Роман в формате хэппи-энд - Павел Верещагин

Между тем время перемен, которое одних возносило на верх жизни, других опускало вниз. Обеспеченная профессорская семья ее родителей в новых условиях превратилась в семью пожилых пенсионеров. А потом как–то нелепо и ужасно умер ее папа — на больничной койне, от пустячной инфекции, из–за равнодушия и халатности персонала. Последний источник помощи иссяк.

И когда в следующий раз нужно было оплачивать очередной курс лечения, героиня взяла и позвонила своему троюродному брату. Позвонила попросить денег.

Он подумал–подумал и согласился. А через некоторое время она попросила денег на массаж. А потом на оплату частного санатория.

А потом он сообщил, что едет в Питер в командировку и хочет заглянуть в гости… И заглянул… И потом еще раз… И еще… А потом остался ночевать…

По тому, как все происходило, героиня женским чутьем угадала, что брат не забывал ее все эти годы, оставался к ней неравнодушным… И что для него начавшиеся теперь отношения много значат…

Она не спала много ночей подряд, все думала, плакала, мысленно разговаривала сама с собой, с ним… И постепенно в ее сердце пустила зерно вера в возможность другой жизни… В которой бы все было определено и надежно. Героиня почувствовала, что и сама могла бы полюбить этого человека. Пусть не той страстной любовью молодости, которой она когда–то любила мужа, но благодарной и преданной любовью жены или возлюбленной.

Но оказалось, что все это не нужно… Не нужно никому.

Когда он время от времени приезжал, и они оставались наедине, брат нарочитым образом менялся… Вдруг вновь становился скучным, а иногда даже угрюмым и раздражительным… Хмуро думал о чем–то своем, молчал… Если она пыталась что–то рассказать — слышал со скукой, демонстративно зевал. Если транслировали футбол или бокс, садился к телевизору.

Он давал понять, что ему не нужны ее тепло и ее любовь. Потому что он в них не верит, не хочет верить. Как будто до сих пор не может простить ей то, что когда–то давно она, первая красавица и всеобщая любимица, не разглядела будущие черты в тогдашнем болезненно честолюбивом подростке и отвергла его. Не может простить и мстит за это, ей самой, а заодно и всему ее тогдашнему благополучному, счастливому миру, семье, родственникам, академическому дачному поселку, подругам и товарищам, красивым и удобным вещам, гамакам, цветочным беседкам, умным книгам, беззаботным играм… Мстит тем, что держит ее на дистанции, заставляя жить жизнью этакой матросской жены в чужом порту, женщиной, к которой время от времени заглядывают переночевать.

Поначалу она плакала ночами. Бунтовала. Пыталась что–то изменить… А потом привыкла.

Потому что денег теперь хватало на все, что нужно. Для нее завели специальную банковскую карточку, сумма на которой пополнялась по мере расходования. Она могла покупать все, что захочет, и тратить столько, сколько нужно. Это разом решало многие проблемы в ее жизни. Впрочем, карточкой она старалась не злоупотреблять, и деньги брала только для сына.

А брат три–четыре раза в месяц наведывался по делам в Питер, и тогда ночевал у нее. Приходил, как правило поздно… А утром уходил… Иногда просил сопровождать его во время ужина, если партнеры шли в ресторан с женами. Но это случалось редко, и со временем все реже и реже… Если Мишка еще не спал, когда он приходил, то они вместе играли — в шахматы или в компьютер.

И это было самым главным: то, что к Мишке он относился почти как отец. Она чувствовала: крепкая связь между сыном и братом перестала со временем зависеть от ее отношений с родственником, и что бы ни случилось, брат никогда не оставит Мишку. Как бы ни складывались ее с ним отношения — родственный долг и сострадание будут сильнее. И Мишка в свою очередь в троюродном дяде души не чаял!

И она поняла, что это ее крест. Что любовь в ее жизни уже была, и теперь суждено быть чему–то другому: долгу, самопожертвованию, тихим радостям материнства…

Так, по крайней мере, излагает эту историю Федякина.

Марина! Повесть Федякиной — это полная глупость. Я бы не стал вам ее пересказывать. Но Федякина помогла мне увидеть многие вещи в совершенно ином свете.

Я разыскал приятеля, детского врача и расспросил его о страшной болезни вашего сына. Оказалось, что я о ней почти ничего не знал! А теперь знаю. Знаю, каких усилий стоит родителям бороться с болезнью и вырастить из больного ребенка полноценного человека. Теперь я представляю, сколько в наше время стоят имеющиеся за границей лекарства. И массаж. И какие чудодейственные вещи можно в наши дни купить за деньги. За большие деньги.

Зачем я вам все это пишу?..

Я пишу вам все это для того, чтобы сказать: я преклоняюсь перед вами. Преклоняюсь не только потому, что представляю, чего стоил для вас прогресс вашего ребенка. Но и потому, что при этом вы нашли в себе силы не обозлиться и не затаить обиду на весь свет и на Провидение. Но Провидение, которое среди сотен тысяч здоровых детей выбрало именно вашего ребенка, чтобы отметить его недугом… Нашли силы остаться такой, какая вы есть — светлой и искренней.

И еще…

Если когда–нибудь чем–нибудь я смогу быть вам полезен — только дайте знать. Я сделаю все возможное и невозможное. Как писал классик, если вам когда–нибудь понадобиться моя жизнь — приходите и берите ее.

Всегда ваш,

Сергей

=====

Отправлено: 25 апреля 09:58

От: Сергей Ростовцев <[email protected]>

Кому: Марина Елагина <[email protected]–gournal.ru>

Тема: Конечно! Все будет хорошо!

=====

Марина!

Мы уже в Архангельске. Тут весна еще только начинается. Двина еще не вскрылась. Хотя даже смельчаки уже не отваживаются переезжать или переходить реку по льду.

Мы прямо сейчас уезжаем в далекий райцентр. Машина уже ждет внизу, поэтому пишу коротко, извините. Попросил ребят в Архангельске дать мне возможность подключиться к Интернету и снять электронную почту — перед долгой электронной изоляцией. И неожиданно обнаружил ваше письмо…

Вы пишете, что, получив мое последнее послание, сразу же бросились мне звонить, но я уже уехал.

В пересказанной мной истории есть, конечно, что–то из вашей жизни, но в целом это совсем не то, не то… Да, вы были замужем, и ваш муж живет сейчас в Америке. Но все было совсем не так, как написала Федякина. Да, он бывший спортсмен, и вы были какое–то время влюблены друг в друга, но любовь прошла, и оказалось, что вы разные люди. И ваш троюродный брат… Он, конечно, принимает участие в судьбе вашего сына, относится к нему почти как отец, и вы за это признательны брату, но ваши с ним отношения совсем–совсем не такие, как себе представляет Федякина.

Хорошо, Марина, хорошо. Не волнуйтесь, я вам верю. Верю, как себе.

После моего письма и отъезда не находите себе места… Вы не спали всю ночь, плакали… Не надо, Марина, прошу вас, не плачьте! Мир недостоин ваших слез.

И простите меня! Черт дернул меня пересказывать вам разные глупости!

Уверяю вас, я никуда не исчезну из вашей жизни, если вы этого не хотите… Тем более вот так, при таких обстоятельствах. Я никуда не денусь, обещаю. Я буду писать вам из райцентра письма и посылать их авиапочтой. Буду писать рассказы в ваш журнал. Обещаю! А через несколько месяцев закончится моя командировка, и я вернусь. И все опять будет по–старому: мы будем переписываться по несколько раз на день, обсуждать и править рассказы, может быть, даже готовить вместе радиопередачи.

Все вообще будет хорошо! Обещаю!

Бережно целую,

Ваш Сергей

3

=====**

18 мая, четверг

п. Холмогоры

Архангельской области

Марина!

Вы не представляете, как приятно мне было получить на почте ваше письмо!

Вам пришлось специально наводить справки, звонить моим коллегам, узнавать наш адрес в Архангельской области… И это тоже почему–то приятно…

Забавно, но я впервые вижу ваш почерк. Он у вас симпатичный — аккуратный, но не занудливый. Я бы сказал, энергичный и оптимистический. И сразу видно, что в школе вы были хорошей ученицей. Кстати, письмо шло довольно быстро — по штемпелям получается, меньше недели. Может быть, это даже и не плохо: когда понимаешь, что ответ получишь не раньше, чем через полмесяца, поневоле с особой тщательностью отбираешь слова.