Цивилизация права: по лезвию между двух анархий - Александр Федосюк

Проведенное за рамками данной работы сравнительно—правовое исследование показывает, что армии иных государств в процессе своего развития также использовали порядок реализации приведенных структур «военных организаций»155 (как самообеспечиваемых военных поселений, так и регулярных, в том числе, наемных войск на содержании казны). При этом, с точки зрения «гражданско—правового» регулирования защиты имущественных прав, принадлежность воинов к числу граждан государства или отсутствие гражданства – и в истории и в настоящее время156 не имело значения.

Все «военные организации» всегда использовали те же принципы защиты своих имущественных прав, которые мы отметили в армии Древнего Китая и Вавилона, но внешняя организация их «правового регулирования», к сожалению, всегда находилась в прямой зависимости от выстраиваемой «заказчиком» сущности государственного режима (единое право или субъективные Привилегии). Соответственно, в зависимости от сущности государственного режима, армии становились или максимально боеспособными (Древний Китай, «Золотая орда», войско Атиллы) или крайне уязвимыми, небоеспособными и бунтующими («аракчеевщина», дворянское ополчение после Петра I). Также, почву для системных обобщений дает и сравнительная боеспособность «регулярных армий» и «партизанщины» – Наполеон и русская «партизанщина» Дениса Давыдова, Гитлеровский единый военный механизм и идеологически-настроенная советская «партизанщина», армия «застоя» СССР и извечно регулируемый только Кораном Афганистан, ирландский террористический Белфаст и Британия.

Нерегулярную армию победить нельзя. Ее можно лишь поголовно уничтожить или купить. При этом любая «военная» или сходная с ней по целевому назначению организация («неорганичная» социальная система), даже урегулированная строгим «органичным» гражданским законодательством, не может лишиться своей «военной» сути (изначальной «нацеленности»), но всегда обращает ее в иное – коррупционное русло (см. – Министерство обороны РФ 2012 г.).

Руководство государств и, соответственно, «военных организаций», также как и сегодня, никогда не имело твердого научного представления о глубинной, «двоичной» системной сути «принцип» соответствия «правового регулирования» параметрам внешней надсистемы. Следуя рекомендациям научных или иных советников, оно во все времена пыталось совместить лишь поверхностные очевидные признаки системы (исторические и экономические, политические, социальные и иные, вплоть до экологических157). По сути, складывая в одном математическом уравнении «яблоки и арбузы» (экономику и право – что системно недопустимо даже на уровне арифметических задач начальной школы), политики очевидно наблюдали перманентно-частую ошибочность результатов и шаблонно обращались к «твердой», установленной многотысячелетней Природой социума, позиции «социального экспериментирования» «методом проб и ошибок».

Тем не менее, сравнительно—правовой анализ и критическое изучение исторических источников права158 позволяет сделать следующие выводы:

Деятельность не имеющих собственного имущества и всецело находящихся на содержании государства «военных организаций»159 не требует от них самостоятельной защиты имущественных прав. В этом случае государство владеет имуществом и само защищает свои (государственные) гражданские права.

Объективные параметры «государственного режима» и наличие его внутренних противоречий оптимально определяются с точки зрения способов защиты гражданских, имущественных прав «военных организаций» и их реализации в государстве с помощью:

«механизма правового регулирования» (при наличии единого регламентированного действующего гражданского законодательства);

«механизма управления социальными процессами» (при отсутствии единой системы права).

Независимо от этого, в различные исторические периоды защита имущества «военных организаций»:

децентрализовано отдавалась на откуп военным чиновникам, – самостоятельным в принятии решений и имевшим, как правило, ограниченную ответственность, правосубъектность, приводившую часто к полной коррупционной «аракчеевской» бесконтрольности;

централизованно реализовывалась единозаконным общегосударственным судебно—договорным равноправным путем.

В условиях «гражданско—правового» государственного режима эффективная хозяйственно—экономическая деятельность любой организации требует применения полноценного «механизма правового регулирования» защиты гражданских прав, т.е. стабилизированной системы судебно—договорной защиты и восстановления имущественных прав, обеспечиваемой:

применением единых на всей территории государства централизованно—установленных норм гражданского законодательства:

обеспечением в государстве единообразия и общеобязательности судебной реализации законодательства;

строгой регламентацией единого общегосударственного порядка надзора за исполнением законодательства в сфере защиты гражданских прав.

При этом, следует обязательно иметь в виду специфику основного назначения «военных» организаций, нацеленных на решение исключительно чрезвычайных (непредсказуемых, катастрофичных по своим последствиям) задач. Такое целевое назначение предполагает предпочтительность использования данным типом социальных систем при организации своей основной («военной») деятельности сугубо «административного» («неорганичного», гомоморфного, субъективно-ориентированного) «механизма» регулирования основной деятельности, – не зависящего от параметров государственного режима и основанного на субъективном восприятии местной ситуации и на субъективном обосновании частных решений. Исходя из представленных рассуждений, допустимо вслед за профессором В. Д. Сорокиным160 обозначить этот «механизм» как «механизм управления социальными процессами», – в отличие от «механизма правового регулирования». И, ввиду отсутствия соответствующей дефиниции у В. Д. Сорокина, – необходимо вывести определение этого «механизма» по аналогии с дефиницией «механизма правового регулирования». В этом случае:

«Механизм управления социальными процессами» – это комплекс устанавливаемых государством общепринятых юридически-значимых действий («механизм»), регулирующих весь спектр правоотношений, складывающихся в процессе формирования и реализации управляющего воздействия уполномоченных органов на все процессы организации деятельности «неорганичной» социальной системы (в том числе, разумеется – на гражданско-правовые).

Комплекс действий, базирующихся, на субъективизированных «социальных нормах (мораль, традиции, обычаи)», соответствующих не нормативным требованиям «органичного» законодательства (линейного, изоморфного, строго детализированного и максимально урегулированного), но «реальным интересам, потребностям, ценностным ориентациям коллективов и отдельных личностей»161. Действий, опирающихся на децентрализованные «государственно—властные полномочия государственных органов и должностных лиц»162. Регулирование таких «отношений характеризуется, в основном, специфическим методом субординации»163.

Присущий «административному» государственному режиму «внезаконный»164 субъективно—чиновный «привилегированный» «произвол» экстраполирует эффективность исключительно субъективно—привилегированной самозащиты – с привлечением чиновного («административного») потенциала, либо прямым силовым воздействием, направленным на защиту имущества субъекта.

Стабильность государственного режима как саморегулируемой социальной системы, соответственно, стабильность системы защиты гражданских прав (единой судебной – «гражданско-правовой» или же «административной», – субъективно-толкуемой, субъективно-привилегированной), всецело зависит от отсутствия радикальных противоречий между:

государственным режимом и внешнеполитическими или внешнеэкономическими процессами;

декларируемым правительством государственным режимом и его фактической реализацией (при помощи «механизма управления социальными процессами» или «механизма правового регулирования»), а также, применяемыми субъектами на практике принципами защиты гражданских (имущественных) прав (единое правовое пространство с едиными правилами судопроизводства или же превалирование местных традиций, обычаев в том или ином регионе под эгидой неконкретизированного общего направления, – «принципов» правового регулирования, определяемых государством).

Таким образом, основные действующие способы защиты гражданских прав в рамках государственного режима («неорганичной» или «органичной» социальной системы) наиболее ярко проявляются при выявлении противоречий, возникающих между действующим в государстве «механизмом» («механизмом правового регулирования» или «механизмом управления социальными процессами») и реализуемыми «военными» организациями («неорганичными» социальными системами) практическими способами защиты своего имущества.