Мама. 48 откровенных историй, рассказанных взрослыми о своих мамах - Автор, пиши еще!

воды эгоизм!).

Стала ли я похожа на неё? Честно, надеюсь, что нет.

Повлияла ли ее модель поведения на формирование меня? Да, глядя на неё, я поняла, какой я быть не хочу (да простит меня мама за эти откровения).

Сейчас я во многом понимаю свою маму, с удовольствием и искренне общаюсь с ней, люблю гулять с ней по улицам и болтать ни о чем.

А ещё я искренне надеюсь, что для своих дочерей я смогла стать Мамой…

25

Александра Старикова

Кто первый дал мне меня?

Конечно же, родители. Благодаря сверкнувшей между ними искре в этом мире появилась новая жизнь. Весьма ценная для меня, ибо это я. Были и другие искры, потому что у меня есть брат и сёстры, но сейчас же не об этом. О родителях.

В первую очередь, о маме.

Каждая мама – волшебница, и моя не стала исключением. Вырастить внутри себя жизнь, любя ввести эту жизнь в мир, несмотря на сопровождающую роды боль, выкормить – несмотря на отсутствие грудного молока. Я считаю это волшебством. Ведь весу во мне на момент рождения было больше четырёх килограммов, а лежала я «попой к свету», как говорят акушеры. И так же вылезла.

Мужчины, если у вас живое воображение, самое время потереть виски уксусом!

Когда мне исполнилось два месяца, мы переехали в Севастополь, и тут у мамы пропало молоко. Перемена климата, волнения, летняя жара, то, сё… Мама рассказывала, что я смотрела такими огромными грустными глазами и тихо попискивала. Сколько всякой еды перепробовала мама, пока, наконец, нашла – жидкая манная каша! Я лопала её по две бутылочки. Наверное, поэтому сейчас недолюбливаю сие блюдо. Хотя сейчас не об этом.

Сколько я помню, мама всегда была занята. Или на работе, или возилась с малышами. Но она находила время и для меня. Например, я помню, как мы собирали дворовых девчонок и вместе ставили кукольные спектакли. От начала и до конца: выбирали пьесы, шили кукол, делали декорации и выступали по дворам и по квартирам. В нашем районе было много ветеранов – мы ходили к ним с этими спектаклями, один раз даже в школе выступали. Жаль, я не помню, чем всё закончилось. Но именно с нашего крохотного театра я имею понятие о театральной речи, интонации, о ходе спектакля вообще.

Больше всего я признательна маме за то, что она пристрастила меня к чтению. Во-первых, как только я начала читать, она водила меня в библиотеку. До сих пор лучшее место на земле для меня – тихие и пыльные библиотечные стеллажи. Во-вторых, мама читала мне вслух, сколько я себя помню – столько читала. Даже в подростковом возрасте я обожала эти ежевечерние чтения. Именно с мамиными интонациями я до сей поры читаю «Майскую ночь», «Джен Эйр», «Мастера и Маргариту», «Бегущую по волнам», «Отверженных», «Марсианские хроники». Мы перечитали все приключения Шерлока Холмса, почти всего Стивенсона. Спектр широк, правда? Сейчас я пытаюсь читать своим детям, но – увы! – не выдерживаю такой же режим.

Ещё мама поддерживала мои начинания. Во всяком случае, до 90-х, пока не стало совсем плохо, а я в очередной раз не накосячила. Я хотела на балет – я пошла на балет. Захотела уйти – ушла. Не в пустоту – на художественную гимнастику. Оттуда тоже ушла. Когда я заболела пением и театром, именно мама нашла для меня идеальное место – детскую оперную студию при ТЮЗе. Не её вина, что мне пришлось уйти, но переживала она со мной вместе. Только благодаря маме прекращение занятий в этом месте не стало концом света, я смогла жить дальше и искать себя в других областях.

Мама всегда говорила, что я очень способная, и часто ругала за то, что я лишена настойчивости в достижении цели. Мол, как только стало трудно, я сразу «в кусты». Кстати, думаю, это проблема большинства одарённых детей. Им многое даётся легко, поэтому привычки к постоянному кропотливому труду у них нет. Что же, при одарённости иметь способность к настойчивости – это гений. Так думаю.

О, конечно, мама ругалась! Все мамы ругаются, потому что идеальных женщин не существует, а стальные нервы вообще в природе не встречаются. По большей части, скажу откровенно, я заслуживала наказания. И хотя очень часто мне приходилось брать на себя вину за другого члена семьи (об этом позже), всё равно слушала внимательно и со всеми выводами соглашалась. Помню, как мне было больно, когда после попытки добиться удовлетворительного ответа (до сих пор не понимаю, какого?) мама начинала плакать. Какой свиньёй я себя чувствовала тогда!.. Какой свиньёй я себя чувствую сейчас, когда вспоминаю её слёзы…

Даже в ярости (бывало и такое) мама ни разу не высказалась нецензурно. Я глубоко признательна ней за то, что в доме не звучала обсценная лексика. Даже сленговые слова категорически пресекались. То есть понятие об уместности употребления тех или иных языковых единиц я тоже впитала с детства. Думаю, именно маму я должна (и буду) благодарить за своё языковое чутьё. И ещё мне очень нравятся мамины детские и юношеские фотографии, но это, наверное, не в тему.

Едем дальше.

В своём детстве мама писала стихи и рассказы, кое-что даже печатали в «Костре» (был такой журнал, кто помнит?). К сожалению, её родители не одобряли тяги к перу, и, видимо, поэтому мама настаивала, чтобы мы писали. Писали сочинения, записывали наши мысли, сочиняли стихи, рассказы. Кажется, даже слишком сильно настаивала, кое-кто в подростковом возрасте прям сломался и получил отвращение к данному виду деятельности. Я, например, только в стол писала лет двадцать. Болезненно к критике относилась. А мама, наоборот, критику воспринимала всегда только конструктивно (по моим воспоминаниям) и самоучкой стала хорошим журналистом – после радиотехнического ВУЗа. Сейчас она на пенсии, а я по-прежнему прислушиваюсь к маминым советам. Да, уже научилась брать то, что мне полезно.

О чём я жалею? О том, что у нас не были приняты обнимашки. Простотакные обнимашки – подошёл, обнял, несколько секунд подержался за самого важного человека на свете. И дальше пошёл по делам. В то время проявления нежности были не приняты как таковые, так что ничего особенного. Мы все так жили.

Сейчас наверстываем.

Хоть и не так часто, как хотелось бы.

26

Ануш Давтян

Мама любила прятаться. Она это умела лучше всего. Она каменела, черствела, становилась бесчувственной и отстранённой. Она пряталась в сон, когда плохо справлялась со своей жизнью. Она пряталась в книги. Растворялась в них, сбегала от суровой реальности, в которой она была женой деспота, многодетной матерью и домохозяйкой.

Мама пряталась от нас, от мира, от людей. Она уехала