Разговоры в зеркале - Ирина Врубель-Голубкина

И.В. – Г.: Н.Я. написала эту свою книгу, которая сделала эпоху.

Э.Г.: Да, сделала эпоху.

И.В. – Г.: Это важней, чем «Оттепель» Эренбурга, гораздо более высокий уровень, и Мандельштам, и вся ситуация. Почему вы более 20 лет молчали, почему именно сейчас напечатали?

Э.Г.: Не смогла, у меня были свои причины, у меня был стимул личный, так бы я не смогла. И еще во мне произошла перемена, меня очень раздражил Лев Гумилев своими ужасными книгами.

И.В. – Г.: Но вы знаете, вы его каким-то образом реабилитируете в своих мемуарах. Я ужасно к нему относилась, с громадным трудом заставила себя прочитать то, что он написал, он меня раздражал. После ваших «Мемуаров» стала к нему относиться на человеческом уровне гораздо лучше.

Э.Г.: Я очень рада, это очень хорошо, но слушать его по телевидению я не могла. Это немыслимо, что он говорил. И все-таки я очень дорожу тем, что он охотно надписал мне последнюю книгу, надписал «Милой Эмме», все-таки я осталась для него милой Эммой.

И.В. – Г.: Он должен был вам памятник поставить, вы его по-человечески реабилитировали.

Э.Г.: Я больше того сделала, я его спасла, он умер бы, если бы я его не пестовала. Но они не понимали того, что я это делала не только для Левы, но и для Анны Андреевны.

И.В. – Г.: Это ясно совершенно из этой книги.

Э.Г.: А вот такие дураки, которые написали: «Бедная Эмма, которая всю жизнь страдала от неразделенной любви», – какая это все пошлость, а считается у них замечательным рецензентом.

И.В. – Г.: Но и Ахматову вы показали совсем по-новому.

Э.Г.: Ну, об этом я еще напишу. А.А. пользовалась тем, что ей было дано.

И.В. – Г.: Она писала презрительно про эмиграцию, была высокомерна к своим братьям, в общем-то, к Георгию Иванову, Адамовичу.

Э.Г.: Была высокомерна. Да они ничего не стоили. Иванов такие воспоминания глупые написал.

И.В. – Г.: Но стихи у него есть хорошие.

Э.Г.: Она это признавала. Вот что такое Ахматова. Николай Иванович слушать о нем не хотел, а она говорит: «У него есть, в последних стихах есть». Поэзию она не сдавала. Это сложно – Ахматова, но мне есть что сказать.

И.В. – Г.: Это важно сказать. Воздвигся культ Ахматовой, хотела она этого или не хотела. Это сделали Н.Я., или Мандельштам, вы, или Харджиев, или кто-то другой – и она сама. Но вокруг нее создался круг людей, которые, пользуясь именем Ахматовой, омертвляют русскую поэзию, это падение – то, что они делают.

Э.Г.: Ну, это дураки, и она прекрасно знала им цену, правда, к Толе Найману она была неравнодушна.

И.В. – Г.: Ну конечно, он красивый был.

Э.Г.: Абсолютно некрасивый, он смазливый. И он сидел на коленях у женщин, и старшая женщина была вовсе не А.А. – Нина Антоновна, мать Ардовых. Он сам это знает, но написать об этом я не могу.

И.В. – Г.: А как вы относитесь к Бродскому?

Э.Г.: Как к поэту – никак, я на него не реагирую. «Жуков» – вот единственное, что мне нравится, и в прозе – «Полторы комнаты». Я просила Рейна об этом сказать Бродскому, он мне сказал, что он передал и что Бродский сказал, что он меня никогда не забывал. Меня это очень тронуло: «Я ее никогда не забывал». Это прекрасная повесть, очень теплое воспоминание. Сейчас культ Бродского, но тогда они его действительно любили.

И.В. – Г.: Но в шестидесятые консенсус был не относительно Бродского, а Станислава Красовицкого.

Э.Г.: Я знаю только фамилию. Куда он делся?

И.В. – Г.: Он ушел в религию, перестал писать стихи. Сейчас он священник русской зарубежной церкви, а теперь пишет какие-то просветленные стихи. В них все еще чувствуется сила классического Красовицкого 50 – 60-х годов.

Э.Г.: Как Аверинцев, он стал писать богословские стихи – так предать культуру, он же великолепно мыслил, великолепно писал. Но в последние 10 лет у меня был очень большой толчок, у меня был интерес, и я выпустила эту книгу.

И.В. – Г.: Это очень важно, и произошло это на фоне всех ревизий конца века, вы оказались тем человеком, который мог сказать это слово.

Э.Г.: Но тут имело место личное, невозможно писать в пустом пространстве.

Январь 1999 г., Москва КОММЕНТАРИИ

Владимир Григорьевич Адмони (1909–1993) и его жена Тамара Исааковна Сильман (1909–1974) – литературоведы, филологи, профессора ленинградских вузов; оба – специалисты по теории немецкой грамматики и стилистики; переводчики и теоретики перевода (см., например, их совместную работу «Томас Манн. Очерк творчества». Л., 1960). Друзья А. Ахматовой и М. Петровых. В.Г. Адмони – один из защитников И. Бродского в годы гонений на него.

Вадим Леонидович Андреев (1902–1976) – старший сын Леонида Андреева, писатель, поэт. Жил во Франции, участник французского Сопротивления. В 60-е гг. несколько раз приезжал в Советский Союз и посещал (вместе с женой Ольгой Викторовной) А. Ахматову.

Эдуард Григорьевич Бабаев (1927–1995) – историк литературы, поэт, мемуарист.

Владимир Георгиевич Гаршин (1887–1956) – патологоанатом, профессор Военно-медицинской академии; племянник писателя Вс. Гаршина. Об отношениях между А. Ахматовой и В.Г. Гаршиным см.: Л.К. Чуковская. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. Т. 1. М.: Согласие, 1997; Ю.И. Будочко. История одного посвящения // Русская литература. 1984. № 1; Зоя Томашевская. «Я – как петербургская тумба…» // Октябрь. 1989. № 6; Ольга Рыбакова. Грустная правда // Звезда. 1989. № 6; Владимир Адмони. Знакомство и дружба – «Воспоминания».

Ника Николаевна Глен (р. 1928) – переводчица (болг. яз.), нек-рое время сотрудница одной из редакций издательства «Художественная литература»; близкий друг и литературный секретарь А. Ахматовой (с 1958 по 1963 г.); автор воспоминаний об А. Ахматовой, с мая 1988 г. – секретарь комиссии по литературному наследию Анны Ахматовой.

Виктор Дмитриевич Дувакин (1909–1982) – литературовед.

Юлия Марковна Живова – переводчица (польск. яз.), сотрудница одной из редакций издательства «Художественная литература».

Илья Самойлович Зильберштейн (1905–1988) – литературовед, коллекционер, один из основателей «Литературного наследства».

Вячеслав Всеволодович (Кома) Иванов (р. 1929) – лингвист, литературовед, переводчик, мемуарист, киновед. Осн. научные труды посвящены сравнительно-исторической грамматике индоевропейских языков, хеттологии, славянской мифологии, общей семиотике, математической лингвистике. Член-корреспондент РАН, член-корреспондент Королевского общества Великобритании, АН США и др. научных учреждений мира. Преподавал в Университете Лос-Анджелеса и в Стэнфордском университете.

Александр Ивич (Игнатий Ивич-Берштейн) (1900, Хабаровск) – писатель, литературовед.

Николай Аронович Коварский (1904–1974) – критик, кинодраматург.

Владимир Маркович Козовой (1937–1999) – поэт, переводчик, эссеист.

Сергей Александрович Макашин (1906, Казань) – литературовед, один из редакторов «Литературного наследства».

Нина Антоновна Ольшевская (Ардова) (1908–1991) – актриса, режиссер; жена писателя Виктора Ефимовича Ардова; близкий друг А. Ахматовой. Э.Г. Герштейн посвятила Н.А. Ольшевской специальную работу, включающую в себя и письма Ахматовой, и воспоминания Нины Антоновны (см. сб. «Воспоминания об Анне Ахматовой» – М.: Советский писатель, 1991).

Владимир Николаевич Орлов (1908–1985) – литературовед, специалист по истории русской литературы конца XVIII – начала XIX в., поэзии начала ХХ в.; под его редакцией выходили многие собрания сочинений А. Блока, он является одним из редакторов блоковского двенадцатитомника и восьмитомника; с 1956 по 1971 г. – гл. ред. «Библиотеки поэта».

Лев Абрамович Плоткин (1903, Гомель) – литературовед, критик.

Ришард Пшибыльский (Ryszard Przybylski) – польский специалист по творчеству О.Э. Мандельштама, автор книги «Аркадия О.М.».

Николай Леонидович Степанов (1902–1972) – литературовед; специалист по творчеству В. Хлебникова и В. Маяковского.

Наталья Ивановна Столярова (1912–1984) – род. в Италии, получила образование в Париже; в 1934 г. приехала в СССР, была арестована в 1937 г. В 1956 г. вернулась в Москву, работала секретарем у И.Г. Эренбурга; отдельные факты из ее биографии вошли в «Архипелаг ГУЛАГ», см. специальную главу о ней в «Очерках литературной жизни» А.И. Солженицына. Ефим Григорьевич Эткинд (р. 1918) – специалист по французской и немецкой литературе, теоретик и практик художественного перевода, профессор русской литературы (университеты: Сорбонна, Нантер). Эмигрировал во Францию в 1974 г.

«Зеркало» № 9 – 10, 1999 г.

Вертикаль солнца и горизонталь пустыни

Беседа со Станиславом Красовицким

Ирина Врубель-Голубкина: Когда я вышла из младенчества – Пушкин и все такое – и в свое шестнадцатилетие познакомилась со всем нашим кругом, первое, что я услышала от Миши Гробмана: что существует у нас гениальный поэт – Стась Красовицкий. Была атмосфера всеобщего почитания и личной тайны при произнесении твоего имени. И меня всегда интересовало: как такой мальчик мог появиться в советской семье?