Нареченная призрака - Неда Гиал

– По-моему мне вообще не стоит на них присутствовать… – проворчала девушка и призрак не смог сдержать смешок. – А чем же отличается зимнее солнцестояние?

Эльф слегка удивлённо посмотрел на неё – он думал это общеизвестно даже людям.

– Новая нежить поднимается во время зимнего солнцестояния… Из тех, кто умер в тот год и были либо прокляты или просто имели злую душу… Так происходило даже до Великого Разлома, когда вновь восставшая нежить, появляется на шабаше горного короля… Часто они не понимают, что случилось, и переполнены ненавистью и злобой из-за их нежизни… Так что как раз в это время там особенно опасно появляться, поскольку ты живой…

– Челове-е-ек. – вдруг протянула Снежана, подражая манере Рагнеды и Теймхнин с лёгким весельем посмотрел на неё: пока она в состоянии шутить, может у них всё таки остаётся надежда.

– Вот именно. – продолжил он, – ты станешь главной целью для всех голодных и взбешённых…

Какое-то время они сидели молча, думая каждый о своём.

– А откуда ты знаешь про погреб и про… то когда… про ночь летнего солнцестояния? – наконец спросила девушка.

Призрак слегка нахмурился, поняв о чём она.

– Наблюдая за твоими предками… – нехотя ответил он, вспоминая все те ночи, когда он с радостью уничтожил бы их, изуродовал бы их тела, но не мог… не мог… поскольку они «не знали смерти» пока он не встретит свою наречённую. – Мы заметили, что они не спускаются в долину за припасами так часто, как раньше… Кроме того не представлялось возможным, чтобы это их дочь или внучки обеспечивали их продуктами – они приходили только, чтобы привести тех девушек… – эльф замолчал, а Снежана поёжилась из-за этого напоминания. – В конце концов мы поняли, что они уходят в город с таким расчётом, чтобы вернуться в таверну к ночи летнего солнцестояния и успеть до рассвета заложить свои покупки в погреб.

– Вы столько наблюдали за ними, и ты ни разу не смог поймать их дочь? – спросила Снежана после минутного размышления и тут же пожалела об этом, почувствовав внезапный порыв ледяного ветра от призрака.

Теймхнин смотрел на неё неприятным взглядом, казалось, целую вечность. Затем отвёл взгляд и уставился вдаль. Девушке почудилось, что день неуловимо помрачнел, как будто кто-то накинул на него газовую шаль. Она внутренне выругала себя за то, что невольно нарушила хрупкий баланс между его ненавистью и жаждой возмездия с одной стороны, и его тоски по спасению и тенью сочувствия к ней. Ей стоит быть более осторожной. Если не ради него, то ради себя самой – кто знает, что ожидает её, если она вызовет ярость мстительного духа. Может статься, что это для неё не станет избавлением от мучений, а лишь началом.

– Из-за того, КАК я стал нежитью, – в это время произнёс Теймхнин глухим голосом, и Снежана похолодела от его тона, – я не привязан ко всем законам мира нечисти. Но… – он на мгновение остановился и посмотрел на или даже скорее сквозь неё, – это не значит, что я могу делать всё, что я захочу… не важно сколь сильно моё желание…

У Снежаны волосы встали дыбом на затылке от его пустого взгляда и его слов, что, казалось, подтверждали её собственные мысли.

Призрак отвернулся, нахмурился, погружаясь в воспоминания, и продолжил. Тогда, после битвы, его отряд сначала даже не понял, что с ними произошло. Словно сквозь туман он вроде как помнил свою встречу с божеством отмщения и момент своей гибели, но всё это было как-то смазано и неясно. Оказалось, что место их последней битвы было одним из самых проклятых мест, оставленных взрывом Зачарованного Леса. Порча, казалось, здесь сполохами перебегала с место на место. Когда эти сполохи проходили по их телам – они могли мыслить и частично восставать из мёртвых, хоть и всё ещё были привязаны к месту их гибели. Когда же они двигались дальше – эльфы вновь становились окоченевшими трупами, способными лишь воспринимать своё окружение, но не могущие пошевелить и пальцем.

А потом пришли волкодлаки. До Великого Разлома их было немного. Вызываемые раньше к жизни лишь мощными проклятиями могущественных злых колдунов, после катаклизма они стали бичом мира. Нынче было достаточно укуса бешеного волка в проклятом месте, чтобы стать волкодлаком. Они невероятно размножились, сбились в стаи, начали осквернять кладбища и нападать на деревни. Именно тогда эльфийский отряд потерял четырёх воинов. Волкодлаки приходили лишь тогда, когда сполохи порчи отходили, когда эльфы могли лишь беспомощно наблюдать за происходящим, не в силах ничего предпринять. Бестии глумились и издевались, полностью сожрав тела четырёх его товарищей, что означало, что теперь их души были обречены блуждать между миром живых и подземными мирами без всякой надежды на спасение. «Солидарность проклятых» явно была этим чудовищам не известна. Теймхнин заиграл желваками, и Снежана поёжилась, увидев как изменилось выражение его лица. Казалось, день всё больше мрачнел… Ей почудилось, что она видит место их гибели, слышит полные боли крики тех эльфов, чьи души были утянуты в верхние преисподнии.

Лишь во время следующего зимнего солнцестояния эльфы полностью восстали, обрели полный контроль над собой, смогли покинуть место своей гибели и дойти до таверны. Значительно прояснились и его воспоминания о встрече с божеством отмщения, а волкодлаки стали его заклятыми врагами: он беспощадно уничтожал каждого из их племени, что попадался ему на пути. Те же продолжали глумиться, угрожая, что они заявятся к семье его врагов, растерзают их и с ними последнюю надежду на возмездие, пользуясь тем, что тогда он ещё не мог спуститься со склонов, зайти в деревню, куда сбежала дочь его врагов. Возможно, что так и должно было быть, чтобы он не погубил ту семью, прежде чем в ней родится дитя, которое пойдёт против сложившегося порядка вещей и предпочтёт пожертвовать собой, вместо того, чтобы приносить в жертву других. Но тогда – тогда это сводило его с ума. Он бродил по краю горной гряды днями и ночами, надеясь что дочь предавших его, а позже её дочь, а потом и дочь её дочери совершат ошибку. Сначала он ничем не мог повредить хозяевам таверны – он мог лишь появляться у них, пугать их до полубезумия, но не мог причинить им физического вреда. Но постепенно он начал осознавать, что раз в шесть лет, в день предательства, порча от проклятия могла выходить за пределы хребта, проникать в долину до самой деревни и оказывать влияние на потомков хозяев таверны… И тогда, чтобы отвести порчу от себя, они стали приводить наверх случайных девушек, надеясь на то, что мстительный дух обрушит на них свою ярость, не разбирая кто перед ним, и они смогут хоть на время утолить его жажду возмездия. Однако он каждый раз пытался поймать именно их дочь, а потом и внучек. Чтобы не оказаться в горах в проклятый день, они приводили девушек накануне, стараясь вернуться вниз до полуночи. И всё же одну из них он чуть не поймал – она увидела его, догадалась о своей судьбе и в ужасе бросилась бежать, но поскользнулась и покатилась вниз по склону. Женщина погибла, но её тело выкатилось за пределы его владений, и он не смог заполучить её душу. И вот неожиданно появилась Снежана – девушка, к которой он смог прикоснуться и через это прикосновение получил возможность наконец спуститься к деревне: её семья стала для него достижимой. Сначала он мог проникать туда лишь бесплотным духом и незначительно влиять на окружение, но со временем, с ней как проводником его присутствия, его влияние становилось бы сильнее… Но Снежана вернулась в таверну… добровольно. Она решила встретить свою судьбу, и поэтому он оставил её семью в покое. Пока что.

Когда призрак закончил свой рассказ, над склонами опустилась тяжёлая тишина. День окончательно помрачнел, тяжёлые серые тучи покрыли небо, холодный жуткий туман обволок склоны. Снежана уныло раздумывала о том, что услышала. Всё это не успокаивало – ничего из того, что она услышала. Она наконец узнала причину неприязни между призраками и волкодлаками, и теперь, когда она была частью его мира, она вероятно была такой же целью для этих бестий, как и его отряд. И, судя по всему, несмотря на то, что её выгнали из дома, и что она была готова на всё, чтобы попытаться снять проклятие, её семья возможно всё ещё была в опасности. И хоть она и была обижена на них, она не хотела, чтобы они погибли или страдали. А кроме того, то, как задрожал от ярости голос призрака во время его рассказа, только подтвердило её опасения, что она и сама не была в безопасности. В её отчаянном желании достигнуть хоть какой-то обыденности в этом сумасшедшем проклятом мире, она слишком поспешно стала рассматривать Теймхнина лишь как её защитника, того, кто не навредит ей. Печальная правда – для них обоих – была однако в том, что хотя он и обещал защищать её от других, могло статься, что он не сможет защитить её от себя самого. Снежана поёжилась и слегка потёрла предплечья. А потом у неё промелькнула сумасшедшая мысль.