Паучий дар - Хардинг Фрэнсис

– Да, – бесцветным голосом произнес Галл. – Если мы правы, это приведет нас к людям, которые спасли Дженди Пин от лечебницы. – Болотный всадник зашагал к карете, видимо сочтя этот ответ достаточным.

Неттл понимала, что Келлен, скорее всего, будет дуться на нее за то, что она практически заткнула ему рот. Но очень уж ей не понравился холод, внезапно разлившийся в воздухе. Спорить с болотным всадником в безлюдном месте – не самая лучшая идея.

* * *

Когда Неттл и Келлен заглянули к смотрителю шлюза, чтобы попрощаться, он все еще не пришел в себя.

– Я пригляжу за Шипом, – негромко сказал Тонат. – Ему полегчает, как только он начнет возиться с бумажками.

Неттл сомневалась в этом. Что действительно поможет Шипу, так это то, что рядом будет его решительный сын, который видит в нем отчаянного героя, пусть безрассудного и импульсивного, но храброго, честного и верного своим идеалам.

Карета тронулась с места, но вскоре они остановились в ближайшем городке, чтобы передать Бласка мировому судье. Обычно у Келлена и Неттл уходила целая вечность на то, чтобы убедить власти, что они поймали проклинателя. Но на сей раз Галлу достаточно было показать помощнику судьи свои бумаги, чтобы чиновники начали кланяться и расшаркиваться.

Когда Бласка уводили, глаза у него были пустыми от отчаяния. Неттл невольно задалась вопросом, что чувствовал рыбак, зная, что проклятие, в которое он вложил всю горечь своей жизни, у него на глазах развеял какой-то мальчишка.

Людям, облеченным властью, достаточно помахать клочком бумаги, чтобы мир начал танцевать под их дудку. К проклятиям прибегают те, у кого власти нет. А потом приходим мы и отнимаем единственное, что у них осталось.

* * *

Когда они проезжали через редкие деревеньки, Неттл обращала внимание на здания Канцелярии, стоявшие в центре каждой из них. Иностранные гости всегда принимали их за храмы. В землях за границами Рэддиша ходили легенды о чудесах и могущественных созданиях, которые могли проникать в человеческие сны и повелевать молниями. Люди поклонялись этим существам и записывали истории о них в золотых свитках.

Но в Рэддише всем было доподлинно известно, что эти существа – не выдумка. И вы легко можете встретиться с ними, если проявите безрассудство или от вас отвернется удача. Вот только зачем им поклоняться? Если в ясный летний денек вы увидите женщину, которая шагает по реке, касаясь ее поверхности легко, как цветочный лепесток, разумеется, стоит проявить вежливость. Но когда вы приметесь рассказывать кому-нибудь об этой встрече, то говорить будете вполголоса, предупреждая, что от этой части реки стоит держаться подальше.

Вам уж точно не придет в голову построить храм в ее честь. Это было бы странно. Ведь поклоняться ей – все равно что возносить молитвы жестокому соседу или подкрадывающейся старости. И то и другое – неприятные факты, с которыми приходится мириться, но радоваться тут нечему. И все же служители Канцелярии верили – не в богов, нет, но от этого их вера не была менее горячей. Ими двигала трезвая, практичная убежденность, что людям нужна еда на столе, причем такая, которая не превратится в пепел и не начнет петь. Это была вера торговцев, уверенность в важности переговоров, справедливости, честности и здравого смысла.

Пусть служители Канцелярии и не любили это признавать, часть верований, на которых зижделось ее существование, мало отличались от тех, что нашептывали в сердце Мари. Обещания и сделки священны, и точная формулировка имеет значение. Все долги должны быть выплачены – до последнего пенни или последней капли крови.

В каком-то смысле Канцелярия была порождением Мари. Ребенком, бунтующим против всего, за что ратовали его родители, но который мог появиться только в стране, где вдоль побережья тянулась мерцающая полоса дикого леса.

* * *

Солнце уже клонилось к закату, когда на горизонте забрезжили очертания Миззлпорта, столицы Рэддиша. Огромный морской порт втиснулся в устье могучей реки, усеянное кораблями. Он был чересчур велик для Неттл, она никак не могла к нему привыкнуть. Большие города верховий и толпы людей, проживавших в их стенах, как-то укладывались у нее в голове. Но раскинувшееся перед ней бесконечное множество зданий, все эти черные крыши, блестящие в лучах закатного солнца, как змеиная чешуя… нет, для нее это было слишком.

– Вот куда мы должны направляться! – Келлен все никак не мог успокоиться после их спора с Галлом. Последнее слово должно было остаться за ним.

– Они не желают, чтобы мы путались у них под ногами, – очень тихо сказала Неттл. – И… возможно, Галл не хочет, чтобы мы узнали слишком много о его хозяйке.

Там, где заканчивался город, Неттл могла различить бледную линию мощных заграждений, которые отделяли Миззлпорт от Мари, окаймлявшей остальное побережье. Неприступный барьер высотой с шестиэтажный дом, с мощеной дорогой по верху, был гордостью инженеров Рэддиша. Они придумали его, чтобы, с одной стороны, держать обитателей Мари как можно дальше от Миззлпорта, а с другой – не дать Миззлпорту выплеснуться за пределы отведенных ему границ. Границы эти тоже были оговорены в Пакте.

Заграждения высились по обе стороны от Миззлпорта, а за ними простирались Маревые леса, похожие на длинный промокший шарф, который кто-то набросил на берег. По мере того как карета приближалась к морю, леса эти выглядели все более жалкими и не заслуживающими внимания. Взгляду не за что было зацепиться в серых зарослях, лишь кое-где поблескивала вода, а длинные дамбы, пересекавшие Марь крест-накрест, и вовсе придавали ей смиренный, укрощенный вид. Деревни, которые ютились среди деревьев, старались держаться вместе – этакие узелки кирпичного добрососедства под светлыми соломенными крышами. Все было как на ладони, никаких сюрпризов.

Марь тянулась вдоль берега налево и направо, сколько хватало глаз. Но сырая полоска леса казалась до обидного узкой. Она будто просматривалась насквозь, и можно было увидеть, где деревья начинали редеть и уступали место морю. Не так уж далеко – идти часа три, не больше.

Но только это неправда. Весь облик Мари был ложью. И эта мысль настолько противоречила ландшафту, что к горлу Неттл подкатывала тошнота.

* * *

Карета повернула к морю и помчалась по дороге, пролегавшей по гребню дамбы, которая возвышалась на шесть метров над кронами деревьев. Болотистые леса, подобно серому океану, шелестели по обе стороны сооружения, и в подступающих сумерках листва сливалась в густой туман. Вдалеке виднелись и другие загаченные[3] дороги, также бегущие к морю. Путь, проложенный над деревьями и частично защищенный Пактом, был самым безопасным.

Но о полной безопасности речи не шло, поскольку нигде не было видно других лошадей. Обычные лошади плохо переносили близость Мари. Одни пускали пену изо рта, обезумев от ужаса, и после так и не приходили в себя. Другие, заслышав шипящий зов диких болотных собратьев, очертя голову бросались вниз и тонули в трясине. Поэтому на здешних дорогах пользовались в основном педальным транспортом: велосипедными повозками, экипажами, велорикшами и тандемами. Но даже их с приближением вечера становилось совсем мало. Несмотря на защиту Пакта, люди старались не искушать судьбу и не ездить в Марь после наступления темноты.

– Мы замедляемся, – заметил Келлен. Он был напряжен, как человек, которому грозит погружение в ледяную воду. Келлен всегда ненавидел посещать болотистые леса. Казалось, все его существо восставало против их природы.

Карета съехала с дамбы, свернула налево и покатила по склону прямо к верхушкам деревьев. Лес поднимался им навстречу, он был так близко, что Неттл различала паутину, которая опутывала кроны серой пеленой. Наконец карета нырнула в тень, и деревья сомкнулись у них над головой. Хотя Неттл была к этому готова, горло сдавила удушливая тревога, словно ее поглотила морская пучина.