Слуги паука 2. Пленники паука - Морис Делез

В то, что такое могло случиться на самом деле, Рамсис никогда бы не поверил, если бы только сам не заставил Неприкаянного листать перед ним книгу своей памяти и читать из нее избранные места, а книга эта никогда не лжет. С другой стороны, для такого недоверия были основания, ведь жрец не мог знать о том, что Эмерик, случайно вытащив Незримого из бездны небытия, спокойно заснул счастливым, пьяным сном, а потому не видел вызванных его глупостью последствий.

Впрочем, подумав, он, скорее всего, поверил бы в этот нескладный рассказ: трудно на заказ придумать столь идиотскую историю. К тому же несколько силовых штормов, пронесшихся той памятной ночью над Шадизаром и вызвавших его недоуменное смятение, прекрасно укладывались в дурацкую картину, нарисованную Неприкаянным. Рамсис еще раз покачал головой. Он знал, что Шадизар слывет воровской столицей мира, и половина города здесь населена ворами. Теперь он узнал, что вторую его половину населяют кретины.

Жрец вновь задумался. Как видно, в этом доме в ту ночь столкнулись интересы высших сил, иначе этой череды невероятных событий не объяснить. Но такое случается, хотя и не слишком часто. На этот раз пересеклись пути Талисмана Силы и Незримого.

Теперь, по крайней мере, Рамсис понял, почему Великий Змей не захотел ничего объяснять, а лишь направил в нужное место, чтобы дух Фабиана, видевшего все собственными глазами, рассказал ему о происшедшем, ведь даже боги не в силах уследить за всем.

И он понял еще одно, и это было очень важно.

Незримый — порождение Сета, а сила Талисмана, светлая сила Митры, накопленная им за прошедшие века, теперь скована демоном, и освободить ее не так просто. Нужны мощь Сета и его дозволение, для того чтобы освободить его создание. Без этого задача неимоверно усложняется. Это может оказаться сильным козырем в предстоящем разговоре со жрецами Затха.

Эта мысль словно пробудила его, подсказав, что пора действовать. Он огляделся: стены покрывал толстый слой инея. Инеем же покрылась и фигура, все так же неподвижно стоявшая в коридоре, теперь больше походившая на вылепленного из снега человека, каких, говорят, делают для своей забавы дети в далекой Киммерии. Каждый выдох жреца повисал в стылом воздухе медленно рассеивавшимся туманным облаком.

Обернувшись к Неприкаянному, он окинул его насмешливым взглядом.

— Ты, кажется, мечтал о теле? Жаль, здесь нет зеркала, но, поверь, тебя не отличить от человека, правда, смертельно замерзшего! — Удовлетворенный своей шуткой, он расхохотался.— Тебя даже можно потрогать.

В подтверждение своих слов он схватил фигуру за кисти рук и сжал их. Раздался хруст, и осколки льда попадали на выстланный инеем пол.

— М-да.— Рамсис скептически покачал головой.— Вышло так, что я тебя обманул. Все-таки до человека тебе далеко,— философски заметил он,— быть может, расколоть тебя, раз все равно не получилось? Впрочем, — он усмехнулся — Митра учит нас быть милосердными. Оставляю тебя как есть. Ты заслужил свободу.

Он быстро покинул дом, и оба жреца, терпеливо дожидавшиеся на солнцепеке его возвращения, вскинулись в ожидании приказаний.

— Мой паланкин! Быстро! — Он повернулся к десятнику — И скажи своим людям, что я не желаю вновь пробиваться сквозь толпу черни, как по пути сюда! Если история повторится, каждый получит по сотне палок!

* * *

— Мама!

Мелия вбежала в комнату и бросилась на шею матери.

— Что случилось, дочка?

Она подождала, пока девушка немного успокоится и, тихонько отодвинув ее от себя, встревожено заглянула в испуганные глаза. Совсем недавно она потеряла младшую, Зиту, но к той трагедии была готова, смолоду зная о пророчестве Памелы — проклятия их рода. Не ведала она, лишь когда и в каком обличье заглянет к ним беда, как не знала и того, с кем из дочерей произойдет предсказанное.

Она сознательно старалась держать дочерей на расстоянии желая уменьшить грядущее горе, хотя сердце ее и обливалось кровью. В результате старшая, любимая, дочь отошла от семьи, как казалось матери, навсегда и она поняла, какую глупость совершила, позабыв о том, что все предначертанное так или иначе должно совершиться. Раз ей суждена боль, то ее не уменьшишь ничем.

Как ни странно, смерть Зиты вновь сблизила мать и дочь, и Аниэла вознесла благодарение Иштар за то, что богиня услышала ее мольбы и сжалилась, вернув любовь старшей, после того как Митра забрал жизнь младшей.

— Я была в городе, искала Конана.

Попав домой, почувствовав на себе целительную нежность рук матери, Мелия вздохнула свободней, хотя сердечко ее никак не могло успокоиться.

— Этого… парня, с которым вы выбрались из дома?

Голос принадлежал сухонькой старушке, лет восьмидесяти пяти, невысокой и не по годам бодрой. Начав говорить, она запнулась, подыскивая слово, которое не обидело бы чувств внучки. Мелия молча закивала.

— Где же ты искала eгo? — требовательно спросила старушка, подозревая самое худшее.

— В Пустыньке,— полушепотом ответила девушка, переводя испуганный взгляд с бабки на мать.

— Совсем потеряла стыд нынешняя молодежь! — покачала головой почтенная Сиотвия.— Девки бегают за парнями, которые прячутся от них по помойкам! Фу! Какой стыд!

Мелия горестно вздохнула, но промолчала. Да и что она могла сказать? Наверное, так оно и выглядело со стороны!

— Ну, зачем ты так, мама! — с укоризной посмотрела на мать Аниэла.— Девочке и без того плохо. И потом, с чего ты взяла, что он прячется?

— Ха! — Старушка гордо вскинула голову.— Знаю я, как это бывает. Сама была молодой! Получил свое и в кусты! Получил ведь?!

Она грозно посмотрела на внучку, та густо покраснела, и спрятала лицо на груди матери.

— Ма-ма!

Аниэла с укором посмотрела на мать, но та не унималась:

— В нашем роду корявых нет, и ты это знаешь, сама еще способна крутить головы мальчишкам! Не должна была забыть, как это случается!

— Ма-ма!

— Что мама? — Старушка в сердцах топнула ногой.— Этот, как его, Конан, должен был бы сейчас валяться у меня в ногах, вымаливая руку Мелии, а где он?! — Глаза ее гневно сверкнули.— Молчишь?! Вот то-то и оно!

Мелия, смущенная, оторвалась от груди матери, прижавшись к которой выслушивала эту перепалку, подошла к разбушевавшейся Сиотвии и обняла ее, прекрасно зная, что буре этой суждено пронестись мимо.

— Он любит меня, бабушка, любит. Просто… Он очень гордый.

— Гордый…— проворчала старушка вполне миролюбиво, потом подняла седую голову и посмотрела Мелии в глаза.— Точно любит?

— Любит,— кивнула Мелия,— я знаю.

— Ну что ж,— взгляд бабки потеплел,— за любовь нужно побороться! — Мелия обрадовалась неожиданной поддержке.— Но не след забывать и о гордости! Больше ты туда не пойдешь,— возвестила она и свысока посмотрела на внучку.— А что касается нелепой слежки, которую ты, скорее всего, просто придумала сгоряча,— Сиотвия пожала плечами,— даже если и так, не в первый раз. Не понимаю, чего ты испугалась.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});