Загадка Николы Тесла - Генрих Эрлих

И это все, спросил я. Этого более чем достаточно, это тяжелая ноша, не всем под силу вынести ее. Слова об упорном труде и тяжелой ноше повернули мои мысли в новом направлении. А что я за это получу, спросил я. Вот ты уже и торгуешься, проворчал мой невидимый собеседник. Что ж, если мы заключим договор, то ты получишь, во-первых, здоровье, это сейчас для тебя, как мне кажется, важнее всего. Во-вторых, долгую жизнь. Ты будешь жить и в следующем, двадцатом веке, и в двадцать первом… Это что же, минимум сто пятьдесят лет, невежливо и опрометчиво прервал я Его. Ты уже разочаровываешь меня, проворчал Он — Он вообще довольно ворчливый старик. У тебя такие маленькие запросы. Никто тебя за язык не тянул… Впрочем, это ты сам увидишь, потом, а пока о главном. Главное, что я дам тебе, — талант. Талант проникновения в суть явлений, талант видения явления целиком, а не по частям, что свойственно подавляющему большинству людей, и талант превращения увиденного в устройства, работающие на благо людей. Отпущенная тебе мера таланта будет такова, что, если ты реализуешь его хотя бы наполовину, люди назовут тебя гением, возможно, величайшим гением в истории. Я, конечно, буду помогать тебе, но только в том случае, если ты будешь честно выполнять условия договора.

— А счастья — счастья ты у Него не попросил?

— Нет, счастья я не попросил, а Он не предлагал. Да и что такое счастье? Счастье — такая абстрактная штука, а у меня голова шла кругом от куда более простых вещей, от вечности, от таланта, щедро предложенных мне. Я не мог охватить их своим неокрепшим умом, мне нужно было что-то конкретное. И Он откликнулся на мой безмолвный вопрос. У меня над кроватью висела картина…

— Что же остановился? Расскажи о картине.

— Просто я вспомнил, как первый раз увидел водопад. Это было на Плитвичских озерах. Они находились в дне пути от нашего дома, и мы иногда ездили туда всей семьей.

Прекраснейшее место на земле, и водопады, их там много, его главное украшение. Позже я прочитал о Ниагарском водопаде и, только представив его, был буквально заворожен его мощью. Я раздобыл рисунок с его изображением и прикрепил к стене в ногах кровати. Бывало, я часами разглядывал его, о чем-то мечтая, а во время болезни он один укреплял мои силы. И вот Он приковал мой взгляд к рисунку и сказал: ты обуздаешь его. Эти слова решили дело, я немедленно согласился. И сразу почувствовал, как из меня с обильным потом вытекает болезнь. Я хотел тут же встать и побежать к матушке, известить ее о моем чудесном выздоровлении, но Он удержал меня. Ты еще слишком слаб, сказал Он, тебе надо набраться сил. Я могу остановить болезнь мановением руки, но восстанавливать гибкость членов и наращивать мышцы тебе придется самому. Это как с судьбой. Я могу изменить ее линию, но каждый человек должен сам пройти свой путь, я не вмешиваюсь в свободный выбор и сужу лишь по результату. И не забывай, что наш договор должен оставаться в тайне, его раскрытие послужит, несомненно, вящей моей славе, но тебе может только повредить. Еще одно соображение: я люблю, когда все делается по правилам, мною же установленным, вы это почему-то называете — по-людски. Поэтому получи родительское благословение, негоже начинать благое дело с ссоры. Я сгорал от нетерпения, ожидая отца. Он вошел, скорбный и понурый. Отец, сказал я слабым голосом, мне кажется, что я смогу выздороветь, если ты разрешишь мне заниматься инженерным делом. За твою жизнь и здоровье я готов отдать все, что угодно, ответил отец и, приложив руку к сердцу, торжественно продолжил: обещаю, что ты поступишь в лучшее инженерное училище в мире. И я стану великим инженером, добавил я. Да, мой мальчик! Я был счастлив. Через три дня я уже ходил.

— А буквальное совпадение обещаний не навело тебя на мысль, что без Его участия тут не обошлось?

— Куда же без Него? — рассмеялся Тесла.

— И тебя никогда не посещали сомнения?

— Понимаю, на что ты намекаешь, — ответил Тесла, по-прежнему смеясь. — Конечно, посещали. Мне, воспитанному в ортодоксальной вере, некоторые Его высказывания показались, скажем так, странными. С тех пор я никогда не заключал договора заочно, мне обязательно надо было встретиться с человеком, заглянуть ему в глаза, в душу…

— Поэтому ты выучил наизусть «Фауста» и все время декламировал его?

— Не только поэтому. Я тебе расскажу, позже.

А пока о сомнениях. Чудо исцеления нисколько не убедило меня, ведь я был не хромой, не кривой и не лежал в параличе, я просто беспрерывно дристал, от этого вполне естественным путем излечивались два из трех. Талант же никак не проявлялся. Я поступил в Политехническую школу в Граце, что в восьмидесяти милях от Вены. Как и обещал отец, это было лучшее училище, если не в мире, то в наших краях. В нем, в частности, преподавал Эрнст Мах, наделавший потом много шуму в физике и философии. Учился я на «отлично», но для этого, как мы понимаем, не надо обладать особым талантом, вообще никаким. И тогда я стал играть — в карты, бильярд, шахматы. Во всех играх, скажу без хвастовства, я достиг изрядного мастерства, целые толпы людей приходили в ботанический сад, в любимое кафе студентов, чтобы последить за моей игрой. Что я хотел проверить, что и кому я хотел доказать — этого я сейчас уже не понимаю. Тогда, возможно, понимал. Ведь ответил же я отцу, обеспокоенному слухами о моем времяпрепровождении, что могу остановиться, когда захочу, но стоит ли бросать то, за что можно пожертвовать всеми благами рая. Я играл все больше, иногда проводя за столом целые сутки напролет. Я почти всегда выигрывал, но выигранных денег никогда не брал, возвращая их проигравшим. Ответной любезности я не дождался и, попав внезапно в полосу фатального невезения, проиграл все свои сбережения, включая деньги на учебу. Родители компенсировали немалые потери, но я не мог допустить такого. Я обратился с молитвой к Нему, обещая никогда больше не играть, если… Он позволит мне отыграться и вернуть долг родителям. Я поставил на кон последние деньги и — отыгрался. Если я хотел получить знак, то я его получил. Это был Он — не тот, другой.

Следующего знака пришлось ждать несколько лет. После окончания учебы в Граце, я отучился семестр в университете Чарльза в Праге и…

— Но ты ведь так и не получил диплома?

— Пустая бумажка! Бессмысленная трата времени! Не диплом же позволил мне сделать все мои открытия! И его отсутствие не помешало мне спустя полтора десятилетия получить почетные докторские степени в Йельском и Колумбийском университетах, лучших университетах Америки. Впрочем, я их об этом не просил. Итак, я работал в Центральном офисе телеграфа в Будапеште. Все мои мысли занимала проблема получения и использования переменного тока. Тогда правил бал Томас Эдисон и его система постоянного тока. Но я знал, что будущее за переменным током и что эта задача для меня.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});