Киллер по красавицам - Инна Балтийская

Проснулась я около полуночи. Постойте, где я нахожусь… Память вернулась немедленно. Сегодня в Алену стреляли… кажется, ее убили, но это я точно не помню. А меня допросили и отвезли в больницу. Сколько я уже тут нахожусь? О боже, мама-то волнуется, неизвестно, позвонили ей из больницы или нет. Хотя, если бы позвонили, она бы сейчас сидела у моей кровати. Я пошевелила рукой. К счастью, капельницу уже сняли. Соседняя койка была пуста.

Я встала босыми ногами на холодный пол. Ну и где моя одежда, моя сумочка? Наверное, где-то на хранении на складе больницы. К сожалению, там же и верный мобильник. Зато вот стоит нечто вроде разношенных тапок. Я всунула в них замерзшие ноги, подошла сначала к окну, а затем прямо в тоненькой белой сорочке вышла в коридор. Дежурной сестры на месте не было, зато стоял совсем беззащитный городской телефон. Я быстро набрала свой номер:

– Мамочка, не плачь! Тебе из больницы не звонили? Вот сволочи! Нет. Я не заболела, просто споткнулась на улице, ушиблась и потеряла сознание. Нет, я не беременна! Ударилась просто. Нет, и сотрясения мозга нет, я себя отлично чувствую. Просто мне снотворное вкололи, и я только сейчас проснулась. Прямо сейчас бы поехала домой. Но моя одежда где-то в недрах больницы, мне ее сейчас не выдадут, так что возьми какую-нибудь одежку, вызови такси и приезжай. Пусть такси посигналит, я открою окно, оденусь, а затем через окно и выберусь наружу, тут первый этаж.

Мамочка пообещала срочно приехать, а я вернулась в палату и села на кровать. Почему мне так приспичило уехать? Но оставаться я тоже не могу, меня всю колотит. Алена погибла. Я обещала ее защищать, но не сумела сдержать слово. И что мне делать теперь? Мстить за погибшую? Как это говорится – пепел Клааса стучит в мое сердце? Алена не была моей подругой, и потому нестерпимая боль не рвет меня изнутри. Мне ее просто очень жалко. Но она мне доверилась. Так что же теперь делать? Просто пойти к следователю, еще раз рассказать все, что я знала об этой истории, и забыть о ней навсегда? Или попытаться продолжить расследование? Но зачем – ведь это не воскресит Алену?

Между тем под окном раздалось робкое бибиканье. Я распахнула хлипкие створки, получила из маминых рук джинсы и свитер. Надела их прямо поверх больничной сорочки, взяла поставленные на подоконник кроссовки, быстро нацепила их на ноги и вылезла из окна. Таксист выглядел испуганным:

– Дамы, а зачем вы из больницы сбегаете?

– Мне надо срочно домой, а выписывать врач отказывается, – как можно беззаботнее сказала я.

Мы быстро доехали до дома, я кое-как успокоила маму, умылась и пошла в свою спальню. Так как же мне поступить? Если продолжу расследование, то как бы мне самой не стать жертвой неизвестного маньяка. Вдруг я окажусь в его вкусе? Нет, я уже и так страха натерпелась, наверное, мне лучше сходить к следователю и предоставить заниматься дальнейшим расследованием милиции. С этой утешительной мыслью я легла в постель и мгновенно заснула. И спала до тех пор, когда примерно в полдень меня не разбудил звонок домашнего телефона.

– Это Илья. – Голос в телефонной трубке звучал глухо, как из-под земли. Лишь спустя некоторое время я догадалась, что парня душат слезы. – Меня арестовали. Ты знаешь за что. Я так и думал – они решили, что девчонок я убил. Умоляю, приезжай к следователю, подтверди, что я сам, сам рассказал тебе о записках, еще Алена была жива. Я ведь не скрывал этого! Приезжай, тебя следователь ждет, они мне не верят! – Он захлебнулся рыданиями.

– Я поняла, сейчас приеду, – быстро сказала я. – Диктуй адрес.

Глава 11

В отделение я прибыла через десять минут, на такси. Илья не соврал – пропуск на мое имя был выписан, меня явно ждали. Я зашла в невзрачный кабинет на втором этаже и через силу улыбнулась невысокому худощавому мужчине, радостно поднявшемуся мне навстречу.

– Капитан Печеночкин! – бодро отрапортовал хозяин кабинета. Немного подумал и добавил: – Алексей Валентинович. А вы – Полина Кудрявцева, я правильно понял? Очень вовремя, я уже хотел вас вызывать.

Час от часу не легче. Теперь еще придется язык ломать, выговаривая заковыристые имя-отчество. Кстати, а чего это он так радостно скалит зубы? Я его еще не знаю, а он, может, уже наслышан обо мне? Ничего удивительного. Если события будут развиваться по тому же сценарию, во всем Белгороде не останется следователя, незнакомого с моей выдающейся личностью. Ладно, хватит горевать. Илюше сейчас хуже, чем мне. Повинуясь любезному капитану, я сняла плащ, повесила его на вешалку около двери: уселась на ветхий стульчик, обитый кожей, явно снятой с какого-то преступника, и тут же взяла быка за рога.

– Алексей Валентинович! Очень рада знакомству. То есть была бы очень рада, если бы при других обстоятельствах… Я рвалась к вам на прием в тот день, когда Алена была еще жива, но меня до вашего тела не допустили. А теперь скажите, за что вы арестовали Илью Стуба?

Улыбка капитана немного поблекла. На мгновение мне показалось, что сейчас он гаркнет: «Вопросы тут задаю я!» Но нет, выдержка у мужика неплохая, хоть с трудом, но сдержался. Молодец, уважаю, мою манеру разговора не каждый выдержит.

– Это, уважаемая, тайна следствия.

– Это не тайна. Во всяком случае, для меня. Я, будет вам известно, ясновидящая. Хотите, прямо сейчас сеанс ясновидения проведу? Каким-то образом вы узнали про анонимки. Наверное, сам Илья и признался, совесть замучила?

Похоже, мое ясновидение произвело на Печеночкина сильное впечатление. Улыбка мигом слезла с его лица, он нахмурился и натужно закашлял. Прокашлявшись, уселся за стол, придвинул к себе стопку белой бумаги и важно спросил.

– Итак, госпожа Кудрявцева, откуда вам известно, кто является автором анонимных записок?

– Оттуда же, откуда и вам. От автора, разумеется. Похоже, он был прав, когда не хотел вам признаваться. Ну вот зачем вы его арестовали?

– Вы ошибаетесь. Господин Стуб не заявлял в милицию о записках. Мы узнали о них из другого источника.

– Погодите, – оживилась я. – Кто же этот источник? О записках знал только сам автор и я, поскольку он со мной поделился, и на этом – все! Список исчерпан. То есть, естественно, о них знал еще убийца. Тот, кто диктовал Илье записки. Илья вам не признавался, я не стучала, значит, ваш источник и есть убийца! Ну и как, он тоже арестован?

– А вы не допускаете, что господин Стуб мог поделиться своей тайной не только с вами? – ехидно спросил следователь.

Я на минуту задумалась. Конечно, не стоит переоценивать Илюшину скрытность, он мог поделиться страшной тайной еще с половиной курса. Это я вполне могу допустить. Но вот то, что его друзья-приятели, услышав признание, тут же побежали в милицию стучать… Похоже, милейший господин Печеночкин свято уверен, что все люди – братья, только не по крови, а по любви к стукачеству.

– И вы считаете, что Илья мог написать записки, убить девушек и начать делиться подробностями с каждым, кто согласен слушать? Вы же опытный следователь, наверняка в психологии неплохо разбираетесь, многих преступников повидали. Вы вообще-то верите, что этот мальчишка мог кого-то убить?

– Ему уже назначена судебно-психиатрическая экспертиза. Она установит, на что он способен, а на что – нет.

Бедная я, несчастная! Теперь мне парня еще в психушке навещать. Нет, ну зачем я вообще ввязалась в это дело?

– Уважаю наших психиатров! На любой вопрос ответят. А вдруг они решат, что Илья нормален? Значит, на убийцу не тянет? Придется остальных парней и девушек с курса везти на обследование в психушку. А знаете что? Давайте, не теряя времени, проведем экспертизу всех, кто когда-либо встречался с убитыми девушками. Кого-нибудь врачи обязательно признают… ну, не совсем адекватным. Его и назначим убийцей. И никакого следствия не надо.

Капитан тяжело вздохнул:

– Полина, я ценю ваш юмор. А теперь давайте поговорим серьезно. Я имею в виду – для протокола.

– Да-да, знаю, это когда вопросы задаете вы. Не волнуйтесь, я свидетель со стажем. Не подведу.

Допрос закончился на удивление быстро. Я кратко изложила историю знакомства с Аленой, дала подробную характеристику Паши и более краткую – Ильи, и на этом официальная беседа закончилась. Алексей Валентинович поднялся со стула и со вздохом произнес:

– Ну, слава богу, на сегодня все, можно уходить. Позволите, подвезу вас до дома как особо ценного свидетеля?

– Буду рада. Только у меня огромная просьба. Если можете сдержаться, не начинайте за мной ухаживать. А то я решу, что вы и есть тот самый неуловимый снайпер.

Несчастный капитан, похоже, подавился слюной. Он закашлялся так, что я испугалась, что бедняга отдаст концы прямо в кабинете, а мне придется до скончания века давать показания. И хорошо, если как свидетельнице, а не как обвиняемой. Но Печеночкин оказался мужчиной крепким. Откашлявшись, он попытался изобразить на лице улыбку. Перекосив лицо в чудовищной гримасе, выдавил сквозь зубы: