Пруссия. Королевство Гогенцоллернов - Максим Вахминцев

изложил королю на вокзале Эмса новые требования Наполеона, тот дал ему понять, что готов продолжить обсуждение данного вопроса в Берлине.

Депеша с беседой Бенедетти и Вильгельма легла на стол Бисмарка, который в это время ужинал с генералами Рооном и Мольтке. Канцлер был расстроен тем, что престарелый король всячески стремится разрешить конфликт миром, что ломало все его планы на то, чтобы спровоцировать Францию на войну. Тогда Бисмарку пришла в голову судьбоносная идея: он изменил текст депеши и теперь получалось, что Вильгельм совершенно отказывался от дальнейшего общения с Бенедетти.

Роон сказал: «Старый бог еще жив и не даст нам осрамиться». Восторженный Мольтке заметил: «Так-то звучит совсем иначе; прежде она звучала сигналом к отступлению, теперь – фанфарой, отвечающей на вызов». Канцлер же пояснил:

«Если, во исполнение высочайшего повеления, я сейчас же сообщу этот текст, в котором ничего не изменено и не добавлено по сравнению с телеграммой, в газеты и телеграфно во все наши миссии, то еще до полуночи он будет известен в Париже и не только своим содержанием, но и способом его распространения произведет там на галльского быка впечатление красной тряпки.

Драться мы должны, если не хотим принять на себя роль побежденного без боя. Но успех зависит во многом от тех впечатлений, какие вызовет у нас и у других происхождение войны; важно, чтобы мы были теми, на кого напали, и галльское высокомерие и обидчивость помогут нам в этом, если мы заявим со всей европейской гласностью, поскольку это возможно, не прибегая к рупору рейхстага, что встречаем явные угрозы Франции безбоязненно»92.

Расчет канцлера оправдался на все сто процентов. Опубликованный в Париже текст Эмской депеши произвел эффект взорвавшей бомбы и вызвал массовое возмущение. Генералы во всю убеждали Наполеона в том, что армия полностью готова к войне93, хотя после указа о мобилизации выяснилось, что дело обстоит совершенно обратным образом. Мольтке94 отмечал, что штаб Наполеона готовился к наступлению с целью отрезать войска Северогерманского союза от южногерманских государств. Такой план требовал крайне быстрой мобилизации и быстрого развертывания, однако французы были к ним совершенно не готовы.

Во-первых, на французских железных дорогах сразу же образовались заторы, из-за чего пополнение и снабжение просто не успевали подходить. Во-вторых, войскам катастрофически не хватало магазинов, госпиталей и административного персонала. В-третьих, французские офицеры получили лишь карты Германии, а не собственной территории – вероятность того, что Франции придется вести оборонительную войну, даже не рассматривалась. Одним словом, военное министерство Франции проявило в вопросе организации армии преступную халатность95.

С самого начала военных действий французская армия была вынуждена отступать под напором германских войск. Мольтке, который теперь пользовался при составлении оперативных планов полной свободой действий, стремился прижать основные французские силы к границам нейтральной Бельгии и, тем самым, очистить для немецких войск путь на Париж. 1 сентября 1870 года французскую армию постигла Седанская катастрофа. Император Наполеон попал в плен к прусским войскам, а на следующий день, когда это новость дошла до Парижа, во Франции началась революция и к власти пришло правительство национальной обороны.

Россия заняла в том конфликте позицию благожелательного для Пруссии нейтралитета. В Петербурге еще прекрасно помнили унижение 1856 года, когда России запретили иметь флот на Черном море. Устранение режима Наполеона 3, который, собственно, и навязал ей позорный Парижский мир, было на руку Петербургу. Когда же выяснилось, что император Австро-Венгрии Франц Иосиф намеревается вступить в войну на стороне Франции, Россия пригрозила тому войной. Вместе с тем последней было не выгодно чрезмерное ослабление Франции, потому после битвы при Седане канцлер Горчаков и Александр стали просить Вильгельма как можно быстрее заключить мир96.

Если войны с Данией и Австрией воспринимались пруссаками как, в большей степени, политические, то франко-прусская война с самого начала обрела для обеих сторон характер народной, отечественной. К концу 1870 года к германским войскам, ведшим осаду Парижа, подошли существенные резервы, но и французская армия продолжала расти за счет массового прихода добровольцев. Карательные акции германских войск возбудили среди французов ненависть к оккупантам. Они считали, что борются за свое право на свободу, демократию и собственную цивилизацию против прусского абсолютизма и военщины. Немцы же, в свою очередь, желали отомстить не только за позор Йены и Ауэрштедта, не только за пятилетнюю оккупацию Пруссии французской армией, но и за унижения времен раздробленной Священной Римской империи, когда Франция благодаря слабости Германии доминировала в Западной Европе.

Франкфуртский мир. Провозглашение Германской империи

19 февраля 1871 года президентом Франции был избран Адольф Тьер, который изначально протестовал против поспешного вступления своей страны в войну. В начале марта германские войска вступили в Париж, а 10 мая во Франкфурте был подписано соглашение, подтвердившее условия Версальского прелиминарного мирного договора от 26 февраля. Согласно последнему, Франция уступала провинции Эльзас и Лотарингия Германии (ст. 1), а также выплачивала в течение следующих 4-х лет контрибуцию в 5 млрд франков (ст. 2). Кроме того, в течение этого срока на территории Франции размещались германские оккупационные войска с целью выполнения той условий договора (ст. 3)97.

Справедливости ради стоит отметить, что Эльзас и Лотарингия издавна принадлежали Германскому королевству и Священной Римской империи – таким образом, имела место быть не их аннексия, а возвращение Германией. Вместе с тем потеря этих провинций стала для французов символом национального позора, свидетельством слабости не только их армии, но и монархической государственности в целом. После сентябрьской революции 1870 года Франция навсегда отказалась от монархии и взяла твердый курс на строительство демократии под девизом Великой Французской революции «Свобода, равенство, братство».

Вильгельм, даже несмотря на 3 победные войны с Данией, Австрией и Францией, по-прежнему не чувствовал своей глубокой связи с германским национальным движением. Он все также считал себя скорее пруссаком, чем немцем, и ставил свой наследственный титул короля Пруссии выше конституционного титула императора. Вильгельм прямо заявил Бисмарку, что согласен на принятие лишь титула «императора Германии» (Kaiser von Deutschland).

Канцлеру пришлось долго и мучительно отговаривать Вильгельма, объясняя тому, что южногерманские правители не потерпят такой формулировки. Единственно возможным вариантом было принятие титула «германского императора» (Deutscher Kaiser), который подчеркнул бы положение Вильгельма как «первого среди равных» германских монархов. Как пишет Бисмарк, дело в конце концов дошло до того, что 18 января 1871 года на торжественной церемонии в Зеркальной галерее Версальского дворца великий герцог Баденский воздал хвалу не «императору Германии», и даже не «германскому императору», а «кайзеру Вильгельму». Возмущенный Вильгельм после провозглашения прошел мимо Бисмарка и отказался