Судьбы прикосновенье - Ирен Беллоу

Словно угадав ее мысли, он настороженно посмотрел на Бетти и, быстро взяв из ее рук поднос, поставил его себе на колени.

— Эй, леди, я просил только бульон, — возразил он, глядя на бутылочку с микстурой. — Доказано, что бульон полезней всех лекарств, которыми вы намерены меня потчевать.

Прекрасно, подумала Бетти и опустилась в кресло-качалку, доставшееся ей еще от бабушки. Пока он ел, она вязала. Этот ритуал установился как-то сам собой. Бетти вынула шерсть и спицы.

— По крайней мере, — заметила она, начав вязать, — мой суп был домашнего приготовления. Вы знаете, сколько вредных солей в консервированных бульонах?

— Понятия не имею, — равнодушно ответил Рассел, с наслаждением проглатывая первую ложку консервированного бульона с лапшой. По его лицу разлилось блаженство. — Мне кажется, вам не терпится сообщить мне об этом.

— А вам разве не хочется узнать?

Сжав крекеры в ладони, он раскрошил их и высыпал в бульон.

— Послушайте, я не курю, не пью, не бегаю за каждой юбкой. Оставьте мне хоть одно удовольствие — мой бульон с лапшой.

Бетти благоразумно промолчала и сосредоточилась на вязании, не зная, радоваться или досадовать на то, что Рассел на сей раз не ищет предлога для спора.

Когда он покончил с обедом, Бетти отложила вязанье, сняла с его колен поднос и поставила на пол. Чуть помедлив, она с тяжелым вздохом взяла в руку бутылочку с микстурой и ложку и вопросительно посмотрела на Рассела.

Лицо его мгновенно изменилось, взгляд стал недобрым.

— Не трудитесь, — промолвил он с иронией и решительно скрестил руки на груди.

Бетти, внешне казавшаяся спокойной, еле удержалась от того, чтобы не ударить его ложкой по лбу.

— Отчего вы такой упрямый?! — нетерпеливо воскликнула она, хотя в душе не очень осуждала его.

Опасения доктора Шнейдера, к счастью, не подтвердились, и болезнь Рассела протекала не столь тяжело, как тот предполагал. Высыпание было не особенно сильным, и теперь остались лишь его следы. Однако зуд изрядно изводил Рассела, упорно отказывавшегося от антигистаминных препаратов, рекомендованных врачом.

— Не понимаю, — с упреком заметила Бетти. — На мазохиста вы не похожи.

Яростно расчесывая ухо, Рассел мысленно не согласился с ней. Из-под опущенных век он разглядывал ее ноги в соблазнительных шортах. Он был уверен, что она не искушает его и что все это получается у нее непроизвольно. Но ему от этого не легче. В ней все волновало — тихий голос, мягкие руки, кажущаяся покорность. Порой ему хотелось грубо схватить ее и затащить в постель, или запустить руку под край коротких шорт и дерзко коснуться ее бедра, или прижаться губами к трогательной ямке на нежной шее или полоске обнаженной кожи, видневшейся в открытом вороте блузки.

От проклятого зуда нет лекарств, но в такие минуты он готов был выпить что угодно. Он всегда относился подозрительно к любым лекарствам, считая, что они снижают реакцию и туманят мозги.

— Нет, я не мазохист, — после долгой паузы наконец ответил Рассел. — Просто взял за правило не прикасаться ни к чему, что пахнет мятой и валерианой.

Он раздраженно почесал грудь. Бетти внимательно посмотрела на него.

— Айра клянется, что Кендал хвалил микстуру и пил ее с удовольствием.

— Что можно ожидать от того, кто мошенничает в игре, норовя вдвинуть шашку, когда партнер зазевался, или утверждает, что его любимое лакомство черепахи.

— Должно быть, черепашки, — поправила Бетти и, поняв, что угостить его микстурой не удастся и на этот раз, поставила бутылочку на поднос. — Это такие разноцветные фигурные монпансье. На вкус они апельсиновые, ананасовые, банановые. Дети их обожают. Одна беда — они ужасно липучие и от них страдает обивка диванов и ковра, а также портятся пылесосы.

Рассел невольно улыбнулся.

— От Кендала я иного и не ожидал.

Бетти оценила его улыбку как дружеский шаг и тоже улыбнулась.

— Они ничуть не хуже тех сластей, что мы любили в детстве. Помните палочку-выручалочку?

— Нет, — вполне серьезно ответил он. — Что это такое?

— О, это длинные тонкие трубочки с кремом. В школьные годы, помню, мы объедались ими и портили аппетит.

Рассел снисходительно посмотрел на нее.

— Знаете, леди, я все же был мальчишкой, и к тому же мои школьные годы прошли в военном училище, а там о ваших палочках-выручалочках и слыхом не слыхивали.

Бетти растерялась.

До сих пор Рассел был крайне скуп на слова и о своем прошлом ничего не говорил. То, что он решился рассказать что-то из своего детства, было само по себе фактом примечательным.

Заинтересованная, но опасаясь вспугнуть его, Бетти беспечно и шутливо продолжила разговор:

— А-а, теперь я знаю, где вы попробовали спою первую пулю. — Ей показалось, что Рассел испугался, но лишь на мгновение.

Он оценил ее остроумие, и в его глазах появилась смешинка.

— Да, пожалуй, что так, — весело согласился он.

С известной опаской и удивлением Бетти поняла, что между ними впервые возникло нечто похожее на дружескую беседу. Возможно, со временем удастся получить ответы на то, что давно хотелось у него узнать.

— И долго вы были в вашем училище? — поинтересовалась она как бы между прочим, решив начать с самого малого.

— Восемь лет. Второй муж моей матери решил, что военная дисциплина мне не помешает. Он убедил в этом и мою мать, сам же вскоре исчез с нашего горизонта. А я отбыл полный срок.

Бетти попыталась представить себе Рассела в военном училище. В ее понимании он и военная дисциплина были вещами несовместимыми. Насколько она его узнала, он терпеть не мог, чтобы ему приказывали.

— Представляю, с какой радостью вы вернулись наконец домой.

— Разве я сказал, что вернулся домой? — спросил он насмешливо.

Бетти удивленно нахмурилась.

— А, понимаю, вы поступили в колледж?

Рассел покачал головой.

— Нет, всего лишь в школу-интернат.

— В школу? — Она быстро подсчитала, сколько же ему было лет в то время. — А когда вы пошли в первый класс?

— В пять лет.

Она едва удержалась от возгласа удивления. Пять лет! Возраст Кендала. Совсем еще младенец. Что же это за мать, которая отправляет в интернат, в сущности, младенца? В последние несколько дней из скупых обмолвок и случайных реплик у нее составилось не очень лестное представление о матери Рассела. Это была, по всей вероятности, пустая и легкомысленная женщина, потерявшая счет своим мужьям. А теперь еще выяснилось, что она отдавала своего сына в школы-интернаты столь же легко и беззаботно, как отдают ненужные или лишние вещи. Бетти почувствовала к ней настоящую неприязнь. Однако по тону ответов и настороженности Рассела она поняла, что никакого сочувствия или, не дай бог, жалости он не потерпит. Поэтому она просто ответила:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});