда оно заговорило, вернее, заорало по-староземски: «Помогите, спасите, убивают!» С перепугу я его уронил, и оно обозвало меня болваном.

Стали выяснять, кто таков, откуда взялся. Оказалось — судовой! Я даже разозлился! Где это видано, чтобы на боевом фьордингском драккаре водились судовые, будто на торговой посудине?! Он тоже разозлился. Разумеется, сказал он, ни один уважающий себя судовой не согласится жить на драккаре по доброй воле, без особой на то нужды. Но его постигло несчастье — прямо в оттонском порту затонул его старый галеон. От безысходности пришлось переселиться на первое, что подвернулось, и довольствоваться этим убожеством. Да, он прямо так и сказал — «этим убожеством»! А потом встряхнулся, обрызгав нас с ног до головы, и уполз под палубу. Зря я его пожалел, не выкинул. У него очень дурной нрав. Но, так или иначе, теперь нас на драккаре десять. А провизии стало меньше. Интересно, что ест судовой?

Второй день после бури.

Выяснили мы, что он ест все! И помногу! И ведет себя нагло — вылезает и требует, будто мы ему чем-то обязаны. Эдуард спросил, разве судовым не положено прятаться, скрываться от посторонних глаз? Он ответил: «Чего уж теперь скрываться, раз вы видели меня во всей красе!» Я ему сказал, чтобы он не обольщался насчет «красы», а он принялся гадко хихикать: «А у некоторых даже борода не растет! Некоторые будут вечно юными и прекрасными!» Значит, эта маленькая дрянь и до моего дневника успела добраться!

Имени своего он нам не называет, оно и понятно: если знать подлинное имя подобного существа, его можно заставить себе служить. Мы часами перебираем разные имена, но на нужное пока не наткнулись. А жаль. Было бы неплохо держать его в узде. Я ему обещал, что, если станет пакостить, мне придется его поглотить. Это произвело должное впечатление, гадостей судовой пока не делает, только ест (причем не меньше Ильзы — куда в него только помещается?). Но мне теперь стыдно — нашел кого пугать грозной и могучей демонической сущностью!

Погода стоит теплая и ясная, почти как до бури. Только с юга время от времени приходят короткие, но сильные шквалы, вынуждены следить за курсом.

Я насчитал тридцать четыре вида морской фауны, из них минимум десять — новые. Сделал около сотни зарисовок (в разных проекциях). Энка соглашалась мне помочь, но ничего не вышло. Ее рисунки высокохудожественны, но в качестве научного материала никуда не годятся. В другом мире есть такая полезная штука — сама делает изображения. Очень бы мне пригодилась!

Аолен слагает новую песнь. О буре. Получается очень поэтично — так сказала Меридит, а она знает толк в поэзии.

Когда вернемся, Аолен хочет издать в Конвелле книгу и назвать ее «Песни странствий». Говорит, у него есть уже восемь песен, надо еще с десяток.

Энка начинает выказывать первые признаки нетерпения — удивляюсь, как надолго ее хватило. Я думал, она заскучает гораздо раньше. Но она любит море и ведет себя в нем более уравновешенно.

Ильза с Улль-Брианом тренируются на мечах. После бури его перестало тошнить совершенно! Воистину, из всего на свете можно извлечь пользу!

Эдуард, похоже, задумал устроить стирку — носится с какими-то тряпками. Орвуд дрыхнет.

Вот так и живем.

Никогда прежде Мир не менялся столь стремительно.

Кончилась прекрасная сказка королевы Мэб — пала Волшебная страна, атакованная снаружи и изнутри. Льды пришли с Севера, оттеснив Границу Жизни далеко на юг. И не стало зеленых, цветущих островов Эмайн, само их название забылось, ушло из памяти народов. Замерзший Архипелаг — так звали их теперь. Да и народов тех тоже не стало. Героические дини ши, благородные тилвит тег, прекрасные гуараггед аннон, страшные слуа и еще многие, многие из тех, что составляли великолепный двор королевы-феи, остались там, под толщами льда…

И только проклятые спригганы, измученные многолетней борьбой со стихией, голодные, усталые и злые, с душами, отравленными горечью потери родины, шли на континент волна за волной, с боями завоевывая право на жизнь.

А там, на континенте, крепли новые силы. Те, кто прежде не смел поднять головы, будучи под властью могучей королевы, теперь стремились взять от жизни свое. Обрел независимость гордый Сильфхейм. Теперь он стал сам по себе, и не было ему дела до остального мира. Далеко за пределами родного Даан-Азара застучали молотки гномов, решивших, что все недра Староземья отныне принадлежат исключительно им. На Севере закопошились кобольды.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});