Держи меня крепче (СИ) - Сукре Рида

Не знаю, что он там увидел на моем лице, и на сколько оттенков оно побелело, но он резко оборвал оду собакам. А я всего лишь очень ярко представила себе, как собака пробирается к моему сердцу. Естественно, физически.

— Возможно… — вымолвила я. — Но когда-нибудь потом.

— Теперь мой черед извиняться. Не в моих правилах навязывать людям свои собственные мысли. Я делился.

— Я поняла…

— Но возможно, — уцепился он за моё колебание, которым, однако, я пыталась отгородиться. — Ты бы захотела…

Его речь оборвала незнакомая мелодия. Громкая и ритмичная, привлекающая к себе внимание. Артём вытащил из кармана широких джинс телефон, посмотрел на экран, скривил лицо, мол, звонка от этого абонента ему меньше всего ожидал, бровь его снова взметнулась вверх, изогнувшись в задумчивости отвечать или нет, затем на меня, изобразив «прости, но родина-мать зовёт», и, извинившись вслух, снял трубку.

— Да, брат. Привет-привет, — радушно поприветствовал он абонента. — Узнал, конечно. В городе? Давно приехал? Я тоже. В парке. Да. Тоже прислал? Почему не удивлён? Ещё как. Но это, в принципе, ожидаемо. Ты не хочешь включать его или кто-то из ребят? Я бы на твоём месте не кипешился. Пусть. Или тебя устраивают бэйбики? Вот-вот. Соглашайся. Всё, давай. А сколько времени сейчас? Да ладно? Сейчас буду. Конец связи.

Ой, а я и не заметила, как мы добрели до пруда. Ну вот, а я хлеб в погоне посеяла. Бедные уточки, простите, но сегодня завтрак придётся добывать самим или же подождите других своих сердобольных фанов.

Артём договорил, а значит, сейчас начнутся новые нападки на меня, предложения как бы побороть мой страх. Почему парню нельзя быть просто милым и хорошим, без всяких бзиков. Не спорю, это здорово, если бы я перестала бояться клыкастых, но чувствую, что в предложении в продолжении «возможно, ты бы захотела…» будет нечто из ряда «потихонечку к ним приспособиться».

— Так, о чём мы говорили? — вернулся к разговору Артём.

Супер, кажется, мне подфартило, и он забыл то, что собирался мне присоветовать. Психотерапевт в его лице мне не нужен. Надо срочно сменить тему или просто сделать вид, что я и сама не помню.

— О чём? А, не важно… Значит, ты каждое утро бегаешь? — я попыталась состряпать благостное выражение лица.

— Да. Бегаю. Это полезно. Слушай, Лена… Лена же? — я кивнула, он даже имя моё толком не запомнил.

А я уже немножко размечталась, что интересна ему, что он хочет меня спасти от моих страхов… Как прохожему, ему вряд ли захотелось бы этого. А он таковым и является. Так что могла бы и не раскатывать губу.

— Да, Лена.

— Прости. Мне бежать надо. Я с тобой совсем о времени забыл.

— Это мне стоит сказать тебе спасибо, что спас от Пушистика, — звучит, конечно, по-геройски.

— Мне серьёзно неудобно, что я тебя покидаю, хотя обещал отвести в больницу, — кажется, он серьёзен и ему действительно жаль, но с моих губ уже слетело:

— Ничего страшного, мы ведь уже определили, что больницы — не моя стихия, Антон, — назвала я его специально другим именем. Знаю, по-свински, но ведь он сам моё имя не запомнил.

Артём стушевался, не ожидая от меня подвоха. Но в момент сориентировался, так как с моего лица можно читать без всяких дешифраторов. Как бы я не хотела скрыть ухмылку, мой виноватый взгляд сам себя выдал.

— Артём, — улыбнулся он с прищуром, который как он уже давно понял, поразил моё сердце.

А я рассчитывала его смутить и раскаяться в рассеянном склерозе.

— Прости, — я тоже улыбнулась, задумывалось смущённо, но вышло бесконечно-виновато.

— Ничего страшного, — вернул он мне мою реплику. — Мы, кстати, не о беге говорили.

Я замолчала, не зная, что на это ответить. Мысленно захотелось зажмуриться и стукнуть себя по голове. Возвращаться к разговору о собаках не хотелось.

— Да? — всё, на что меня хватило.

— Да, — он многозначительно кивнул, — может, дашь мне свой номер, и мы как-нибудь встретимся? — а вот это было неожиданно. Вообще.

— Мы точно об этом говорили? — сказала и закусила губу, ой, дура, надо номер давать, а не откапывать нелицеприятную правду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Стопроцентно. Вообще-то, я к этому и шёл. Меня лишь прервал звонок.

— А… Так вот оно что, — а я, как обычно, в своём репертуаре понимаю людей неверно.

И почему я втемяшила себе ложные мысли, будто он станет пропагандировать любовь к животным? Потому что были предпосылки. Надо учиться правильно их расшифровывать. Но, боже мой, он попросил мой номер?! Правда ли это? Предположить, что я ему интересна в общении, кажется совсем из класса нереального. Наверное, ему не хватает друзей. Тоже странное предположение. Ему же только что «брат» звонил.

— Так как? Обещаю, собак не будет, — спешно добавил он.

— Здорово! — представляю, какая глупая улыбка сейчас плавает на моем лице.

— Значит, номер?

— Да, сейчас, — я полезла в сумку за ручкой.

Всегда ношу с собою чёрную гелевую ручку, считаю её самой удобной для нательных записей. Есть у меня небольшой бзик. Делаю пометки на своих запястьях и локтях, когда на запястьях места не остаётся. Поэтому моя левая рука всегда исписана датами, списками покупок, именами, номерами, адресами, любимыми цитатами, короче, всем тем, что обычные люди записывают в блокнот или записную книжку. Но книжки я всегда теряю. И информацию искать долго. Одним словом, неудобно. Поэтому, привычка, зародившаяся ещё в глубоком детстве, пустила во мне свои корни и сейчас находится на вершине своей эволюции, но я не против.

Вот и сейчас, в порыве записать номер, я схватила Артёма за руку, притянув к себе, и задрала длинный рукав футболки, оголив локоть. Но здесь уже была надпись. Правда, она сделана не ручкой, а чернилами. Латиница, я сразу узнала одну из своих любимых фраз: «Ignoscas aliis multa,nihil tibi». «Другим прощай многое, себе — ничего». И выполнена очень интересно. Мелким каллиграфическим шрифтом так, что можно взглянуть самому, чтобы напомнить себе в нужный момент сию истину.

— Красиво, — вымолвила я.

— Спасибо.

Артём снова смотрит на меня, щурясь. И не знает, как вежливо сообщить, что я мёртвой хваткой вцепилась зачем-то в его руку и не спешу отпускать. Это до меня не сразу дошло. В момент, когда я аккуратно под надписью приписала свой номер и подписала имя, а по окончании всего заметила в его руке телефон. Тогда меня и осенило, что я делаю странные вещи. И если он до сих пор относил моё поведение к разряду немного шокированной недавним инцидентом, то теперь явно позвонит людям в белых халатах, чтобы они забрали меня в жёлтый дом.

— Ты же… не считаешь странным, что я сейчас… написала… Мне просто как-то это привычно. Глупо, да?

— Норма. Я руки мыть не буду! — положа руку на сердце, возвестил он. — А теперь, я побежал. Мне, правда, надо. Опаздываю! Пока!

— Пока!

Он сорвался с места и побежал в противоположное от пруда направление. Я же ещё некоторое время посидела, разговаривая с уточками. Интересуясь у них, как у настоящих свидетелей нашего знакомства, что они думают по поводу того, что он попросил мой номер. Для меня это в новинку. Но уточки не отвечали и обиженно одна за другой уплыли на другой конец пруда, конечно, я же их не покормила. Я вскоре тоже ушла домой.

6

Первым делом на повестке дня — завтрак. Но перед тем как двинуть на кухню я зашла к себе, чтобы вложить цветочек в книжку. Будет обидно, если он завянет, а поставив в вазу, я обеспечу ему именно такую нереспектабельную будущность. Мне приятно было бы сохранить его. И, конечно же, я буду ждать звонка Артёма. Очень буду…

Поразительно, но мальчишки соизволили появиться на кухне лишь ближе к обеду, вместе со мною. Когда мы втроём пытались сдерживать натиск напирающих соседушек, а также вызволить вон Агриппину, они мирно дрыхли в своих кроватях и в ус не дули. Нет, ну надо же.

— Проснулись, неужели? — Соня беспардонна, впрочем, как обычно.