Женись, я все прощу! - Алина Кускова

Питона ловили до трех ночи. Сначала нашли его владельца, который бегал следом за приглашенным змееловом. Он звал и жалостливо просил своего Питонюшку вернуться, обещая тому горы свежих грызунов. После часов бесполезной беготни поиски прекратили. Люся вернулась домой к Смолкину и Настене, а Глебу пришлось задержаться с заполнением каких-то бумаг. Он стал свидетелем по делу о пропаже редкого вида питона, завезенного контрабандой в нашу страну.

Кстати, а скорее некстати, но слесарь-сантехник Иван Кузьмич Кулебякин после стычки с питоном вновь запил. Кошка Анфиса, как сообщила ее хозяйка, сошла с ума. Ей теперь чудился питон в соседней квартире, где проживает подросток Матвей Гаврилов по прозвищу Гаврик. В последнее время все свои карманные деньги Гаврик тратит на толстых мышей, приобретаемых в зоомагазине. В подъезде он понаставил мышеловок, застращав жильцов мышиным гриппом.

Глава 7

Потерпи! Недолго уже осталось

Как ни странно, но озадаченный проживанием в доме питона, Смолкин не стал домогаться законной супруги. Тем более он чувствовал за собой некоторую вину. Это было новое, неизведанное чувство, возникшее совершенно некстати и, казалось бы, из ничего. Сначала он сидел в кинотеатре с Настасьей, словно каторжник, а потом ее поцеловал. Было темно, тепло и тихо, в какой-то степени даже романтично. С экрана лилась приятная мелодия, главные герои искали свою любовь.

Смолкину показалось, что он свою нашел. Она сидела рядом с ним и сквозь слезы смотрела на мучения Его и Ее, мучения настолько наигранные, что Смолкину хотелось смеяться. Но он сдержался. Лишь позволил себе чмокнуть сентиментально настроенную Настасью в щеку, и тут же быстренько отпрянул от нее в сторону. Но она не стала лупить его по щекам, как он ожидал, а повернулась к нему с улыбкой на одухотворенном лице. Федор расценил эту улыбку как призыв к действию и поцеловал Настасью еще раз.

– Ну и что мне теперь делать?! – возмутилась Люся в ответ на признание подруги. – Ревновать Смолкина к лучшей подруге? Закатить ему скандал?

– Сделай вид, что ты ничего не знаешь, – прошептала Настя, которая не сумела сохранить поцелуи в тайне.

– А вы продолжите за моей спиной безнравственные действия сексуального характера?!

– Это не действия, – обиделась Настасья. – Это любовь!

– Раз так, – рассудила Люся, – тем лучше! Я снимаю с себя звание законной супруги и передаю его тебе. Если, конечно, Смолкин не будет против.

– Я буду против, – испугалась та, – он еще не готов к длительным отношениям. С ним нужно еще поработать!

Люся вздохнула. Передать лжемужа в заботливые руки подружки никак не удавалось. А как было бы здорово: Настя с Федором, она с Глебом! Глеб… Она тоже целовалась с ним вчера. Люся закрыла глаза. Мама милая, как два школьника, они целовались в каком-то темном подвале рядом с жуткой змеей, словно потерявшие рассудок! Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы не приехали вызванные перепуганным слесарем пожарные. Пока те разматывали свои «рукава» и искали очаг возгорания, Люся успела потушить пламя своих чувств.

– Хорошо, – согласилась она, – я сделаю вид, что ничего не знаю. Но ты должна быть осторожнее, ведь Смолкин настоящий Казанова и браконенавистник. Его крокодилову обаянию нельзя доверять ни в коем случае!

– Никакой он не браконенавистник, – возразила Настена, – да еще прилепили к нему ярлык Казановы!

– Белкина! Я забуду про ваше фривольное поведение в кинотеатре только с двумя условиями. Первое ты уже слышала. А второе…

Они возились на кухне, готовя завтрак, и переговаривались, когда туда вошел сонный Федор в трусах и майке на голое тело.

– Привет, девчонки, – обрадовался он. – А что вкусненькое у нас сегодня?

– Оладушки, Феденька, – расползлась в улыбке Настена.

– Меня сейчас стошнит, – заявила Люська, глядя на это сюсюканье.

– Я надеюсь, – всполошился Смолкин, – ты не это самое, не от меня?!

– Господи, – возвела глаза к небу Люся, – а от кого же мне это самое, как не от законного супруга?!

– Ребята! – прыгала возле Смолкина Белкина, целиком и полностью оправдывая свою фамилию. – Не будем ссориться! Давайте есть оладушки!

– Спокойно, – остановила ее Люся, – сначала выполним мое второе условие. Федя, ты сегодня принимал водные процедуры?

Тот опешил и посмотрел на супругу, не понимая, к чему она клонит, после чего отрицательно покачал головой.

– Очень хорошо, – заметила Люся голосом врача, советующего чистить зубы не менее часа кряду. – Ступайте с Настеной на балкон!

– Пойдем, Феденька, – послушалась подругу та и повела Смолкина на балкон.

Люся взяла заранее приготовленное ведро с холодной водой и усмехнулась. Двое голубков, ежась от холода, что-то обсуждали на прохладном весеннем солнышке. «Сейчас они отвлекутся, забудут про меня…» – выжидала момент Селиванова.

Они действительно отвлеклись и забыли. В результате чего обалдевший Смолкин получил на голое тело ведро холодной воды.

– А! У! Е! – заорал он, подпрыгивая на одном месте и пытаясь стряхнуть с себя остатки воды.

– Ой! Мамочки! Обалдеть! – причитала, глядя на мокрого Федора, Настена.

– У вас что-то случилось, Федор?! – с соседнего балкона, как того и ожидала Люся, выглянул Глеб.

– Обливается, – равнодушно пожала плечами Люська, – что же еще? Приходит, идет на балкон и обливается. Моржует!

– А, ну-ну. Кстати, доброе всем утро! – улыбнулся Глеб и исчез.

– Не поверил, – вынесла вердикт Люся и посмотрела на гусиную кожу Смолкина, прикидывая, стоит ли того для пущей достоверности облить еще раз.

– Убью! – рявкнул Федор и надвинулся на Люську с кулаками.

– Нельзя! – отпрыгнула в комнату та. – Я, может быть, это самое!

Федор буркнул что-то нецензурное и побежал в ванную.

– У Феди такая добрая душа! – восхитилась Настена поступком Смолкина. – Я бы тебя убила.

– Ничего, – усмехнулась Люська, – здоровый образ жизни ему не повредит!

После такой водной процедуры Смолкин не разговаривал с Люсей весь рабочий день. Если ему внезапно что-то требовалось, то он передавал это посредством Настены. Впрочем, больше всего требовалось Люське. Она решила не оставлять Смолкина в покое, ускорив процесс его перевоспитания, для того чтобы сбросить с себя этот тяжкий крест и с легким сердцем пойти навстречу новым отношениям.

Смолкин перевоспитываться не спешил. Но на Белкину уже смотрел с нескрываемой нежностью. Она у него ассоциировалась с надежной кладбищенской плитой, только разукрашенной в яркий цветочек. Раз он решился поставить на холостяцкой жизни эту могильную плиту, так нужно было жениться на Белкиной! Правда, долго думать на эту тему Смолкину не дали. Главред навешал на него заданий, и тому пришлось работать в поте лица.

Действительно, рассуждала в соседнем кабинете Люся Селиванова, когда-то все должно войти в свою колею. И их отношения с Федором, и отношения Федора с Настеной. И Глеб. А что Глеб? Утром он был таким, как будто между ними ничего не произошло. А что, собственно, было-то? Поцеловались в порыве страсти перед лицом опасности или не лицом, а как там называется физиономия питона, и разошлись по своим квартирам. Правда, ее квартира, это совсем не ее квартира. Придется опять врать Глебу, изворачиваться, и все это ради подруги! И ради себя, конечно же. А то спасатель может и не прийти больше, даже если Люся снова выкрутит лампочку в ванной и сломает трубу.

Домой с работы они возвращались по отдельности: Люся зашла в магазин за продуктами, потребовав деньги у супруга через Настену, а эти двое отправились к Смолкину вместе. Белкина настолько вошла в роль кухарки, что не могла оставить голодного Федора на Люськин бутербродный произвол.

Селиванова, закупив продукты, спешила домой. Ей не терпелось встретить Глеба, чтобы понять, как он на самом деле к ней относится. Во дворе дома стояла «Газель» с крупной надписью на боку «Центроспас». Нехорошее предчувствие гаденько завозилось в Люськиной душе. Глеб снова уезжал спасать кого-то другого. Она поглядела на автомобиль и на серьезных мужчин в его кабине, но своего спасателя не обнаружила.

Он стоял у квартиры Смолкина и собирался давить на звонок.

– Привет! – опередила его Люся. – Ты ко мне? – Она решительно перешла с ним на «ты», не желая тянуть резину и показывая тем самым их более близкие, чем прежде, отношения.

– К тебе, Мила, – улыбнулся брюнет и протянул ей какую-то корзинку. – Я ненадолго уезжаю, – он смотрел на нее такими добрыми глазами, что Люся снова обмерла. – Пусть он поживет пока у тебя.

– Пусть, – согласилась та, принимая корзинку.

– Корми его чаще, – Глеб чмокнул ее в щеку и побежал вниз.

– Обязательно! – крикнула ему вслед Люська и толкнула незапертую дверь.