Бескрылый (Рассказы) - Пол Андерсон

— А вдруг там осталась одна ржавчина? — фыркнул Долгоров. — уж больно давно было дело.

— Нет, тогда уже были доступны устойчивые сплавы, — возразил Олафсон. — По сути своей, Брайс, мне твое предложение нравится. Мне не нравится, что сажать нас будет наш ручной ксено. Он запросто может умышленно разбить корабль.

— Этот дрожащий сопляк? — усмехнулся Долгоров. Он повернулся к Витвиту. Тот сидел в кресле пилота, вытаращив глаза, и слушал разговор на незнакомом ему языке. — Только по случайности, учитывая, как он напуган.

— В конце путешествия на этот риск все равно придется идти, — напомнил им Харкер. — Да и риском-то это не назовешь, у корабля очень хорошие системы защиты. В любом случае во время посадки я за ним буду следить, и пусть только попробует что-то сделать не так — убью на месте. Управление рассчитано не на меня, но я сумею снова взлететь, а после мы переделаем пульт.

— Попробовать стоит, — кивнул Олафсон. — Ведь мы теряем лишь немного времени и пота.

Большую часть обзорного экрана занимал огромный Парадокс, темный мир, каемка на линии восхода — краснее, чем у Земли, зубцы гор, торчащие из полярных шапок и зимних снежных равнин, тропический лес и пампа, с одной стороны заканчивающиеся пустыней, а с другой — яростным прибоем океана, над которым три луны вели войну за прилив. Солнце тусклее земного и маленькое на этом расстоянии, но все же слишком яркое, чтобы прямо на него смотреть. Весь остальной экран занимала безграничная тьма, заполненная звездами.

На борту было очень тихо, только урчали силовая установка и вентилятор да дышали и бродили по тесной кабине люди. Воздух посинел от сигаретного дыма; Витвит сбежал бы в коридор, но его оставили на месте прижимать к носу вымоченную в одеколоне салфетку.

Харкер откинулся от обзорного экрана. Даже при полном увеличении примитивная электронно-оптическая система давала очень смазанное изображение. Но, освоив ее, облетая раз за разом спутник, Харкер решил, что сумеет прочесть эти змеящиеся следы.

— Действительно, лагерь и машины, — сказал он. — Деталей не видно, все заросло кустарником. Витвит, когда ваши были здесь в последний раз?

— Несколько лет назад, — прохрипел триллианец. — Наверное, кусты быстро растут. Вы согласны, что посадка безопасна?

— Да. Может, сломаем пару веток да придавим уйму кустов, но последние сто метров пройдем медленно, не выключая радарного, сонарного и граварного обзоров. — Харкер окинул взглядом своих людей. — Теперь надо рассчитать посадочную кривую, — сказал он, — но вначале я повторю, шаг за шагом, кто, при каких обстоятельствах и что будет делать. Я не собираюсь рисковать.

— О нет, — проскрипел Витвит. — Умоляю, дорогой друг, пожалуйста, не надо.

После напряженного полета приземление стало разрядкой. Разом замолчали все двигатели. Вокруг корабля свистел ветер. На экранах появились низкие толстые деревья с ажурными коричневыми листьями, рыжеватый подлесок; среди лиан и высоких раскачивающихся стеблей блестели металлические предметы. Раннее вечернее солнце было почти пурпурным.

Через голову Витвита, сверяющегося с индикаторами, Харкер изучил приборную доску.

— Воздух, конечно же, пригоден для дыхания, — сказал пилот, — что освобождает нас от необходимости надевать эти пропотевшие старые скафандры. Разгерметизацию надо будет проводить постепенно, снаружи давление выше, чем здесь, а нам ведь не нужны больные уши? Температура… — он поежился. — Не забудьте, прежде чем выходить, закутаться с ног до головы.

— Ты выходишь первым, — сообщил ему Харкер.

— Что? О-о-о, дорогой, милый, хороший друг, нет, пожалуйста, нет! Там же холодно, почти мороз. А снаружи, без гравитационного генератора, вес утроится. Ну что я смогу такого сделать? Нет, позвольте мне остаться внутри, следить за домашним очагом — то есть, я хотел сказать, поддерживать температуру на должном уровне, — и я заварю вам самого замечательного чаю…

— Перестань трепыхаться и делай, что говорят, а не то голову оторву, — пригрозил Долгоров. — Угадай, что я сделаю с твоей шкурой?

— Давайте выбираться, — сказал Олафсон. — Я не больше вашего хочу торчать в этом Хельхейме[3].

Они чуть-чуть приоткрыли шлюз, и, пока воздух Парадокса просачивался внутрь, все, кроме Харкера, оделись так тепло, как это вообще было возможно. Тот собирался во время первых пробных выходов оставаться у пульта управления. К шуму ветра добавился свист втекающего газа. Из-за гелия звук получался неестественно высоким, и остаток путешествия придется с этим мириться, для замены воздуха на корабле не хватило бы запасных баллонов. Несмотря на отопление, сразу стало холодно, в ноздри ударил мерзкий запах чужой растительности.

«Но ведь к странным звукам можно привыкнуть, — думал Харкер. — И пусть местные организмы воняют — они безобидны. Хоть ими и нельзя было питаться, но зато и здешние микробы не могли прижиться на вашем теле. Если здесь и требовалось серьезное оружие, так скорее против неповоротливых травоядных, нежели против тигров.

Что не исключало возможности использования этого оружия во вполне военных целях».

Дрожащий Витвит, укутанный в четыре кимоно, обернув хвостом лицо, с полуприкрытыми глазами подполз к служебному люку. Раскрылась внешняя створка, спустился трап. Харкер ухмылялся, глядя на крошечную фигурку, еле передвигающуюся под внезапно навалившейся тяжестью.

— Вы уверены, — спросил он компаньонов, — что сможете двигаться при таком тяготении?

— Конечно, — хмыкнул Долгоров. — Лишние полтораста килограмм. Да я в рюкзаке больше утащу, а ведь там хуже распределение веса.

— Все равно будьте осторожны. Очень легко упасть и переломать кости.

— Я больше беспокоюсь о сердечно-сосудистой системе, — сказал Олафсон. — Некоторое время три g выдержать можно, но не очень долго. Через стенки клеток начинает сочиться жидкость, сердце испытывает слишком большую нагрузку. А у нас, в отличие от первой экспедиции, нет с собой граванала.

— Мы пробудем здесь всего несколько дней, — сказал Харкер, — и у нас есть возможность отдыхать на борту.

— И то верно, — согласился Олафсон. — Вперед!

Сжав бластер, он пошел по трапу, за ним последовал Долгоров. Где-то внизу сжался в комочек Витвит. Харкер окинул взглядом блеклый, унылый пейзаж и, когда ветер дохнул холодом ему в лицо, обрадовался, что остается. Позже, конечно, придется выходить наружу, когда настанет его очередь, но сейчас он мог наслаждаться теплом и приличным тяготением…

Мир рванулся вверх и схватил его. Потеряв равновесие, Харкер свалился на палубу. Левая рука коснулась пола первой, и сквозь нахлынувшую боль он увидел, как ломаются запястье и предплечье. Он закричал, и из груди, борющейся с троекратной нагрузкой, вырвался слабый резкий звук. В тот же миг на корабле погасли все огни.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});