Один шаг в Зазеркалье. Мистический андеграунд (сборник) - Константин Серебров

Только проехав три остановки, я вдруг вспомнил, что забыл в заброшенном доме свою добычу: самогон и баранью ногу. Совсем обескураженный, я приехал в Москву и, сойдя с электрички, быстро добрался до метро «Авиамоторная» и бросился к квартире Феи.

На долгие звонки дверь открыла соседка; увидев меня, она изменилась в лице. Ее глаза засверкали ненавистью, и она злобно прошипела:

– Твои покровители надолго уехали.

Она резко хлопнула дверью, давая понять, чтобы я немедленно убирался.

Ангел – посланец Господа нашего – спустился с небесных сфер, чтобы помочь ученику встать на Путь. Он возносит его на высокую гору, чтобы показать великолепные просторы Вселенной, которые откроются перед ним, если он пойдет по пути трансформации своей непросветленной природы.

– Как жаль, что рядом с Феей проживает такая темная душа, – сожалел я. Не имея никаких шансов найти Джи, я отправился на Киевский вокзал и купил билет на скорый поезд «Молдова». Моя душа была полна отчаяния: я опять упустил свой шанс.

По дороге в Кишинев у меня было достаточно времени, чтобы окончательно привести мысли в порядок. Я открыл свои записи и стал читать то, что удалось записать со слов Джи.

«Посвятительные работы на Земле считаются каторжными в нашей Вселенной. Люди, достигшие внутренней свободы, берутся за это добровольно, не жалея своей крови, жертвуя великолепными условиями бытия в высших космосах. Они нисходят в мир, чтобы своей кровью полить Землю, удержать ее от падения в адские глубины.

Наш космос основан на законах Гермеса Трисмегиста; эволюционное строительство Космоса было осуществлено им в течение тысячелетий. Он является Посвятителем нашего Кольца. В борьбе с космической инволюцией, хаосом, мировой анархией и силами сознательного зла Гермес Трисмегист проявил незаурядные способности, раскрыв существенные стороны творческого потенциала человека».

В этот момент навязчивый сосед по купе достал бутылку водки и, толкая меня локтем, сказал:

– Да брось ты свои каракули, давай лучше выпьем и поговорим о жизни.

Я посмотрел в его глаза и понял, что он не тот человек, с которым можно выпивать, ибо он никогда не пойдет по пути просветления.

– Видали мы таких гордых, – прохрипел он, наткнувшись на мой холодный взгляд.

Я отвернулся и молча продолжил чтение.

«Основной задачей Гермеса Трисмегиста было показать, что человек может дойти до Бога, опираясь только на свои силы. Но для этого надо родиться Героем. Импульс Гермеса – это импульс, идущий снизу. Герметический ток основан на строгой дисциплине, на жертве, на вечном подвиге, на постоянном сверхусилии. Только люди из расы Героев способны на рост из самих себя. Но ты им не являешься.

Импульс Христа – это помощь, идущая с Небес; сам Бог через Господа Иисуса Христа протягивает помощь свыше, и тебе необходимо обратиться к нему, если ты хочешь достичь Неба».

От этих слов передо мной раскинулась панорама необъятного звездного пространства, и я ощутил дыхание потусторонних миров.

Глава 5

Московский алхимический лабиринт

Когда поезд наконец прибыл на кишиневский вокзал, я выскочил из вагона и упругой походкой направился к привокзальной площади. На меня нахлынула суета южного города: пыльные улицы, мужчины и женщины, несущие сумки с овощами, – им не было дела до стремления в высшие миры, – и мне сразу захотелось вернуться обратно, в Москву, к Джи, хоть я и не удержал свой шанс. Подойдя к остановке троллейбуса, я вдруг услышал голос Гурия:

– Я думал, ты в Москве. Как ты оказался здесь? – Гурий, в джинсовой куртке и с дорогим кожаным портфелем в руке, недоуменно смотрел на меня.

Я досадливо махнул рукой, скользнув угрюмым взглядом по его удивленному лицу; чувство отчуждения захватило меня, и никого не хотелось видеть.

– Как ты провел время в обществе Джи? – заинтересованно спросил он.

Я упорно молчал, и по моему неприветливому лицу он понял, что мне не до него.

– Позвони мне, когда сможешь, – попросил он и вскочил в подошедший троллейбус.

Месяца через два Гурий получил письмо, в котором Джи приглашал его познакомиться с алхимическим лабиринтом Москвы. Радости Гурия не было предела. Он заглянул ко мне ненадолго, с огромным рюкзаком за плечами, и в тот же день вылетел в Москву. Я тоже хотел поехать с ним, но не мог: дела держали меня в Кишиневе.

Дни пролетали однообразно и скучно; иногда мне удавалось уловить сон, где я встречал Джи, и это было единственной радостью. Прошла осень, началась зима. Никто из моих знакомых не хотел и слышать о Пути; я был одинок в своем устремлении.

Однажды вечером, когда я перечитывал самиздатовский том Кастанеды, раздался настойчивый стук в дверь. Я открыл – и увидел веселое лицо Гурия. Он важно стоял на пороге, в истертых джинсах, со своим нелепым круглым рюкзаком за спиной.

– Наконец-то ты вернулся! – обрадовался я.

Гурий протиснулся в дверь, цепляя рюкзаком за косяк, и протянул мне задубевшую ладонь. Я довольно холодно пожал его руку, чтобы сбить московскую спесь, а затем пригласил за стол, приготовив кофе с коньяком. Гурий пренебрежительно огляделся и заметил:

– Да, у тебя не так интересно, как в Москве, – ты здесь, в провинции, уже, видать, отстал от духа времени.

Мне был неприятен его высокомерный тон: он пытался показать, что его шансы намного выросли.

– Я приехал прямо к тебе, даже домой не зашел, – произнес он, отхлебывая кофе. – Но ты не думай лишнего о себе, это я поступаю так по просьбе Джи.

Колкие замечания так и вертелись у меня на языке, но я, помня о самонаблюдении, сдержался: очень хотелось узнать все до мелочей. «Его опыт может пригодиться мне на пути к просветлению», – подумал я и, преодолев себя, налил ему сто граммов коньяка в граненый стакан.

– Не ожидал от тебя такого широкого жеста, – сказал он с ухмылкой. Дождавшись, когда он выпьет весь коньяк, я спросил:

– Не мог бы ты поподробней рассказать об алхимической Москве?

По его лицу расплылось довольство; он закурил и после нескольких затяжек, значительно посмотрев на меня, начал свой рассказ.

Получив неожиданное приглашение от Джи, я вылетел первым же самолетом в Москву и через два часа уже был в аэропорту Внуково. До этого я еще никогда не путешествовал самостоятельно и поэтому всю дорогу размышлял о предстоящей встрече и переживал, как бы не опоздать на вечернее приключение. Новенький желтый автобус минут за сорок довез до станции метро «Юго-Западная». Пока я гадал, та ли это станция, что мне нужна, автобус опустел, и я вышел вслед за остальными. Под ногами скрипел свежий снег; я с любопытством разглядывал лица прохожих, выискивая кого-нибудь, кто мог бы подсказать мне дорогу.

Я сделал несколько неудачных попыток, обращаясь к озабоченно спешащим москвичам, которые, бросив короткое «не знаю», исчезали в глубине метро. В смятении и растерянности озираясь по сторонам, я наконец набрался смелости и подошел к высокой женщине в элегантном длинном пальто, в замшевых сапогах на тонких каблуках, с небольшой сумочкой, которую она прижимала к груди рукой в черной перчатке. Она никуда не торопилась, как можно было предположить, глядя на нее, и это привлекло меня. Ее глаза оживились, и она, сдерживая улыбку, подробно объяснила мне, как добраться до Авиамоторной.

Всю дорогу я думал: согласилась бы она плавать на Корабле Аргонавтов или нет; если «да» – то моя жизнь могла бы превратиться в сплошное удовольствие.

Выйдя из метро, я через несколько минут добрался до девятиэтажного кирпичного дома, угрюмо стоящего на углу улицы, и вошел в темный проем первого подъезда. На четвертом этаже я нетерпеливо нажал кнопку звонка и стал ждать. Дверь открыл Джи, одетый в джинсы и похожий на кольчугу серый свитер. Я выпалил:

– Джи, наконец-то я добрался сюда! Я так счастлив!

Но Джи приложил палец к губам. Я взглянул ему в глаза и вдруг сам увидел в них то, чему не знал названия. «Касьян называл это сиянием бесконечности», – вспомнил я. Джи открыл дверь, скрытую за тяжелой портьерой, и жестом пригласил войти. Я оказался в небольшой комнате, в центре которой стоял круглый стол красно-коричневого дерева. На деревянной подставке красовался небольшой фарфоровый чайник старинного вида с изображением китайского мудреца и причудливых птиц и две разностильные чашки. На диване, накрытом блеклым цветным покрывалом, сидела Фея; ее глубокий, как пустота Вселенной, взгляд был сосредоточен на узорных кольцах дыма, поднимающегося от сигареты. Пепельно-золотистые волосы падали легкими завитками на плечи, а лоб закрывала прямая челка. Голубой тонкий свитер и джинсы подчеркивали стройность и гибкость фигуры. Однако облик Феи совсем не вязался с этой одеждой: она больше напоминала древнеегипетскую принцессу, и это сходство было даже пугающим. Она перевела взгляд на меня, и я, слегка оробев, поприветствовал ее. Тем временем Джи надел длинное серое пальто, напоминающее шинель, и вложил во внутренний карман несколько конвертов. Потом снял с вешалки меховую темно-коричневую шапку и вынул из кармана, расправляя, старые кожаные перчатки.