Бассейн с крокодилами - Дарья Донцова

Дениска украдкой показал Марье кулак, и та тут же захлопнула рот. Тяжело вздохнув, я села возле мрачно молчавшего полковника и уставилась вместе с ним на экран телевизора. Там шел какой-то дурацкий боевик. Плохо приходится воспитанному человеку. Похвалил из вежливости еду, сказал приятные слова дамам, и вот результат!

Фильм мы смотрели, не произнося ни слова. Там парочка полицейских ловко расправлялась с врагами. В таких случаях Александр Михайлович, как правило, едко комментировал происходящее, сразу замечая, как профессионал, нелепицы, которые совершали «коллеги». Но сегодня он не издал ни звука и, только дождавшись, когда все убежали из столовой, процедил:

– Кстати, мне этот хмырь тоже не по душе, лучше бы ты его не приводила!

– Хватит! – обозлилась я. – В конце концов, это единственный свидетель в мою пользу.

– Ох, не скажи, – пробормотал полковник. – Потолковал я тут с ним, на неофициальной, так сказать, почве, так от его заявлений только хуже!

– Почему?

– Говорит, что сидели вы в «Макдоналдсе» до без пятнадцати семь. Он заехал за тобой на работу в шесть, а в девятнадцать у него у самого была редколлегия. Показывал запись в еженедельнике – там черным по белому: пятница, 19.00, у главного редактора. Там, говорит, присутствовало человек тридцать и все подтвердят, что он участвовал. Так что получается, опять против тебя. Ты вполне могла успеть к восьми отравить Маркова.

– Он перепутал, – строго заявила я. – Заехал он за мной без пятнадцати семь, спроси у Леночки, секретарши, она видела.

– Нет, – покачал головой приятель, – ничего она не вспомнит.

– Должна, – упорствовала я, – мы еще вместе курили, и Лена включила телевизор, новости в семь ждала по НТВ, а тут и Виталий явился, так что она Миткову без меня слушала. Когда мы уходили, Виталий возмущался по поводу дурацкой рекламы прокладок.

– Ты могла перепутать. В 18 часов идет информационная программа по первому каналу, и перед ней тоже гоняют рекламные ролики. Орлов очень уверенно сообщил о времени – в семь он уже сидел в кабинете главного редактора.

Я подавила приступ злобы и деланно спокойно посоветовала:

– Ты допроси секретаршу Леночку, может, она другое скажет. В конце концов, Виталий просто перепутал!

– Не могу, – тяжело вздохнул Александр Михайлович, – никак не получится!

– Это почему же? – вскипела я.

– Елена Кострова, или Леночка по-твоему, скончалась сегодня ночью в институте Склифосовского.

– Как?! Она же была совсем молодая!

– Чуть больше двадцати.

– Под машину попала?

– Нет. Все намного хуже. Кострова поступила по «Скорой помощи» с гастросиндромом. И только когда состояние девушки стало критическим, дежурная бригада заподозрила неладное. Но было поздно. Никакие меры не помогли – в четыре утра она умерла.

– Что случилось?

– Кострову отравили.

– Господи! Кто же ее нашел?

– Мать. Елизавета Николаевна заехала вечером за дочерью. Они должны были идти на день рождения. Леночка с детства маялась желудком, поэтому когда мать обнаружила ее на диване с болями, то не слишком удивилась и принялась лечить дочку привычными в таких случаях средствами. Медиков вызвала слишком поздно.

– Кто же мог отравить девушку, а главное – зачем? Абсолютно безвредное существо, тихое и приветливое…

Полковник вздохнул.

– Елизавета Николаевна столкнулась в дверях конторы Маркова с какой-то женщиной, но не обратила на нее никакого внимания. Помнит только, что она худощавая, даже цвет ее волос не приметила – ни к чему было. На столе Лены обнаружили стакан. Похоже, что в нем ничего кроме воды не было, рядом лежала упаковка таблеток де-нол. Очевидно, почувствовав себя не слишком хорошо, девушка легла на диван и приняла лекарство. Но!..

– Что «но»?

– На стакане нашлись отпечатки пальцев покойной и еще чьи-то, а в шкафчике две мокрые чашечки с блюдцами.

Я в ужасе молчала.

– Пока ситуация выглядит так, – мирно продолжал приятель. – Неизвестная дама пришла под конец рабочего дня и угостилась вместе с секретаршей кофе, подсыпав в чашку Лены яд. Потом подождала, пока он начнет действовать, и, наверное, даже «ухаживала» за Леной, подала ей стакан воды. Кофейные чашки гостья вымыла. Но тут неожиданно пришла Елизавета Николаевна, и отравительница убежала, забыв про стакан. Скорее всего она не профессионалка, а любительница, так сказать, неопытная киллерша. Дело за малым – найти даму и сверить «пальчики».

У меня онемели щеки. Я сидела с дурацкой улыбкой на морде, чувствуя, как горячая волна медленно опускается от затылка к ногам. Вот это влипла! Сначала собственноручно вымыла кофейные чашки, а потом принесла бедняжке воды. Рассказать все полковнику? Да он никогда не поверит в такое! Значит, неизвестная тетка, подсыпавшая секретарше яд, ушла за несколько минут до моего прихода! То, что это была женщина, знаю точно. На ободке одной из чашечек сохранился четкий след помады, а губы Леночки в тот день не были накрашены…

– Когда подозревают кого-то в убийстве, то снимают отпечатки пальцев?

– Конечно, – «успокоил» меня Александр Михайлович, – это обязательная процедура. А почему ты спрашиваешь?

Я ничего не ответила и, подавив желание поглядеть поближе на свои руки, закурила.

– Скорее всего девчонка погибла из-за глупости и жадности, – резюмировал приятель.

– Почему?

– Марков занимался работой детектива абсолютно незаконно. Лена утверждала, что ничего о его «сыщицкой» деятельности не знает. Кстати, никакого архива ни дома, ни на работе мы не нашли, но ведь бумаги где-то есть? Конечно, можно их держать на другой квартире, той самой, что сгорела, но и там не обнаружили ничего похожего на картотеку…

– Небось погибла в огне!

– Ну, вряд ли он хранил документы просто на тумбочке. Скорее всего прятал в шкаф или в стол. А пожарные приехали быстро, там даже одежда в гардеробе уцелела… Очевидно, наивная девочка решила либо сама распутать какое-то дело, либо принялась шантажировать объект в надежде получить мзду…

Полковник закашлялся и принялся энергично размахивать руками, разгонять дым, потом сочувственно спросил:

– Мигрень начинается? Ты прямо в лице переменилась.

Да уж, хорошо, что не перекосилась. Покажите мне человека, который останется спокоен, узнав, что к нему подбирается суровая Фемида, размахивая приговором о пожизненном заключении!

Стоит ли говорить, что ночью я не сомкнула глаз, разрабатывая план действия. Утром пошла в столовую в девять часов и наткнулась там на Ольгу, хмуро пьющую кофе. Пощупав чайник, я поинтересовалась:

– Кипяточка нет?

– Тут никогда не бывает горячего, – зло сообщила Зайка, – все имеет одинаковую, а именно комнатную температуру – чай, кофе, суп, сок и компот. Зимой и летом. Мы никогда не справимся с Ирой.

Да уж, чего не умеем, так это разговаривать с наемными работниками. Проклятая интеллигентность и остаточная совковость не разрешают произнести этаким железно-любезным тоном: «Ирина, чайник остыл. Вскипятите быстро, а если не нравится работать у нас, скатертью дорога! Наймем другую домработницу. За 500 долларов в месяц любая прибежит!» Наверное, после такого замечания мы стали бы получать обжигающий кофе, но окаянства не хватает. Поэтому молчим, обнаруживая разводы от мокрой тряпки на экране телевизора, горы пыли на полках, а в библиотеке не всегда чистые подоконники. Садовник Петя, глядя на палую листву, элегически замечает, что всего сора не уберешь, и упорно моет у машины только крылья, капот и багажник, трогательно забывая про колеса и крышу. Правда, кухарка Катя готовит безупречно, а няня Серафима Ивановна любит близнецов до такой степени, что практически не подпускает к ним родителей, боясь тлетворного влияния отца с матерью. На какие только ухищрения не пускается старушка, чтобы выгнать Кешу из детской! Но Ольга, как правило, воспринимает все с юмором. Что же стряслось сегодня?

– Где Аркашка? – спросила я, разглядывая плоский и малосимпатичный по виду круассан. Хоть и из французской пекарни, но до парижской булочки ему далеко.

– Уехал твой сынок, – фыркнула Зайка.

Так, все ясно – поругались.

– Куда?

– В Третьяковскую галерею, с Нюсей…

– Куда?!

– Незачем кудахтать, – окончательно рассердилась невестка. – Повторяю для особо глупых по буквам: в ТРЕТЬЯКОВСКУЮ ГАЛЕРЕЮ!

– Господи, – пробормотала я, – да его тошнит при виде любого музея, он в Лувре-то от нас сбежал…

– Точно, – подтвердила Зайка. – Только эта Нюся, кошка облезлая, вчера горестно так вздыхала и намекала, что вещей у нее никаких нет, и пришлось ехать за обмундированием. Жаль, ты ее в боевой готовности не видела, – разоделась, накрасилась и давай Кешку жалобить: мол, и сирота она, и квартиры у нее нет, жить не на что, голодает… Твой сыночек причитать принялся: «Что ты, Нюсенька, живи здесь, сколько захочешь, нам только приятно». А эта дрянь такая хитрая! Вот вчера к ужину не спустилась.