Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Благодаря четкой работе безопасников и оперативно подготовленным и переданным информслужбой сообщениям паники глобального масштаба не произошло, были отмечены лишь ее региональные рецидивы, подогретые, правда, «идеологами» всяческих обществ, как по «спасению Конструктора», так и по его «скорейшим похоронам», однако все почувствовали дыхание нависшей над миром опасности, психологическое давление которой создало атмосферу неуверенности и тревожного ожидания. Эра вселенского оптимизма кончилась, началась эра взвешивания слов и дел, решений и поступков, жизни и смерти.
В десантном зале спейсера «Клондайк» царила дежурная тишина, изредка нарушаемая короткими репликами командира, киб-интеллекта спейсера по имени Мартин и начальников смен и обойм погранвахты. Перед обзорным виомом в кокон-креслах оперативного управления десантом сидели двое, командор погранслужбы Ингвар Эрберг и Аристарх Железовский. На кресла сходились каналы оперативной компьютерной связи, информационного обеспечения и контроля вахт практически всей Солнечной системы, и не было ничего удивительного в том, что дежурную работу выполняли руководители столь высокого ранга – ситуация требовала исключительных мер, и цена принимаемых решений была исключительно высока. Если обстоятельства того требовали, в зале появлялся третий член квалитета ответственности, председатель ВКС и его заместители, либо председатель Совета безопасности, либо члены СЭКОНа.
В глубине обзорного виома застыла одна картина: плавно меняющая форму, зыбкая, хрупкая на вид, зернистая, текучая, как пламя костра, фигура Конструктора, добравшегося до орбиты Плутона и продолжавшего медленно двигаться под углом к плоскости эклиптики в глубь Солнечной системы, к Солнцу. В данный момент его скорость составляла всего двадцать шесть километров в секунду. Изображения с видеокамер других аппаратов передавались дежурным прямо в мозг в соответствии с задачами, которые они решали.
Заседание Совета безопасности, состоявшееся несколько часов назад и прошедшее в бурных дискуссиях, снова выявило неподготовленность человечества к решению проблем, подобных проблеме Конструктора, несмотря на опыт цивилизации и достижения культуры в целом: в дело вмешались нюансы психологии, скрытые в человеческом «я», которыми почти не занималась наука, и совет по сути превратился в разобщенную, раздираемую противоречиями систему. Конкретные решения не были приняты ни по одному поднятому вопросу: что делать с Конструктором, как установить с ним связь, готовить ли удар по нему, вводить ли в Системе «экстремальную мобилизацию». В конце концов решили подготовить заседание более тщательно, определили составы комиссии по каждому вопросу и наметили сроки выполнения задач анализа и прогноза – трое суток, но никто не смог дать рекомендаций тревожным службам человечества – как им поступать в том или ином случае; руководителям этих служб можно было полагаться только на собственные силы, знания, опыт и мудрость.
– Запрос Савичу, – вызвал Железовский мысленно.
Через две секунды пришел ответ – Мартин выудил пси-голос ученого из каши тысяч сигналов и передач, пронзающих пространство в разных направлениях:
– Савич на связи.
– Что нового?
– Банк данных по К-проблеме пополняется, причем наиболее интересная информация поступает от групп, работающих с бывшими звездами омегой и ню Гиппарха. Например, установлено, что в районах этих сверхстранных объектов физические константы не соответствуют законам нашего континуума. Для них квантиль, отвечающий заданному уровню вероятности, равен… – Савич умолк. – Прошу прощения, терминологическая абракадабра вам ни к чему.
– Можете дать конкретные рекомендации?
– Работаем в этом направлении.
– Медленно работаете. Канал БВ еще дышит?
– Это, по сути, уже не канал, а глюонная «струна», потихоньку рвущаяся на кварковые «капли». Пространство на всем протяжении БВ стабилизируется. Что касается самого Конструктора, то есть определенные позитивные сдвиги в его поведении. Могу сообщить его реакцию на некоторые из наших программ. Группа Мещерякова работает с музыкой в различных вариациях, и в ответ на одну из передач Конструктор выдал свою музыку – стохастическую, с характеристиками, доступными разве что композитору-гению.
– Не преувеличивайте.
– Ни капли! Знаете, с чем это можно сравнить? Как если бы в ответ на свист погонщика слона, пусть и художественный, слон вдруг ответил сложнейшей музыкальной фразой из произведения Скрябина.
– Вряд ли наша музыка, основанная средой, эмоциями, идеологией, индивидуальной психической культурой, вызывает у него переживания, – пришел чей-то пси-импульс. – Конструктор, конечно, может понять, что человеческие музыкальные шедевры выполнены с великим мастерством, но едва ли способен взволноваться настолько, чтобы ответить.
Савич засмеялся:
– Коллега Паволс? Похоже, выводы коллеги Мещерякова вызывают у вас не совсем положительные эмоции.
– Я уже имел честь спорить с Мещеряковым, но ученому надо быть последовательным и точным в терминологии, особенно по отношению к столь сложному объекту, как ваш Конструктор, иначе смысловая аберрация неизбежно ведет…
– Стоп! – сказал Железовский. – Теоретические споры – не на треке.
– Прошу прощения, – отозвался Мартин, – пропустил реплику при выключенном информайзинге[14].
– У вас все? – осведомился комиссар у Савича.
– Все, – ответил ксенолог. – И все же для иллюстрации разговора о музыкальном совершенстве прошу послушать отрывок передачи Конструктора.
– Давайте, – после паузы согласился Железовский.
Где-то далеко-далеко родились странные звуки, словно кто-то учился играть на скрипке, пианино и трубе одновременно. А потом в уши, в мозг, в тело хлынула цепенящая, таинственная, завораживающая и будоражащая одновременно неземная музыка. Она заполнила комиссара до краев, хлынула наружу – через глаза, слезами, затопила пространство и время, стерла границы между завтра и вчера. В ней звучали небывалая мука и сумасшедшая радость, смешиваемые в хрустальный водопад звуков. Железовский почувствовал, что погружается в музыкальную пучину все глубже и глубже, растворяясь в этом томяще-сладком хаосе, не желая сопротивляться, думать и чувствовать что-то еще…
Выключение передачи он воспринял как холодный душ.
– Ну как? – донесся голос Савича.
– Дьявольщина! – только и смог выговорить ошеломленный Железовский.
– Поэт сказал бы иначе. Вот послушайте:
В песне Мерлина – СудьбыПотрясенное звучанье;Клич воинственной трубы;Тяжкий стон и задыханьеРек, зажатых подо льдом;Голос площадей ревущих;Стук сердец и пушек гром;Поступь воинов идущих;И пустынника в глушиВопль о крепости души[15].
– Похоже, он когда-то слышал нечто подобное, точнее и образнее сказать невозможно. Спасибо, вы заставили меня познакомиться с собственным «я». Но к делу. Чем еще, кроме орбитальных нарушений, грозит нам проникновение Конструктора в Систему?
– Не знаю, – помолчав, ответил ксенолог. – Вариантами прогнозов занимаются эфаналитики. Сам Конструктор – система с очень высокой степенью утилизации отходов, почти как «черная дыра», его «след», в отличие от следа БВ, чист – ни радиации, ни каких-то шлаков, ни «мусора» он не оставляет…
– А монополи, кварковые «мешки», различные К-эффекты – не мусор, по-вашему?
Савич не нашелся что ответить.
– Конец диалогу. – Железовский покосился на соседа, который слышал разговор.
– Хотел бы я знать, – сказал Эрберг, – что ему надо у Солнца? Если человеком движет желание постичь смысл чудес и явления, то что движет Конструктором? Ведь эта музыка… сродни самой природе, стихии, Вселенной! Никогда в жизни не слышал ничего подобного, даже близко! Лед и пламя! Нет, не так: стон и смех… Впрочем, описать невозможно. Но ведь если на нас так действует его музыка, значит, что-то мы можем понять? Шанс взаимопонимания все-таки существует?
Железовский молчал, вслушиваясь в привычные шумы населенного космоса, отсеивая будничные переговоры пограничников и ученых. Громада Конструктора проплывала мимо торжественно и бесшумно, вспыхивая неяркими переливами свечения и гроздьями искр, будто на его тлеющей поверхности горели колоссальной протяженности леса…
– Пост-семь, – раздался голос командира одной из застав наблюдателей. – Появились роиды. Даю картинку.
Изображение в обзорном виоме не изменилось, но и Железовский, и Эрберг получили одинаковую пси-передачу: перед их глазами, чуть слева, появилась световая окружность, приблизилась раз и два, пока не заняла все поле видения, и в черном колодце передачи, перечеркнутом по центру крестом визира, всплыла цепочка светящихся зеленоватых пятен.
- Реликт - Василий Головачёв - Космическая фантастика
- Древо исчезающих времен - Василий Головачёв - Космическая фантастика
- Укрой меня от замыслов коварных; Делирий; Возвращайтесь живыми!; Шанс на независимость - Василий Головачев - Космическая фантастика
- Месть Солнцу - Василий Головачёв - Боевая фантастика / Героическая фантастика / Космическая фантастика
- Регулюм - Василий Головачев - Космическая фантастика
- Призраки прошлого (СИ) - Данильченко Олег Викторович - Космическая фантастика
- Жажда власти 4. Рестарт - Сергей Сергеевич Тармашев - Боевая фантастика / Героическая фантастика / Космическая фантастика
- Начало Отсчета - Алексей Леонидович Самылов - Космическая фантастика / Попаданцы
- Все хроники Дюны (авторский сборник) - Герберт Фрэнк - Космическая фантастика
- Слезы Плутона - Сергей Аваков - Космическая фантастика