Черные Вороны. Паутина - Ульяна Соболева

Когда положил трубку, Карина сразу подскочила, поняла, что что-то произошло. Хотя я произнес всего несколько слов. Она просто знала это. Я сказал, что ничего серьезного, всего лишь очередные неполадки в делах, но она не поверила. Чувствовала… Промолчала, несмело кивнув… только мы оба понимали — скрывать это вранье долго не получится. Когда приехали домой, вошли внутрь, практически не разговаривая. Чувство опустошающего отчаяния отнимало и силы, и желание думать о том, как быть дальше. Придет время, и оно ослабнет, отпустит из своих тисков, а сейчас нам осталось довольствоваться только надеждой. Хрупкой, слабой, неокрепшей. Но самое главное, что она у нас появилась… Лишь она позволяла сейчас держаться. Я крепко обнял дочь, так, словно больше всего на свете боюсь отпустить ее хоть на мгновение. Мы стояли посреди комнаты, все так же боясь нарушить тишину, пока мой сотовый опять не позвонил. Словно напоминая, что время вышло. Нет его больше. Я поцеловал Карину в макушку, а она пообещала, что выпьет снотворное и поспит, сам же пулей вылетел в сторону больницы.

Ехал и повторял сам про себя, что это какая-то ошибка, недоразумение, этого просто не может быть. Сколько людей говорят себе эти глупые слова, в которых скрыта последняя надежда, хотя каждый знает, что это самообман. Оттянуть еще немного времени, оставить для себе эти несколько минут… чтоб подышать, потому что потом все рухнет. В один момент…

Я наконец-то взял в руки телефон. Ненавидел сейчас этот чертов аппарат, я, бл***, готов был разбить его вдребезги, словно от этого может что-то измениться. Я, черт возьми, не хотел больше никаких новостей. Более двадцати неотвеченных от Макса. Что за… Вспомнил потом, что во время сеанса выключил звук в телефоне. Представляю, в каком котле из мыслей и догадок варился брат эти несколько часов. Набрал и уже знал, что на меня сейчас выльется поток брани… Кричи, Макс, кричи. Мне это нужно сейчас. Потому что потом орать будет трудно, каждый звук застрянет в глотке как липкая глина.

— Да, Макс….

— Граф, бл****. Я не знаю, что я с тобой сделаю, когда увижу, ты какого хера не на связи?

— Потом… все потом. Сейчас в больницу. Срочно.

— Да, вот точно в больницу. Она нам сейчас, я чувствую, понадобится. Я места себе не нахожу. Что у вас там, бл***, происходит?

— Ты прилетел уже?

— Да, и ни с кем из вас не могу связаться.

— Езжай в больницу. Прямо сейчас. Не телефонный разговор…

***

Меня отправили на нижний этаж и, проходя по темным коридором, я чувствовал, как тело сковывает холод. Не от того, что здесь сыро и температура воздуха ниже, чем наверху, а потому что дыхание смерти всегда окутывает нас морозной белой дымкой. Парализуя тело, выбивая из головы мысли, выковыривая из сердца все чувства, кроме одиночества. Его вдруг ощущаешь настолько остро, что мертвым становится весь мир. Потому что именно сейчас никто и ничто не имеет значения. Есть только ты, твое горе и тот, кто забрал с собой часть тебя самого. Это понимаешь только когда теряешь… Я потерял… в очередной раз…

— Смерть наступила час назад. Его отключили от аппаратов жизнеобеспечения. Все зафиксировала камера… — голос врача звучал как-будто из подземелья.

— Возле его палаты круглосуточно стояла охрана. — Я чувствовал, что наконец-то пустота внутри уступает место ярости. Схватил врача за халат и, резко дернув на себя, прошипел. — Как это могло произойти?

Он испугался, глаза забегали, и он, судорожно сглатывая слюну, попытался мне ответить.

— Господин Воронов, посмотрите видео… там… там все видно… Я не виноват… отпустите… умоляю.

Я отшвырнул его от себя и быстрым шагом направился к выходу. Мы зашли в лифт, и я с отвращение смотрел на дрожащую руку доктора, который нажимал на кнопку с цифрой 3. Боится, мразь. Понимает, что есть от чего. Что с сегодняшнего дня его никчемная жизнь превратится в ад. Мы вошли в небольшую комнату, где все было готово для того, чтоб пересмотреть запись с камеры наблюдения.

Секунды бежали, но ничего не происходило. Отец лежал неподвижно, глаза закрыты, исхудал до неузнаваемости. Так прошло несколько минут, пока дверь не отворилась и в палату не зашла Дарина… Она подошла к отцу, наклонилась к его лицу, словно шептала что-то… а потом схватила его за волосы и плюнула прямо в лицо, после чего отошла, утирая губы тыльной стороной ладони и смазывая помаду. Что это, бл***, за дрянь? Кровь хлынула к голове, вызывая резкую боль в висках, и я резко вскочил, не понимая, что происходит. Швырнул стул и, резко оборачиваясь, пошел в сторону охранника, который нажал на пульте кнопку, чтобы остановить запись.

— Что за херню вы мне тут показываете? Это что за дешевка? Жить, бл***, надоело. К Ворону захотели? Вырвал пульт из его рук и, приподнимая за воротник, прижал к стене. — Кто приказал склепать это дерьмо? Кто? Отвечай, пока у тебя есть язык. потмоу что потом я его своими руками вырву!

— Ан-ан-андрей… — задыхаясь и заикаясь, он покрылся потом и покраснел в один миг, словно его кожу ошпарило кипятком… — вы можете проверить… это не подделка… смотрите дальше….

— Проверять? Ты, дрянь, что мне подсунуть собрался? — ударил кулаком в живот, а когда тот согнулся, обхватив себя руками, добавил локтем между лопаток. — Молись, потом некогда будет… Ты не жилец больше.

Включил плей и оторопело смотрел, как Дарина, отключив все аппараты, смела с прикроватной тумбочки все вазы с цветами и рамку с семейном фото, с которой Сава в последнее время не расставался. Она подбежала к ней и начала с остервенением топтать, разбивая помутневшее стекло каблуком и разламывая оклад на щепки. Дальше сорвала с отца простынь и глумливым вычурным жестом бросила ее на пол. Она вытерла о ткань подошвы сапог. С утра лил дождь, и простынь на полу покрылась мокрыми грязными следами. Она совершенно спокойно, не спеша, вышла из палаты, закрывая за собой дверь…

Я сжимал пальцами переносицу и, в сотый раз пройдя из одного конца комнаты в другой, опять и опять пересматривал эту запись. Я связался с охраной, которая вела ее с самого утра. От дома и по всему пути. Они отчитались за каждую минуту… Все факты свидетельствовали против нее. Только сейчас я был готов опровергнуть все, что угодно, даже то, видел собственными глазами, признать себя сумасшедшим, сознаться в зрительных галлюцинациях, временном помешательстве — но только не поверить очевидное. Нет! Это невозможно! Никогда в жизни она не поступила бы так. Только не Дарина. Мы не могли так ошибиться…Это же моя сестра… В этом нет никакого смысла. Нет причин. Нет мотива. Тем более делать это настолько безумно, открыто, не скрываясь. Нет… мы проверим эту запись. Это гребаная фальшивка. Фикция. Она сама все объяснит… Да… нужно найти Дарину, организовать похороны, а потом найти ту мразь, которая устроила этот бл***ий фарс.