Большой куш - Лайонел Уайт

Он замолчал и подлил себе кофе.

— К чему ты клонишь? — недоуменно спросил Рэнди. — Мы ведь это уже обсудили.

— Правильно. Обсудили. Но из-за Питти возникла новая проблема — его жена. Сам-то Джордж прекрасно знает, что он должен сделать, и все сделает. Доверять ему можно. Но вся эта история с его женой не может меня не беспокоить. Ты знаешь, что случилось после того, как вы тогда уехали?

Минут десять Джонни рассказывал о случившемся, и, когда он описывал сцену, разыгравшуюся между ним и Шерри Питти, Рэнди пару раз осклабился. Он не прерывал Джонни, но, когда тот закончил рассказ, не удержался от комментария:

— Ну что ж, бабенка она похотливая, а Джордж ее не удовлетворяет. Вот и все. И еще она любит совать нос не в свое дело.

— Может, ты и прав. Но эта баба меня беспокоит. Что-то тут не так. Неспроста она приходила, не похожа она на ревнивую жену, да и Джордж не похож на гуляку.

— Ладно, — сказал Рэнди. — Ты говоришь, она появится тут в два часа. Так? У тебя целый день, чтобы выяснить, что к чему. Ну так, может, ее — того?.. Баба она с дурью, но, сам посуди, Джонни…

— Дело не в этом. Прийти-то она придет, но вот узнать мне у нее вряд ли что удастся. Да и не хочу я, честно говоря, чтобы она приходила. Во-первых, у меня сегодня дела поважнее. В половине второго надо встретиться с Ангером, взять у него деньги, а потом заплатить кому надо.

— И что из этого? — спросил Рэнди. — Я что-то тебя не пойму. Ты не хочешь встречаться с девкой? Черт, Джонни, тюряга на тебе плохо сказалась. Да любой другой на твоем месте…

— Ты не понял, — обрезал его Джонни. — Если бы ты с ней пообщался, сам бы понял, что она баба доступная. И будет с любым… Ладно, давай без подробностей. Только вот что: я на это не гожусь. У меня голова совсем другим занята.

— Хочешь сказать — другой? — вскинул глаза Рэнди.

— Это не важно. Но я предлагаю вот что. Мне с ней не справиться. А вот ты, ходят слухи, умеешь обращаться с дамочками. Вот и будь здесь, когда она появится. Раскручивай ее как можешь. Если она что-то затевает, мы должны это знать. Не пойму почему, но у меня такое чувство, что с ней что-то не так.

Рэнди задумался, потом сказал:

— Ты думаешь, Питти обставить нас хочет?

— Нет. Джордж тогда не притворялся. Он больше нас удивился, когда увидел ее. Но похоже, она что-то задумала — и я от этой мысли никак не могу избавиться. Так или иначе, надо все выяснить.

Рэнди встал и тряхнул кофейником. Убедившись, что кофе больше нет, он поставил его на место и повернулся к Джонни.

— Значит, говоришь, она появится около двух? И виски любит?

— Точно. И вот что еще, Рэнди. Эта девочка и поддать не прочь, и перепихнуться с одним-другим, но обращаться с ней нужно нежно. Ей нравится, чтобы в нее влюблялись, а не просто трахали. Может быть, ей дома этого и не хватает.

Рэнди хмыкнул.

— Ладно, — сказал он, — я уж знаю, как действовать с такими дамочками. Что-нибудь выпить здесь найдется?

Джонни засмеялся:

— Ты что, забыл, у кого ты в доме?

— И то, — улыбнулся Рэнди. — Ладно, захвачу пару пузырей и буду здесь в половине второго.

Джонни снял ключ с колечка.

— Отлично, — сказал он. — Вот ключ. Когда придешь, меня не будет. Но что бы вы тут ни делали, ты должен ее выпереть отсюда до шести — до прихода Марвина. И прибрать за собой не забудьте.

* * *

Они приехали с интервалом в пятнадцать минут. Первым прибыл невысокий коренастый крепыш с потухшей сигарой в толстых, неестественно красных губах. На его круглой и лысой как колено голове красовалась серая пропотевшая фетровая шляпа, сдвинутая на затылок. За ним появился маленький худой человечек чахоточного вида, с непомерно крупной головой, которая болталась на тонкой шее, как будто была готова вот-вот отвалиться.

Они прошли через бар, кивнув высокому мужчине, сидевшему на табурете у стойки, миновали коридор и, дойдя до последней двери, тихо постучали в нее три раза.

Дверь открыл стройный широкоплечий мужчина в халате из китайского шелка и в шлепанцах, надетых на шелковые носки. Это был Вэл Кэннон. Он держал в руках стакан виски с содовой, но гостям выпить не предложил. Скрестив длинные ноги, Вэл устроился в широком кожаном кресле. В квартире работал кондиционер, окно было закрыто и задернуто массивной шторой. Из-за почти полного отсутствия мебели было невозможно понять, гостиная это или офис.

Крепыш заговорил первым:

— Значит, так. Я говорил со Штайнером. Лео его хорошо знает. Как я и думал, он задолжал Лео довольно крупную сумму.

— Надо думать, — сказал Вэл. — Дальше.

— Лео немного рассказал. Но я узнал вот что. Этот легаш, Кеннан, сказал ему, что в конце месяца рассчитывает получить хороший кусок. Ну, я сказал Лео, чтобы он надавил на легавого. Он ему позвонил. В общем, легавый говорит, что заплатить Штайнеру сможет только в конце недели. Не то чтобы он зуб дал, но Лео чует, что до понедельника деньги у легавого появятся.

Вэл задумчиво кивнул. Он поднес стакан к тонким губам и сделал глоток.

— Ну, у тебя что? — спросил он чахоточного.

Тот застыл и вытянулся, словно по стойке «смирно».

— Все было просто, — сказал он. — Просто. Я потолковал с уборщиком. В этой квартире живет тип по имени Марвин Ангер. Он работает клерком в городском суде. Живет в доме уже несколько лет. Холостяк, живет один. Сторож не помнит, чтобы кто-то к нему ходил. Баб не водит. Правильный, в общем.

— Ну а…

— Сейчас скажу, — быстро проговорил чахоточный. — К букмекерам не ходит, по барам не шляется. Выписывает «Уолл-стрит джорнал» — стало быть, играет на бирже. Это все, что я смог узнать.

— А что другие?

Чахоточный пожал плечами.

— Неизвестно, — сказал он.

Он подошел к столу и взял сигарету из ящичка. Крепыш достал из кармана серебряную зажигалку и зажег недокуренную сигару.

— А что у тебя, Вэл?

Кэннон подался вперед.

— Немного, — сказал он. — Вчера виделся с девчонкой. Сегодня после обеда она снова отправится в тот дом. Вроде этот парень, что там кантуется, на нее запал. Звать его Джонни Клэй. Я навел о нем справки. Недавно отмотал срок. Так, мелочь, сявка. Ходка за кражу. Через пару дней проясню момент. Он вроде главный в банде, если это — банда. Пока известно одно — и это она знает от своего мужа, а не от этого Клэя, — а именно: они собираются взять кассу ипподрома. Это точно. Как и когда они планируют налет — никто не знает. Но она уверена, что это — дело решенное. Ее муж — кассир на ипподроме, он тоже повязан. И еще пара своих людей изнутри работают, зуб даю. Что там делает легавый, не знаю. Пока ничего не вырисовывается. И насчет этого Ангера тоже не могу понять, в чем его задача. Может, просто деньги дает на дело. Одно ясно: это — фраера. Судимость — только у Клэя. Кроме этого Клэя, ни у кого неприятностей с законом не было, да и сам Клэй — мелкая шпана.

— Мелкой шпане ипподром брать — кишка тонка, — пробурчал крепыш.

— Я прикинул, и выходит, что сроки падают на конец недели, — раздраженно продолжал Вэл. — Надо сесть им на хвост, и тогда мы заранее узнаем, когда они начнут операцию. А большего нам и не надо. Шансы провернуть это дело у них — один к пятидесяти тысячам. Но я все равно в толк не возьму, как это можно сделать. С другой стороны, этот Питти знает там все ходы-выходы. Если они берут его в дело, значит, что-то хитро затеяли. Только вот что?

Вэл замолчал, встал и вышел из комнаты. Спустя несколько минут он вернулся со стаканом виски и продолжил.

— Ясно одно, — сказал он. — Мы делаем ход только после того, как они закончат операцию. Мое мнение: то, что им пофартит, — это шанс один на миллион. И еще вот что: в день налета мы не должны светиться на Лонг-Айленде. Но если чудо случится и они словят фарт, в городе будет жарче, чем за хвостом реактивного самолета.

Чахоточный затушил сигарету и улыбнулся.

— Да, будет жарко, — сказал он. — Слушай, Вэл, выпить не найдется?

Кэннон в упор посмотрел на него.

— Мы в сламе, чтобы нарыть деньги, а тратить будем каждый врозь, — отрубил он. — Сходи в бар и выпей на свои.

* * *

Шагая к Бродвею, где он должен был сесть на метро, доехать до Пенсильванского вокзала, а там пересесть на поезд до Лонг-Айленда, Джордж Питти стал анализировать все случившееся с ним за последние двадцать четыре часа.

Накануне, в воскресенье, в одиннадцать часов утра, тщательно выбритый, в белой рубашке и синем шерстяном костюме, в начищенных до блеска черных ботинках и без шляпы, он стоял в продуктовой лавке на углу Бродвея и 109-й улицы.

Он взял три хрустящих булочки на свой вкус и полдюжины французских пончиков, которые любила Шерри, и добавил к этому две упаковки кофе с сахаром и сливками и банку с маринованными огурчиками.

Это был его обычный воскресный ритуал. В этот день он всегда вставал первым, принимал душ, брился и отправлялся в деликатесную лавку покупать продукты на завтрак для себя и Шерри. К тому времени когда он после короткой прогулки возвращался домой с утренними газетами, Шерри уже вставала и ждала его.