Жестко и быстро - Владимир Пекальчук

Шеф СБ прокашлялся.

— Итак. В смерти Томаса была определенная выгода многим людям, каждому своя, в том числе и вам, но потенциальные проблемы в виде обвинения и суда заведомо перекрывали тот плюс, что он перестал бы вас изводить. Однако я могу с ходу назвать по меньшей мере четырех человек, которым смерть Томаса Рэмма весьма выгодна.

— Дайте угадаю… Его мачеха, тетя Маргарет, — без сомнения, но остальные…

— Ваши двоюродные сестры, его единокровные. Им выгода почти та же, что и их матери.

Я недоверчиво покосился на него:

— Лина и Мина? Убийцы? По-моему, вам все же стоит кого-то уволить, потому что сестрички вряд ли могли бы убить.

— А я и не утверждал, что они убийцы. Просто сообщил, что у них была прямая выгода в смерти старшего брата, и знаю, что они технически могли бы осуществить убийство Томаса, подставив вас.

— Глупость, если честно. Вас послушать — так Дом Рэммов прямо кишит людьми, способными убить одного родственника и подставить другого… Лина и Мина — из тех людей, которые на холодный расчет не способны, они больше эмоциями думают, так сказать… Они никогда не ссорились с Томасом, Томас их не обижал. Да, они к нему горячей любви не испытывали, как и ко мне, но убийство?!

Петр Николаевич кивнул:

— Конечно, не обижал. Ему хватало вас. Однако презрение Томаса к слабосильным ни для кого не секрет, и сестры прекрасно понимали, что, если вы куда-то исчезнете, — они на очереди следующие, и когда Томас станет главой Дома — все будет еще хуже. Вам, кстати, известно, что у Лины и Мины коэффициент интеллекта — за сто шестьдесят?

— Они умные, да. Хотя не знал, что настолько. И мне все еще трудно представить себе Мину, которая бьет кого-то по голове статуэткой…

— Бесспорный факт, что убийство не могло произойти без помощи кого-то из своих. Даже если убийца не из своих, он должен был как-то узнать, к примеру, о ваших взаимоотношениях с Томасом, без этого невозможно составить план убийства с подставой.

Я только развел руками:

— Так об этом знали все кому не лень. С тех пор как близняшки перестали ходить в школу, заменив учителей приходящими преподавателями, усадьба стала проходным двором. Кстати… вы говорили о четырех.

— Четвертый — это парень, который соперничал с Томасом из-за девушки. Они оба учились в одном университете, Томас на первом курсе, его соперник — на втором.

— А это уже реальнее. Парень, столкнувшийся с конкурентом, — вовсе не спокойные уравновешенные девочки. Главный вопрос: а какого, простите, черта вы вспоминаете об этом сопернике только сейчас, а не на суде?

Шеф СБ внимательно посмотрел на меня:

— Сказать честно?

— Желательно.

— Я не рассматривал такую версию ранее, так как был уверен в вашей виновности, — признался он. — Соответственно все варианты разбирались исключительно с точки зрения задачи «вывести из-под удара виновного». И только когда было получено свидетельство всеведущего, начали прорабатывать другие версии. Должен сказать, что подстава была организована и выполнена мастерски, и даже есть мнение, что преступник имел доступ к системе видеонаблюдения усадьбы. Впрочем… меня главным образом интересует один-единственный вопрос.

— Какой? — спросил я.

— Мне необходимо знать, как… мм… произошел ваш переход от спокойного состояния до гнева, который заставил вас пойти к брату с тяжелым предметом в руках. Точнее — причина.

Я вздохнул.

— Как вы знаете, я учился в восьмой благородной школе, последний класс, это в трех километрах отсюда. Томас закончил ее на год раньше, но у него там остались приятели. А я как раз перевелся туда. Так Томас догадался зайти на школьную сетевую страничку для общения и слил туда кое-какие мои детские фотографии, из-за чего я запросто мог стать жертвой насмешек. Когда я увидел это, меня взбесило, что Томас даже в школе не дает мне жить спокойно. Взял статуэтку и пошел.

Петр Николаевич наклонился вперед:

— Вы сами обнаружили эту информацию или вам о ней сообщил кто-то из одноклассников, скажем? Это важно.

— Мне сообщил одноклассник, Лех Яблонский.

— Ну вот, как я и говорил, — сказал шеф СБ деду, — последний контраргумент устранен.

— А о чем вообще речь? — поинтересовался я.

— Я выдвинул, помимо основной, еще и дополнительную версию. Первая заключалась в том, что преступник просто убрал Томаса, и если это был его соперник — ему не требовалось бы вас подставлять по большому счету. Убийство и ваше желание дать брату по мозгам могли просто совпасть. Дополнительная версия заключается в подставе, но и тут есть два варианта. Первый — что целью был Томас. Второй — что вы. И теперь последний спорный момент мы знаем. Вот мое видение: информацию, вас неприглядно выставляющую, слил не Томас на самом деле, а кто-то от его имени, возможно взломав его доступ в школьную сеть. Затем Лех Яблонский сообщает вам о ней в нужный момент, как раз когда Томас уже мертв, вы берете статуэтку и идете в его комнаты. И все сыграно как по нотам.

Я кивнул, соглашаясь, и заметил:

— Тут тоже есть слабые места. Лех вообще-то очень порядочный парень из хорошей семьи, ну вы и сами это знаете. Он в буфете на переменах покупает сосиски, хотя сам мяса не ест, только рыбу, и выходит во двор кормить бездомных кошек. Я его другом считаю и не могу представить, что он замешан в такой подлости.

— Он мог быть слепым орудием. Ему говорит приятель: «Лех, гляди, тут на Реджи такие фотки уморные выложили». И он, ужаснувшись, поспешил предупредить своего друга о том, какую пакость ему сделали. Ловушка захлопнулась.

— Второе слабое место — Лех мог и не сообщить об этом вовремя. Наконец, я мог и не вскипеть от гнева и не пойти бить Томаса.

Шеф СБ пожал плечами:

— Это минимальные сложности. Не сообщил Лех — так он не единственный ваш одноклассник, приятели у вас имеются и помимо него. А если б не пошли со статуэткой — не проблема, вас не застали бы на месте преступления, но это всего лишь на одну-две улики меньше. А улик против вас имелось немало.

Я потянулся к бокалу с лимонадом и промочил горло.

— Петр Николаевич, все это звучит складно, но остается главный вопрос: а кому оно надо? Кому малыш Реджи, уступчивый и неамбициозный, мог дорогу перейти?

— Сам по себе — никому. Дело во все тех же акциях. Мне Сэнфорд, экономист, служащий Александру Тимофеевичу, растолковал кое-какие моменты. Рунное производство само по себе не очень доходное по меркам богатых Домов, но все же доходное. Это раз. Второй момент заключается в том, что оборудование, которым это предприятие располагает, весьма дорогое и достать его очень проблематично. Ваш покойный отец приобрел его по дешевке, использовав редкую возможность и провернув для этого крайне сложный многоходовый договор. Ситуация такова, что, несмотря на всю малорентабельность предприятия, оно играет ключевую роль. Создать такое же конкуренты не могут, им выгоднее закупать аналогичную продукцию втридорога, чем городить собственное производство с большими капиталовложениями. А Дом Рэммов благодаря этому производству выпускает товар, в основном элементы персональной защиты, которые незначительно превосходят продукцию конкурентов, но идут по привлекательной цене. И потому УПР в некоторой степени лидирует на своем сегменте рынка. Если рунное предприятие уводят — концерн УПР будет вынужден закупать комплектующие, как это делают все, и его товар потеряет свое небольшое, но превосходство. А конкурент, завладевший вашим пакетом акций, вырвется вперед. Так что тут дело не в банальном доходе заводика на пятьдесят душ персонала, а в переделе рынка как минимум в масштабах Аквилонии, допускаю, что и ближнего зарубежья тоже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});