Великая Испанская революция - Александр Шубин

Возмущенные леваки из «асальто» решили, что искать исполнителей преступления будет долго, и нужно мстить тем, кто стоит за фалангистами. Группа «асальто» отправилась на квартиру Кальво Сотело, который считался мозгом правого экстремизма, и схватила его. На следующий день, 14 июля, Кальво был найден мертвым. Американский посол в своих мемуарах опровергал распространившийся слух, что Кальво «заказали» коммунисты или правительство: «Штурмовые гвардейцы отомстили за убийство своего офицера»[161]. Как потом выяснилось, среди убийц были члены ОСМ, но инициатор убийства капитан Кондес действовал по собственной инициативе. Он хотел убить и Хиля Роблеса, но того не оказалось дома.

Убийство Кальво Сотело вызвало взрыв возмущения в правых кругах, но на ход дальнейших событий повлияло незначительно. В это время военные заговорщики уже все подготовили к перевороту. Убийство Кальво ничего не изменило в их планах, но предоставило моральный козырь.

Политическая напряженность и непримиримость нарастали с каждым днем, с каждым шагом обоих лагерей. Это касается как «левых», так и «правых». Начавшийся в стране «хаос», во многом вызванный и действиями представителей правых организаций, вызывал болезненную реакцию традиционалистско-этатистской Испании. Народный фронт воспринимался правыми как готовое рухнуть «прикрытие анархизма и коммунизма». Выступая в парламенте, Хиль Роблес говорил: «Страна может жить при монархии и республике, с парламентарной и президентской системой, при коммунизме или фашизме, но страна не может жить при анархии. Сейчас, однако, Испания находится в состоянии анархии. И мы сегодня присутствуем на церемонии похорон демократии»[162].

Накал страстей удивительным образом диссонировал с умеренностью проводившихся правительством преобразований. Массовые настроения искусственно «накручивались», радикализировались идеологической элитой. Возможность победы политических противников рассматривалась как катастрофа. Умеренная политика либералов не соответствовала глубине социального кризиса.

Глава III

Мятеж и революция

«…Когда большие, передовые, хорошо организованные народы стали готовиться к капитуляции перед фашизмом, испанский народ принял неравный бой: Дон Кихот остался верен и себе, и человеческому достоинству».

Илья Эренбург

Как только победил «Народный фронт», консервативно настроенные генералы стали готовить переворот. Формально во главе заговора стоял эмигрировавший в Португалию генерал Х. Санхурхо, пытавшийся свергнуть республику еще в 1932 г. Реальное руководство подготовкой осуществлял генерал Эмилио Мола Видаль (псевдоним «Директор»). Большую роль играл также подавитель октябрьского восстания Ф. Франко. Уже в марте правительство заметило подозрительные приготовления и провело кадровые перестановки, которые ослабили позиции заговорщиков, но не остановили их конспираций. Удачным поводом для запуска уже подготовленного заговора стало убийство Кальво Сотело 13 июля.

Симпатизирующий заговорщикам современный историк Л. Пио Моа утверждает: «Если в октябре 34-го переворот правых был почти обречен на успех, то в 1936 г. почти все было против: власть находилась в руках левых, а армия разобщена как никогда»[163]. В своем стремлении романтизировать организаторов Гражданской войны Л. Пио Моа забывает, что в октябре 1934 г. правые и так находились у власти, так что трудно было бы увлечь консервативное офицерство на борьбу против Республики Лерруса и Хиля Роблеса. Переворот назрел именно в 1936 г., потому что теперь у Франко, Молы и их единомышленников было что ненавидеть, чего бояться и что жаждать ниспровергнуть.

Восстание против переворота

17 июля Мола направил своим сторонникам телеграмму «17 в 17. Директор». В пять вечера переворот начался. Восстали части, расквартированные в испанской колонии Марокко. 18 июля мятеж распространился на Испанию. Армия брала под контроль ключевые центры испанских городов. На стороне мятежников оказались 80–85 % офицеров.

Начало мятежа военных 17–18 июля оказалось для правительства неожиданностью и дезорганизовало его работу. Капитан У. Орад де ла Торре вспоминает: «В военном министерстве не было ничего, что стояло бы на своем месте. Все было в хаосе. Касерес Кирога, премьер министр и военный министр, был в состоянии коллапса, неспособным принимать решения»[164]. Касерес категорически воспротивился раздаче оружия сторонникам Народного фронта. Но без их поддержки путчисты имели очевидный перевес.

Не зная, что делать, Касерес подал в отставку. После короткой попытки «премьера на день» М. Барриоса найти компромисс с мятежниками, 19 июля премьер-министром стал либерал Хосе Хираль. В кабинет вошли либералы, каталонские националисты и военные, оставшиеся верными Республике. Хираль санкционировал раздачу оружия республиканцам.

Попытка военных положить конец правлению «левых» привела к немедленному контрудару со стороны профсоюзов и социалистических партий, которые только и ждали повода для драки. Они обеспечили мобилизацию общества и позднее добились раздачи оружия народу. В Мадриде и Барселоне некоторое количество оружия у левых было — они ждали только повода для развертывания революционных действий.

Первые же сведения о выступлении военных включили организационную машину НКТ на полную мощность[165]. Из «заначек» вынимали столько оружия, сколько было, но его не хватало. Как вспоминал Гарсия Оливер «в Барселоне мы только и делали, что считали и пересчитывали ружья, пистолеты и патроны, которыми мы располагали»[166]. В ночь на 18 июля отряды НКТ стали захватывать оружие на военных складах и брать под контроль улицы Барселоны. Но тут против них выступила каталонская национальная гвардия. Дело чуть не дошло до сражения между анархистами и каталонскими республиканцами. Но мятеж правых примирил их.

Утром 19 июля мятежники вышли из казарм и двинулись в центр Барселоны. С севера двигалась колонна из казарм Педраблес, с юга — из казарм Атарасанас. Солдатам объяснили, что в Барселоне начался мятеж анархистов. Северная колонна дошла до площади Каталунья и заняла телефонную станцию. Анархисты бросились штурмовать ее, и выбили мятежников. Этой станции придется еще раз сыграть роль в истории испанской революции в 1937 г.

После того, как факт военного мятежа стал очевиден, Женералитат прекратил сопротивление анархо-синдикалистам. Извечный их враг — национальная гвардия — перешла на сторону отрядов НКТ. Фактически анархо-синдикалисты возглавили сопротивление перевороту в Каталонии и Арагоне. Б. Дуррути заявил: «Нет времени на разговоры. Мы должны действовать. Мы не хотим становиться жертвами фашизма из-за паралича политиков. С этого момента НКТ и ФАИ будут направлять борьбу»[167]. Даже такой критик анархо-синдикалистов, как советский журналист И. Эренбург, признавал летом 1937 г.: «Думаю, что если бы анархисты не выступили на улицу, то в эту пору хозяевами Испании были бы фашисты»[168].

В течение нескольких часов рабочие Барселоны были вооружены. Это событие имело большое значение, так как решительным образом изменило соотношение сил в Каталонии. Но в Сарагосе рабочие не смогли захватить оружие, и этот оплот анархизма перешел под контроль мятежников. Они заняли и другие важные города Арагона — Уэску и Теруэль.

В Барселоне анархисты и республиканцы теснили мятежников. Х. Томас пишет об этом: «Офицеры, командовавшие мятежом, были неспособны что-либо поделать с революционной неортодоксальностью своих противников; второе артиллерийское подразделение, например, было окружено колонной вооруженных рабочих, которые наступали с ружьями, поднятыми вверх, и, с „энергичными словечками“, призывали солдат не стрелять. Затем они убедили войска повернуть оружие против своих офицеров»[169].

В Барселону прибыл один из вождей заговора генерал Годед. Он обосновался в порту близ казарм Атарасанас. Но он ничего не мог поделать — рабочие напирали со всех сторон. Северная колонна была разбита. Порт был взят, Годеда схватили и заставили его выступить по радио. Генерал униженно просил своих товарищей по мятежу прекратить борьбу и сдаться республике. После этого выступления Годеда расстреляли. Некоторое время пулеметчики поливали огнем подступы к казармам. Но к ночи 20 июля все было кончено. При штурме казарм погиб знаменитый анархист, соратник Дуррути Франсиско Аскасо. Всего погибло около 500 человек. Центральные улицы города были завалены трупами, но в Барселоне был праздник. День победы. Никто еще не знал, что война продлится три года.

Улицы Барселоны перешли в руки вооруженных рабочих, в большинстве своем членов НКТ. Одна из лидеров анархо-синдикалистского движения Федерика Монтсени вспоминала о вечере 20 июля: «День завершался славно, в блеске огней, в революционном опьянении ото дня народного триумфа… Буквы НКТ и ФАИ были начертаны на всех стенах, на каждом здании, на всех дверях, домах и автомобилях, на всем»[170].