Пленительная невинность - Ферн Майклз

Ройалл хотела узнать подробности, но не могла заставить себя спросить. Миссис Куинс сама ответила на ее безмолвный вопрос:

— О да, дорогая, мать Себастьяна была местной очень красивой девушкой с мягким нравом. Она была привязана к своему сыну до самой смерти. О том, кто его отец, ничего не известно. Я сомневаюсь, что даже Себастьян знает что-нибудь об этом. Хотя некоторые говорят, это был Фарлей Маллард, который оставил Себастьяну убыточную плантацию и незначительный доход — впрочем, достаточный, чтобы послать парня за океан, в Англию, закончить образование. Вернувшись оттуда, он сам стал управлять плантацией и работал день и ночь, чтобы сделать ее процветающей, какой она сегодня и является.

— Но почему вы мне это все рассказываете, миссис Куинс? Разве вам не нравится сеньор Ривера? Вы, казалось, так рады были его видеть, и ваше отношение к нему вполне дружеское.

— Бог мой, дитя! Конечно же, он мне нравится! Мало того, я очень люблю его. Даже когда он был маленьким мальчиком, в нем чувствовалось какое-то упорство, словно ему судьбой предназначалось быть сильным и властным. Мужчины также уважают его. Они считают Себастьяна самым честным и надежным. Мне приятно видеть, что он наконец признан обществом, к которому принадлежит.

— Что вы имеете в виду, говоря «наконец»?

— Потому ли, что его мать индианка, или же просто из-за своей природной доброты Себастьян симпатизирует индейцам. Когда плантация начала процветать, он освободил своих рабов и стал платить им небольшие деньги в обмен на их труд. И они работают теперь с полной отдачей. Они чтят Себастьяна, они любят его. Он их избавитель, их бог здесь, на земле. В этих краях просто не слыхано, чтобы хозяин освободил своих рабов.

— Не слыхано? — изумилась Ройалл. — Но мой отец просто ликовал, когда принцесса Изабель издала «Закон о свободном праве». Помнится, я читала о нем в своих учебниках. Когда был принят закон, гласящий, что все рабы, достигшие шестидесяти лет, становятся свободными, отец сказал мне, что это вопрос еще нескольких поколений, прежде чем все люди в Бразилии будут свободными.

— Ты права, дорогая. В 1871 году был принят «Закон о свободном праве». Он гласил, что все дети рабов, принадлежащих Штатам или Короне, рожденные после 1871 года, будут свободными. Но беспринципные владельцы плантаций были озабочены лишь своей прибылью. Они не могли заставить себя платить даже мизерную плату за работу. Рабы получали за труд лишь испорченную пищу и жалкие тростниковые хижины. Пусть тебя не шокирует, если ты столкнешься с примерами того, в каких плачевных условиях живут люди здесь, в Бразилии. Многие из нас ходатайствуют об освобождении рабов. Пока правительство считает, что экономика слишком нестабильна. Но если бы больше людей просило об этом, мы были бы услышаны. Себастьян — величайший пример аболициониста; у него нет рабов, и тем не менее его плантация процветает.

— Но как этим беспринципным владельцам плантаций удается заставить индейцев работать? Наверняка они хотят видеть своих детей свободными людьми?

— Разумеется. В любви к своим детям индейцам нет равных. И тем не менее есть такие владельцы, которые говорят: «Если ребенок не работает в поле рядом со своими родителями, значит, для него нет места. Пусть убирается!» Родители не хотят быть разлученными со своими детьми, поэтому они остаются и работают на хозяина, даже те, которым за шестьдесят и которые могут считать себя свободными. Куда они могут пойти? Они стары и изношенны, кто даст им работу? Нет, они остаются на своих плантациях и работают, пока замертво не валятся прямо на поле.

— А как вы и мистер Куинс? Вы освободили своих рабов?

— Да, тех, кто родился после 1871 года. Но они еще слишком малы, чтобы работать в поле, так что это не подорвало наш бюджет. А старикам, которым шестьдесят и больше, просто некуда идти, поэтому мы даем им легкую работу в саду или на ферме, и они благодарны нам, за то что мы кормим их и позволяем оставаться со своими семьями. Кроме того, условия, в которых они живут, намного лучше, чем на других плантациях. Себастьян все время пытается убедить владельцев плантаций улучшить условия жизни своих рабов. Он на самом деле достоин восхищения за свои труды. Доброта для него — неписанный закон. Он защитник угнетенных. Но когда он имеет дело с торговцами каучуком, то действует под стать их безжалостности. Он честен, но его не обведешь вокруг пальца. Он мудрый и сострадательный, действительно замечательный человек.

Миссис Куинс теребила кружева на рукаве своего платья.

— Одно время мне хотелось, чтобы он стал моим зятем. Но этого не случилось. Многие матери мечтали выдать своих дочерей замуж за Себастьяна, но, увы, никому из них не повезло. Тебе покажется странным, что мать может желать мужчину, рожденного вне брака, в качестве мужа для своей дочери. Но вспомни, что я тебе говорила: общество здесь сильно отличается от того, которое ты знаешь.

Ройалл улыбнулась и стала задумчиво смотреть на воду. Она почувствовала легкое прикосновение миссис Куинс.

— Прости меня, Ройалл. Я хотела тебе поведать об этом как можно мягче. Я напугала тебя вначале, но для этого была причина. Я горжусь тобой за то, что ты приехала сюда, отказавшись от вполне благоустроенного быта, и принимаешь вещи такими, какие они есть. Теперь я это вижу. Ты внесешь в нашу жизнь на плантации немного живинки. Все молодые люди будут слетаться к тебе, словно мухи на мед.

Ройалл громко рассмеялась. «Если Себастьяна можно назвать мухой», — подумала она про себя.

* * *

В этот вечер Ройалл наряжалась с особой тщательностью. Она долго укладывала свои волосы, пока наконец не достигла желаемого результата. Она соорудила высокую прическу, не чересчур высокую, но выше, чем привыкла носить. Днем она полировала ногти до тех пор, пока они не стали отливать мягким блеском, за счет чего пальцы казались длиннее. Стюарды принесли в ее каюту ванну и наполнили водой. Ройалл добавила в горячую воду ароматные масла и с огромным наслаждением полежала в ней.

Порывшись в своем гардеробе, она выбрала для вечера бледно-розовое шелковое платье с отделкой из лент на лифе, сшитое в классическом стиле. Оно имело слегка завышенную талию, от которой расходились книзу мягкие складки. Глубокое декольте оставляло открытыми ее шею, подчеркивая гладкую, безупречную кожу. Контраст с ее белокурыми волосами был поразителен. Она взяла страусовый плюмаж, модный в то время, затем резко отбросила его обратно на туалетный столик. Нет, с ним она будет чувствовать себя глупой и легкомысленной. Выбрала единственное украшение — простой кварцевый кулон. Ройалл была уверена, что Себастьяну не нравились женщины, увешанные «побрякушками», как называл украшения ее отец. Выбирая свежий носовой платок, она вновь подумала о том, что узнала сегодня утром от миссис Куинс. С каким напряжением он, должно быть, жил, хотя, казалось, прекрасно справлялся с ним. Сомнительное отцовство едва ли было поддержкой в мужской карьере, и она была рада за него, преодолевшего это бремя.